Лоскутное одеяло - Василий Катанян

Маруся Бурлюк: "Володя у нас потом стал своим человеком. Я всегда собирала в баню троих - Давида, Володю и Хлебникова, последнего - с трудом. Потом все пили чай из самовара, долго. Это было в Романовке, такой дом у Никитских ворот".

Давид Давидович: "Мы давали Володе рубль в день, чтобы он мог писать не голодая.

- Как рубль? Он же писал, что полтинник.

- Нет. Он же сам подтвердил делом, что рубль. В Америке он дал Марусе серебряный рубль - на память о тех рублях. Вот этот рубль".

Маруся показала его. Он у нее на одной цепочке с солдатским номерком сына времен войны. Она хотела подарить эти дорогие реликвии Л.Ю., но та не взяла.

Бурлюк живет живописью. У него дом на берегу океана под Нью-Йорком, масса картин и 10 000 книг. Сейчас они построили специальную галерею, чтобы посетители не толклись по всему дому. У них двое взрослых сыновей, один из них архитектор.

- Он талантлив? - спросила Л.Ю. Марусю.

- Да.

- Как отец? Кто талантливее?

- О, Давид гениален, - ответила она тихо.

Бурлюк подписал мне свою репродукцию - вид Нью-Йорка.

6 мая. Приехали с Юрой Серовым в Нальчик. Цветет все, что может цвести. Одноэтажные мазанки, потом вдруг высокий "ампир во время чумы" и - снова мазанки. Экзотики, кроме ишаков, нет. Магазины бездарны, гостиница пугающе роскошна типа "все в бархате, а руки вымыть негде". Огромный парк, который хорош тем, что к нему мало приложили рук, если не считать гигантской фигуры Сталина.

8 мая. Селения большие и чистые, ограды из палок, которые воткнули в землю, а они зацвели. Про Кызбуруны Тиунов все наврал, и снимать ничего нельзя. Плохо я его учил!

Ездили в МТС - чисто, спокойно, ни одной душе на свете неинтересно. Из чего делать картину? Все хорошо и ненужно.

16 мая. Кое-что: город Тырнауз. Ехали по горной дороге, и вдруг из-за поворота открылся совершенно современный город с архитектурой стиля "излишество". Обогатительная фабрика. Вся прелесть в том, что все это высоко в горах, за облаками. Выходишь из гостиницы и упираешься в гору, в стену, которая тянется до неба.

25 мая. Прочел, что покончил с собою Фадеев. Оставил письмо, которое никто не читал. Одни говорят, что из-за угрызений совести, другие - что из-за утраты власти.

Мама сказала по телефону, что была на похоронах. Когда-то они дружили.

27 мая. Вернулся в Москву, подготовительный период, смета. Гастроль Александринки - "Пучина" Островского. Замечательные артисты - Толубеев, Лисянская, Рашевская, но особенно, конечно, А.Борисов - актер трагический. Очень здорово.

Летом и осенью у меня были съемки в Кабарде, а у Элика полным ходом шла работа по "Карнавальной ночи". Работа и у меня, и у него не ладилась, было не до писем.

В сентябре приходит письмо от Зои в Нальчик:

"Представителю государства "Я и моя Кабарда"! Королевство "Карнавальная мать" и объединенный синдикат "От мала до велика" в связи с датой противостояния Марса желает восстановить дипломатические отношения, прерванные в июле сего года.

Король Эльдар Хаям продолжает заниматься съемками.

Героиня создаваемого произведения Люся 1 Касьянова заменена Люсей 2 Гурченко. Замена произведена была ко всеобщему удовольствию. И что самое приятное было в этом деле, по словам оператора Кальцатого (им тоже в свое время заменили Гулидова), - не нужно было привыкать к новому имени.

Синдикат "От сю-сю до жрам-ша-ша" занимается выпуском очередной "Пионерии" и созданием боевика "В интернате".

Наследная принцесса, подстриженная под принца, перевезена в зимнюю резиденцию и находится на попечении королевы-матери.

Итак, надеюсь, что мое послание послужит началом восстановления добрососедских отношений между нашими государствами.

Бьем Вам челом.

Зоя.

P.S. Съемка - один из высших видов самодеятельности".

6 сентября 1956. Из письма Л.Брик:

"...Живем на даче, работать не мешают и воздух... А насчет моих воспоминаний и Володиных писем я в полном смятении и решила довериться редакции Литнаследства. Завтра и Вася, и я отдадим им то, что сделали, и я буду счастлива, если моего не напечатают. Если б могла, то даже не показала бы им. Но они так рассчитывают на этот материал... Надо было отказаться, когда затевался этот том, а не сейчас, когда он уже на колесах.

Майя хворает, температура, и кроме того она наделала бестактностей из-за Алика, которого не берут в поездку. Теперь, конечно, раскаивается, но у нее масса неприятностей, - потому и не пишет. Я к ней заходила. Очень ее жалко, хотя она сама кругом во всем виновата. А теперь еще к тому же больна, когда перед поездкой надо работать вовсю и сгонять лишние два-три кило.

Собираемся сходить послушать Бостонский оркестр и ждем театр Вилара.

