Литературная Газета 6353 ( № 1 2012) - Литературка Литературная Газета

Стоит отметить, что книга хоть и научно-популярная, но написана очень хорошим и понятным языком. Позиция авторов имеет большую степень свободы. Это видно уже по тому, как они понимают силу массовых коммуникаций. Эта сила в культуре. Авторы выбрали Эммануила Канта как научного авторитета для своей концепции. Этот немецкий философ актуален, как никогда, своим видением культуры, которая есть культура умений и культура воспитания человека. Сегодня культура умений - это "культура производства", "культура бизнеса", "культура войны" и много ещё чего окультуренного - превзошла культуру нравственную. Культура технологий пожирает в ХХI веке культуру духа. Ей, культуре умений, то есть технологий, помощником в этом стал рынок. Рынок ею управляет, чтобы делать деньги, чего не могла культура нравственная. И навязший в зубах постмодернизм явился прибежищем прежде всего технологий инструментального знания, где дух ничто и смысл ничто. Оказывается, на ниве постмодерна и произросло глобальное информационное массовое общество с господством в нём купли-продажи, безграничной стоимости и скорости оборачиваемости капитала.

И тогда теоретики, да и практики заговорили о гуманитарном сопротивлении такому обществу. И, конечно, вспомнили о предтече. Авторы рассказывают о пионерах гуманитарного сопротивления общественной системе, чьи идеи никак не устарели для нынешнего времени. Это профессор Иван Ильин, любимец наших либералов, с его теорией "сопротивления злу силою" и мечом, что, оказывается, совсем не грех. Это профессор Владимир Поремский с его "молекулярной" теорией про то, что структура подпольной организации не столь важна, когда люди ориентированы на идею и, не зная друг друга, готовы к единым действиям. Именно эта теория привлекла американцев, когда они отказались в начале 50-х годов прошлого века от ядерного удара по Советскому Союзу и искали технологии, чтобы разорвать СССР изнутри.

Ох уж эти гарвардские профессора с их тягой к научному анализу всяческих ударов. Но, может, они и спасли Советский Союз, когда решили выяснить мнение тех советских граждан, что находились после войны в лагерях перемещённых лиц в Германии, о том, стоит ли свергать сталинский режим. Вопрос в анкете был незатейлив: "Поддерживаете ли вы мысль о сбрасывании как раз теперь атомной бомбы на Москву с тем, чтобы уничтожить большевистских вождей, даже хотя это означает убийство тысяч невинных мужчин, женщин и детей? (Отметить одно: а) Да, бомба должна быть сброшена на Москву теперь. б) Бомба должна быть сброшена только как последнее средство, после того как всё иное не приведёт к результату. в) Нет, бомба не должна быть сброшена на Москву)".

В книге авторы приводят большинство вопросов из социологической анкеты, по которой опрашивали людей в рамках так называемого Гарвардского проекта. Занимательная анкета. Но разочарование результатами опроса, по крайней мере для "ядерных" генералов, было полным. Советские граждане оказались не только не настроены на противодействие власти и социализму, а наоборот, готовы были поддержать тоталитарное государство. А молодёжь так вообще была настроена более просоветски, чем старшее поколение.

И тогда гарвардские профессора придумали, как повлиять без бомбы на советских граждан. Их идея для гуманитарного сопротивления режиму была проста и тем сильна: "развивать духовные ценности, моральные и этические концепции советского народа, особенно русских, и установить идентичность этих ценностей ценностям свободного мира, указав при этом, что великий советский народ и его правительство несовместимы". По этой концепции, проистекающей из теории Поремского, американцы работали вплоть до пришествия Горбачёва, утверждают авторы.

СССР был экспериментальным полем гуманитарного сопротивления, скорее, попыткой его. А вот истинное гуманитарное сопротивление понадобилось, когда пришла эра глобализации. Именно тогда настал час теории Мануэля Кастельса, мыслителя из Испании, нашедшего себя в США, - "самобытное сопротивление" постмодернистскому обществу. Это значит, что глобальным сетевым системам, культуре "виртуальной реальности", технологиям ради технологий, безграничной свободе денег, порождающей кризисы, противостоят различные сообщества людей, защищающих свой мир, дорожащих своей исторической памятью, утверждающих свои ценности. Такая "самобытность" неплохо цепляет сознание, да и душу тоже.

