Одри Хепберн – биография - Александр Уолкер

Возможно, это всего лишь совпадение, что мать Одри, не покидавшая Англии до самой премьеры «Ундины», теперь прибыла в Нью-Йорк. Создавалось впечатление, что до нее тоже дошли слухи об этом союзе знаменитостей. Тем не менее Одри продолжала жить в крошечной квартирке в центре города вместе с секретаршей и двумя кудрявыми черными пуделями, подаренными ей Мелом Феррером. Мел окружал ее заботой, давая ощущение жизненной надежности, в которой она всегда нуждалась. Ее телефонный номер хранился в строжайшей тайне даже от ее пресс-агента и сотрудников театра, в котором она работала. Если возникала необходимость, она звонила сама. Она редко появлялась в обществе и очень скоро уходила с вечеринки домой «отдохнуть». Одри теряла в весе, и это было заметно сквозь ее легкий сценический костюм. Говорили о признаках «анорекма невроза». Обеспокоенные друзья во всем винили ее карьеру, которая довела молодую актрису до глубочайшего переутомления. В театр приходилось вызывать врача, готового оказать ей в любую минуту помощь. Нет никакого сомнения, гласили слухи, у Одри Хепберн нервный срыв. И на этот раз молва была права.

Мелу Ферреру не верили, когда он заявлял, что, ограждая Одри от чрезмерного любопытства прессы, он лишь заботится о ее хрупком здоровье. Бесспорно, в этих словах была доля истины, но далеко не вся истина. Причины нервозности Одри коренились как в сильном эмоциональном напряжении, так и в физическом истощении. Теперь ей надо было сделать выбор. Подобно нимфе в «Ундине», она была очарована своим рыцарем, который готов был взять ее в жены. Но будет ли брак тем «миром», к которому она сумеет приспособиться и в котором сможет жить?

Баронесса ван Хеемстра иначе смотрела на брак дочери с «рыцарем-чародеем». Мать Одри, сама когда-то ставшая жертвой таких «чародеев», совершенно утратила доверие к этому типу мужчин. Какое-то время в отношениях между Феррером, Одри и ее матерью сохранялось напряженное и ненадежное равновесие.

Пока Одри мучилась, принимая решение, Дон Хартман, руководитель отдела кинопроизводства на студии «Парамаунт», сообщил, что она за свою роль в «Римских каникулах» выдвинута на «Оскара» в номинации «Лучшая актриса». Нью-йоркские кинокритики уже присудили ей свой приз в конце декабря.

25 марта 1954 года Одри, не успев после спектакля полностью разгримироваться и снять с себя костюм Ундины, была доставлена в театр, где состоялась церемония вручения «Оскара». У нее едва хватило времени на то, чтобы сменить одежку нимфы на белое вечернее платье и сесть рядом с матерью в зале. Она была вся ожидание, веря и не веря в удачу. И тут голос Фредерика Марча назвал ее имя. Под гром аплодисментов Одри буквально вынесли на незнакомую сцену. Она повернула не туда, куда нужно, и оказалась за кулисами. Свой «неверный шаг» исправила с выражением издевки над собой, что вызвало взрыв сочувственного смеха. Джин Хершолт протянула ей золотую статуэтку «Оскара» – высшую награду в киномире. Чтобы получить эту награду, Одри нужно было обойти Аву Гарднер (выдвинута за роль в «Могамбо»), Дебору Керр («Отсюда вечность»), Мэгги Мак Намара («Голубая луна») и, очевидно, самой серьезной ее соперницей была Лесли Карон, выдвинутая за роль в фильме «Лили», который так восхищал Одри год назад и где играл человек, ныне ставший ее возлюбленным.

Она отметила это событие, выпив теплого шампанского, и в ту ночь не сомкнула глаз ни на минуту. Утром, сидя в комнате для совещаний в большом мягком кресле, Одри принимала журналистов и отвечала на вопросы. То, что они стремились узнать, касалось не искусства, а ее любовных отношений. «Мисс Хепберн улыбнулась, – сообщал один из репортеров, – и сказала, что на данный момент такие отсутствуют. Тем не менее она может сказать, что очень любит лошадей в центральном парке».

Одри не пропустила ни одного спектакля «Ундины», но это далось дорогой ценой. Она продолжала худеть, а врач осматривал ее после каждого представления. Она встретила известие о том, что ее «Ундина» получила «Тони», бродвейский вариант «Оскара», с бледной апатичной улыбкой. Она (или Мел) отвергала все приглашения в гости, и они вместе проводили уик-энды в клинике в Нью-Джерси. Но ее хозяева, студия «Парамаунт», хорошо помнили пословицу: «Куй железо, пока горячо». Студия со всей присущей ей беспощадностью объявила о том, что вслед за последним спектаклем «Ундины» начнутся съемки мюзикла с Дэнни Кеем. Но в конце мая 1954 года силы окончательно оставили Одри. «Я добросовестно пыталась выполнить свои обязательства, – говорила Одри журналистам. – Мне очень жаль, если я кого-то рассердила». Мюзикл с Дэнни Кеем так и не был снят.