Когда ты приедешь? Мы уедем к Эльзе в начале ноября.

Пиши. Целую крепко.

Лиля".

[28 октября. Экспедиция протекала довольно мучительно из-за брака, который в каждой съемке порол Придорогин. Зол я был страшно. Но теперь с материалом все утряслось, все на месте, всего много. Снято в общем неважнец.

"Сахалин" получил первую премию в Брюсселе.

7 декабря вылетел в Нальчик и вечером уже показывал картину - ни жив ни мертв. Смотрели какие-то люди плюс Бабич (1-й секретарь), высказался всецело "за".

9 декабря. Прилетел в Симферополь-Ялту. Снимал сюжет для "Пионерии". В Москве стал чухаться с "Пионерией", сдал ее 29-го, получилось интересно.

В Москве в это время гастролировал Монтан. Это талантливо сделано, он хорошо двигается. Но не заслуживает того ажиотажа, какой творится вокруг. Ничего нового, невиданного, Вертинский и Шульженко абсолютно не хуже.]

1957

24 февраля. В феврале переименовали Кабарду в Кабардино-Балкарию. По этому поводу была масса волнений из-за картины, но кончилось все вводной надписью.

У Ирки Чистяковой рак. Был у нее в больнице, держится молодцом.

Смотрел выставку молодого художника, выпускника-ленинградца, Глазунова. Очень и очень своеобразно. Великолепные портреты.

Интересная выставка работ Эйзенштейна в ЦДРИ. Какой великолепный рисовальщик, выразителен до предела.

С 9 по 28 апреля был в турпоездке - Румыния-Болгария.

18 июня. На той неделе снимал для фильма "Сергей Эйзенштейн" рассказ Григория Александрова о съемках в Мексике с Сергеем Михайловичем. Дело было у него на даче, которая меня поразила роскошью и вкусом убранства. У нас таких дач не строят. Это вилла по голливудскому образцу. Выход из обширного холла прямо на аккуратно подстриженную лужайку, это как бы продолжение пола никакого крыльца. На лужайке Любовь Орлова что-то ворошила оранжевыми пластмассовыми граблями - мы таких отродясь не видали. В окнах между рамами, на стеклянных полочках, как в горке, стояла красивая посуда. В кабинете Александрова на втором этаже среди всяких редкостей в рамку вставлена детская книжечка Льва Толстого. На ней - надпись: "Дорогой Любочке от Льва Толстого". И дата.

Когда Любовь Петровна была малюткой, к ним в дом ходил Лев Толстой, и родители попросили его надписать девочке книжку.

После съемки Любовь Петровна пригласила нас к столу, мы пили чай с маленькими красивыми бутербродами, которые она сделала сама. Среди общего разговора Григорий Васильевич явно для нас обратился к Орловой (он ее звал Чарли, и они были на "вы"):

- Чарли, как вчера прошел концерт? Что вы пели?

- Романсы. И, конечно, классику.

Я подумал - интересно, что? Гаданье Марфы или арию Далилы? И Любовь Петровна внесла ясность:

- Тики-тики-ду!

Иного и быть не могло.

8 сентября. Только что вернулся из Киева, где закончилась эпопея "В Москве фестивальной". О Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве. На студии делали несколько картин. Кармен снимал для синерамы, Слуцкий - полнометражный, Дербышева - об искусстве на фестивале, Ованесова - о чем-то детском, сюжеты в "Новостях" - словом, вся студия работала только на это. Мне же поручили сделать пятичастевый фильм на английском языке(!) с тем, чтобы копии вручить нескольким делегациям перед их отъездом. Таким образом и снимать, и монтировать, и озвучивать нужно было во время фестиваля, причем включить и закрытие. Так пожелал Комсомол. Он и будет вручать подарок делегациям.

Взяться за это можно было только по молодости лет, моей выносливости и легкомыслию, ибо в случае провала мне головы не снести бы. Операторов дали первоклассных - Ошуркова и Русанова, иногда они подключали еще кого-нибудь. Свет, звук, переводчики, редактор Немковская, звукооформитель - неотказная Заира Алимова. Текст (Веня Горохов) сочинялся часто во время озвучания ночью, тут же переводился и нигде не утверждался - невиданное в нашей практике.

Работа шла так: с утра все съемочные группы смотрели программу: где, что и кто - а мероприятия шли по всему городу, как на натуре, так и в залах, до поздней ночи - намечали кто куда едет и разъезжались в 8 утра. Иногда возникали трения, все хотели снимать самое интересное, но мне конкуренция не мешала, ибо я снимал для зарубежных зрителей. Очень нервно вела себя Ованесова, она постоянно зловещим шепотом говорила на летучках: "Воруют. Мысли воруют", - это когда кто-нибудь ехал на тот же объект, что и она. (Например, велогонки.) Михаилу Слуцкому надоели эти ее штучки, и он воскликнул: "Какие мысли? Ты что, Флобер, что ли?" А узнав, что кто-то тоже будет снимать открытие памятника Зое Космодемьянской, она зарыдала и воскликнула: "Это я, я придумала!" - "Что именно ты придумала? Саму Зою или памятник ей?" - "Все!" Вот так проходили летучки - и смех и грех.