Случайный вальс: Рассказы. Зарисовки - Евгений Богданов

Разнаряженные девушки в сарафанах, в цветистых шелковых и атласных кофтах, с широкими лентами, вплетенными в длинные косы, ходили по центральной улице в ряд по восемь — десять человек, взявшись под руки, пели песни и частушки. Иногда их сопровождали гармонисты. Женщины носили кокошники с тяжёлыми, унизанными бисером кистями, свешивающимися над лбом, а девушки надевали перевязки. Это было необыкновенно красиво. Такие гулянья являлись своеобразными «ярмарками невест». Здесь парни и девушки заводили знакомства, в результате которых создавались новые семьи.

На Торговой площади в центре города в праздничные ярмарки бойко торговали всем, чем было богато Каргополье: зерном, мукой, мясом, рыбой, негашеной известью, красками, кистями, одеждой, обувью. Деревенские кустари работали, бывало, весь год, чтобы прибыть на ярмарку со своими изделиями. Тут продавались деревянные ушаты, кадки, треноги (деревянные трехногие бадьи), бочонки, грабли, расписные дуги, колеса к телегам, гнутые полозья для саней, плетёные из щепы корзины, бураки и бурачки, из бересты — порочки (туески), лапти, солонки, пастушьи сумки, рожки, заплечные кошели (пестери). Гончары привозили возы горшков, крынок, латок, подвесных рукомойников, корчаг (большие глиняные сосуды с крышками для тушения угольев), блюд и, наконец, знаменитые каргопольские игрушки. Их изготовляли многие мастера, у каждого свой ассортимент, своя манера лепки, раскраски. Были на ярмарке и лубочные решета, домотканые дорожки, вязаные шерстяные варежки, перчатки, чулки, носки и гарусные пояса с кистями, кушаки, вышитые полотенца, скатерти, льняные холсты.

Удивления достойно, сколько тогда на Каргопольщине было искусных мастеров и мастериц, насколько богат и разнообразен бывал торг! У городских мальчишек наибольшим спросом пользовались глиняные игрушки — утушки. Они были дёшевы, и в них можно свистеть на разные голоса, прикрывая пальцем то одну дырочку, то другую. Тогда эти игрушки были предметами самыми обыкновенными. Это теперь они продаются в сувенирных магазинах, а прежде игрушки имелись во множестве в любом доме, где росли дети, и стоили недорого — по пятаку, гривеннику за штуку.

На зимних ярмарках продавали валенки домашней катки, овчины, кожи, дрова и — что самое любопытное — целыми возами мороженые тушки зайцев. Их в те времена в окрестных лесах водилось множество. Продавали также дичь — тетёрок, глухарей, рябчиков, куропаток.

В летние праздники Каргополь шумел, смеялся, пел, бурлил. На базаре с шутками-прибаутками отчаянно торговались продавцы и покупатели, били друг друга по рукам. В толпе шныряли лошадники-цыгане, надувая неопытных покупателей, сбывали больных и слабосильных лошадей, прибегая к уловкам подобно тем, на которые поддался шолоховский дед Щукарь при покупке кобылы… В сторонке у коновязи крестьянские савраски хрупали сено или овёс. Солнце заливало площадь ярким светом, кругом шумели под ветром берёзы. Поодаль непрестанно крутилась карусель, заливалась гармошка, а иногда играл и духовой оркестр местной пожарной команды. Разнаряженные парни и девушки, пощёлкивая семечки, садились в деревянные решётчатые подвесные зыбки. Дюжие мужики наверху, под полотняным куполом, поплевав на руки, принимались крутить карусель, ходя там по кругу на помосте, и зыбки плавно шли тоже по кругу. Смех, шутки, непередаваемый каргопольский говорок.

А вечером базар и карусель затихали, и на улицы опять выходили те самые девчата, и тогда начинались с новой силой песни и частушки. Какая-нибудь девушка с особенно чистым серебристым голосом выводила:

Уговаривал, старалсяДевушку насилушку.Подруги дружно подхватывали:Из-за белого платочкаПрогулял всю зимушку.

Пауза, гармонист делает «проигрыш», и снова над улицей взвивается другой голос, пониже тембром:

Подружка — отлетО залётке ревётНе реви, вертоголовая,Никто не отберет.

Пели частушки и парни, шедшие следом за девчатами:

То не поезд, не машина,То — хорошая моя.Каблуками в три аршинаЗавлекаешь ты меня.

Девушки, выслушав парней, отвечали им:

Мой милёночек лукав,Меня дёрнул за рукав,Я — лукавее его,Не взглянула на него.