Самое интересное, что оружием "самобытного сопротивления" становится глобальная культура коммуникаций. Потому как она впитывает опыт сопротивления от профессорских умов, принадлежащих разным эпохам, историческую память, новые коммуникационные технологии, традиционные ценности (Бог, нация, семья) и, наконец, производство смыслов. А смыслы всё больше крепнут вокруг идеи жизни, идеи развития, идеи личности.

Авторы книги увидели "самобытность" сопротивления в обращении к титанам духа. Русская культура явила такой титанизм в личности Александра Сергеевича Пушкина, к которому так холодна современная российская школа. Восприятие Пушкина как творца русского Ренессанса, сократившего как минимум на столетие отставание от европейской цивилизации, рождает мощный смысл и стимул для гуманитарного сопротивления, опирающегося на сущность русской души - суверенность созидающей личности, способной преодолевать противоречия, облагородить мирские страсти. Открываются новые возможности для развития российского человека, образа России в мире.

Культура коммуникаций жаждет впечатляющих образов. СССР проиграл холодную войну в том числе и потому, что Запад рождал и использовал впечатляющие образы - "железный занавес", "империя зла", "свободный мир", "права человека". А язык сопротивления Советского Союза блистал убогими выражениями, такими как "безродный космополит", "загнивающий Запад", "американский империализм". Да и могло ли быть иначе, если производством образов занимались не интеллектуалы-гуманитарии, а партийные пропагандисты. Тысяча пропагандистов не заменят одного Достоевского.

Авторы ведут читателя к пониманию того, что яркий образ держится на устойчивом смысле. Смысл, как идея, организует образ. Поэтому он способен как на сопротивление, так и на экспансию. Дефицит таких образов - гибель для общества. И неперспективен народ, что идёт по вселенскому полю без смысла и образа.

И всё же, почему книга называется "Последний бастион"? А потому, что в гуманитарном сопротивлении, как и в гуманитарной экспансии, главные творцы не политики и генералы, а создатели смыслов и образов и люди, способные донести эти смыслы и образы до общества. Авторы называют их мудрецами и жрецами. Если они сегодня объединятся во благо человечества, то их союз и станет последним бастионом сопротивления экспансии разрушителей духовных и нравственных ценностей.

Иван ЕРЁМЕНКО

Жизнь заморская, филиппинская

Жизнь заморская, филиппинская

ИЗ ДАЛЬНИХ СТРАНСТВИЙ...

Путешествия - моя страсть. Люблю открывать новые страны и города. А увлечение дайвингом в поиске новых мест для ныряния заводит меня во всё более удалённые от России уголки. Недавно я оказалась на Филиппинах.

С тех пор, как в далёком XIV веке Фернан Магеллан впервые высадился на филиппинскую землю, открыв для европейцев этот архипелаг, здесь многое изменилось - теперь попасть сюда гораздо проще, да и гостить на островах значительно приятнее.

Летели мы до Манилы с пересадкой в Гонконге в весёлой компании московского акваклуба "Лужники", так что перелёт не был тяжёлым. Манила встретила жарой и шумным многолюдьем. Что скажешь - столица! Дорога наша лежала к морю, и с самого начала пути мы заметили, что правила дорожного движения если и существуют, то мало кем соблюдаются. Необычным показался местный общественный транспорт - "Джипни" - яркие машинки чуть больше наших маршруток. Филиппинские девушки прятались под зонтиками от солнца, школьники спешили по домам, продавцы в многочисленных лавочках предлагали свой нехитрый товар - всё казалось необыкновенным.

В столице не задержались - жили мы, не считая недельного ухода в море, близ городка Сабанг. Городок небольшой, но бойкий - отели, дайв-центры, магазинчики, рестораны, дискотеки. Филиппинцы показались мне достаточно дружелюбными, практически всё население неплохо говорит на английском. И взрослые, и дети не упускают возможности перекинуться парой слов с приезжими.

Южно-Китайское море оказалось удивительно тёплым - даже на глубине 30 метров температура воды - не ниже 28 градусов. Подводный мир Филиппин приятно порадовал: кроме различных рыб и кораллов встречались черепахи, змеи, акулы, барракуды, мурены, голожаберные моллюски и прочие подводные обитатели. Здесь я впервые увидела морского конька - задумчивое, изящное существо. Кроме того, мы подплывали к затонувшим японским кораблям времён Второй мировой войны длиной от 30 до 140 метров. Иногда встречали японских дайверов - кто-то с любопытством рассматривал, кто-то что-то искал на этих, ставших частью моря судах.