Роберт Кларк, глава студии «Ассошиэйтед Бритиш», избрал этот неподходящий момент для поездки в Нью-Йорк. Он представил ей на выбор два сценария: комедию Грэма Грина и романтическую драму. Фильм нужно было снять до конца лета. «По контракту, – заметил Кларк, – право выбора остается за нами, но, – добавил он, – для нас важно, чтобы и Одри была счастлива».

Но счастливой Одри не была. У нее возобновились приступы астмы. К тому же мать противодействовала ее браку с Феррером. Это был один из тех немногих случаев, когда Одри и ее мать расстались в ссоре. И Одри с радостью ухватилась за совет врачей подышать свежим воздухом швейцарских Альп. Это устраивало и Мела Феррера. Было ли это им специально задумано или оказалось чистой случайностью, но он получил роль в итальянском фильме, который предполагалось снимать на Сицилии и в Риме. От Италии до Гстаада, где отдыхала Одри, было совсем недалеко. Бледная, худая, она поехала в Европу в полном одиночестве, не разрешив матери сопровождать ее. «Я хочу наслаждаться жизнью, а не превращаться в развалину», – сказала она с жалобной интонацией в голосе, покидая Нью-Йорк. В Гстаад Одри сделалась предметом поклонения и любопытства. Это было похоже на то, что происходило с ее героиней в «Римских каникулах». Видимо, от славы нигде нельзя укрыться. В витринах магазинов выставлялись ее портреты в рамках, словно она была членом королевский семьи. В местном кинотеатре демонстрировали «тот самый фильм». После нескольких дней вынужденного уединения в своей комнате и созерцания по сезону дождливой погоды за окном Одри почувствовала, что уже превратилась в развалину.

В полном отчаянии она обратилась за помощью к Мелу. Он помог ей уехать из Гстаада в комфортабельную гостиницу в Бургенштоке рядом с озером Люцерн, окруженном горами. Хозяин отеля фриц Фрей пообещал избавить ее от нежелательных визитеров.

И сразу же здоровье пошло на поправку. Ее шале (дачный домик) было обставлено в светлых, радостных тонах, а от непрошеных гостей защищала охрана. Фрей весьма предусмотрительно отключил ее телефон. Все звонки поступали на номер отеля и тщательно проверялись. Соединяли только с Мелом и матерью Одри. Врач в гостинице прописал ей усиленную диету, сам внимательно следил за ее соблюдением. В восемь вечера она должна была уже ложиться спать. Этот режим пришелся ей по вкусу. Кровяное давление у нее понизилось. Приступы астмы прекратились.

Одри воспользовалась тишиной, чтобы оценить прошлое и подумать о будущем. Оно казалось неполным без любимого человека. Она согласилась подумать над предложением, которое Мел сделал ей перед отъездом из Нью-Йорка в

Европу. «Она приняла решение в конце лета, – рассказывает один знакомый. – Приближался тридцать седьмой день рождения Мела. Съемки фильма с его участием продолжались в Италии. Одри послала ему платиновые наручные часы с надписью „Схожу с ума по парню“. Это строчка из песенки Ноэля Кауэрда. Слова означали, что она приняла его предложение».

«Мое главное стремление состоит в том, чтобы сделать карьеру и не стать при этом карьеристкой», – говорит Одри. Их разлука с Мелом Феррером подтвердила, что ей очень его не хватает. Теперь у нее уже было достаточно доказательств того, что до сих пор ее не оценивали по достоинству. Брак, чувствовала Одри, позволит ей сделать карьеру. Кроме того, она любила Мела. Ровно через месяц они поженились.

Мел Феррер вылетел на самолете из Рима в Женеву. Студия, понимая, что она только выиграет от рекламы этой женитьбы, специально для Мела изменила расписание съемок. Было сделано все возможное, чтобы церемония проходила в узком кругу близких и друзей. Одри теперь знала все отрицательные стороны известности. Она помнила совет Валентины Кортезе и собиралась сама для себя устанавливать правила. Взрыв ее гнева вызвал местный фотограф, который без приглашения появился в мэрии городка Буош, расположенного на берегу озера. Там состоялась гражданская церемония заключения брака за день до венчания в церкви. Как только все закончилось, Мел с Одри, не медля ни минуты, через кухню проследовали на задний двор, где их ждал автомобиль.

На следующий день, 25 сентября 1954 года, отряд швейцарской полиции оградил их от излишнего любопытства зевак. Двери маленькой протестантской церквушки XIII века в Бургенштоке были заперты, как только жених, невеста и два десятка гостей вошли в храм. Шел проливной дождь. Одри одной рукой поддерживала свое свадебное платье из белого органди, чтобы оно не касалось мокрой земли, а в другой держала молитвенник в белом кожаном переплете. Ее темно-каштановые волосы украшал венок из белых роз. Ее шафером был сэр Невиль Блэнд, бывший британский посол в Гааге. Присутствовали также сестра Мела и двое его детей: Пепа и Марк, – от его брака с Фрэнсис Пилчард. Не было сводных братьев Одри: Ян и Александр Уффорды работали тогда в бывших голландских колониях. Баронесса ван Хеемстра плакала. Вся церемония бракосочетания проходила по-французски.