Песенный поединок иногда продолжался долго. Горожане, гуляя по деревянным мосточкам, с улыбками смотрели на парней и девчат, прислушивались к их песням.

Деревня заполонила городок, покорила его разнообразием живописных нарядов, весельем. Каргополь как бы слился с нею в единое целое. Да он и сам был наполовину деревенским — многие его жители недавно были пахарями, а потом перебрались сюда на жительство.

Уже в двадцатых-тридцатых годах старинный Каргополь, где жизнь шла размеренно и по-патриархальному спокойно, стал приобщаться к новой жизни.

В 1923–1924 годах здесь построили электростанцию, в домах загорелись лампочки Ильича, начал работать кинотеатр. Фильмы показывали в профсоюзном клубе, затем в здании Дома культуры.

Помнится, с удивлением и восторгом смотрели мы фильмы «Броненосец Потёмкин», «Поэт и царь», «Крушение империи» и другие.

В 1929 году Каргополь стал называться районным центром. На Советской площади в годовщину Октябрьской революции, в день 1 Мая проходили праздничные митинги и народные паяния. В начале коллективизации в районе появился первый колесный трактор, и первые пассажирские автобусы пошли на станцию Няндома.

Активно начинали работать первые комсомольские ячейки, на Валушках, в помещении бывшей деревянной церкви, открылся пионерский клуб. Молодёжь по вечерам слушала лекции о коммунистическом обществе, занималась ликвидацией неграмотности, участвовала в атеистической пропаганде. В городе была создана небольшая молодежная коммуна. Молодые люди объединялись в спортивные секции, кружки, участвовали в массовых военизированных играх, спортивных состязаниях.

В довоенные годы главная улица Каргополя называлась Театральной. Она начиналась в северо-западной части города, у выхода на Ошевенский тракт, шла через весь город к пристани на Онеге. Теперь это улица Победы. А Театральной она называлась, вероятно, потому, что в центре города на ней находилось, да и сейчас еще находится здание Дома культуры, где в середине тридцатых годов организовался народный театр. В театре работал приглашённый из Петрограда режиссер, давались спектакли, концерты хора и струнного оркестра. Культурная жизнь заметно оживилась, были даже попытки показать каргополам оперетту. Играли в театре любители-энтузиасты, преимущественно учителя школ и педтехникума, служащие.

Мы, каргопольские мальчишки, по вечерам осаждали Дом культуры. Уж очень хотелось пройти на спектакль, а билетов не было. Мы выжидали удобный момент, когда кто-нибудь из доброжелателей достанет нам контрамарки, или проникали в зрительный зал через чёрный ход, а то и через пожарную лестницу и чердак.

В зрительном зале имелся балкон, в партере стояли ряды дубовых решетчатых скамей со спинками, похожих на садовые скамейки, очень прочные и долговечные. На спинке каждой скамейки были обозначены номера, и зрители занимали места «согласно купленным билетам».

Нас, мальчишек, в неописуемый восторг приводили сцены со стрельбой из револьверов и пулеметов, хотя мы знали, что выстрелы имитировались с помощью доски, которой за сценой хлопали об пол, а пулеметную стрельбу заменяла деревянная трещотка. Но однажды мы испытали колоссальное удовольствие от того, что сбоку из-за кулис выкатили большую картонную пушку, и она бабахнула так, что мы завизжали от восторга. Из жерла пушки блеснуло пламя, появился дым. Это было что-то новое, не похожее на хлопанье доской за кулисами. Уж как там она бабахнула и чем, мы не ведали. На нас зашикали, и мы умерили восторги, ожидая, когда пушка бабахнет еще. Но она больше не стреляла, дальше нам показалось неинтересно, но мы все же высидели спектакль «до победного конца».

Когда мы стали постарше и ходили на спектакли уже по билетам, то стали разбираться, что к чему, внимательно следя за действием.

Помнится, шёл спектакль по пьесе А.М. Горького «На дне». На сцене, изображающей ночлежку, на нарах в живописных позах мы увидели своих любимых учителей. Мы узнали их сразу, хотя они загримировались. Преподаватель алгебры Андрей Григорьевич Артёмов воодушевлённо произносил монолог Сатина: «Человек — это звучит гордо! Надо уважать человека!» — говорил он, сопровождая речь энергичными жестами. А учитель химии Пётр Сафонович Коренев в узких брючках и кургузом пиджачке играл роль Актёра. Молодой учитель рисования изображал Ваську. Он растянулся на полу во весь рост с гармоникой и что-то орал, выражая этим бунт против социальной несправедливости…