Никакой системы (СИ) - Котов Арсений

— Проблема… — Сказал Курт искренне. — Сочувствую. Но лечится пожалуй буду у другого специалиста.

Ольга расхохоталась. Видно ее жизненная позиция не оставляла места для долгих расстройств.

— Спасибо, что все так тщательно интересуетесь моим состоянием здоровья, — разорвал повисшую паузу голос Виктора. — Я почти в порядке.

— Не юродствуй, — отбрила Вероника. — Наш новичок за тебя даже переживал. А ты сам проспал атаку, во всех смыслах этого слова. Вот и расплачиваешься. Не ожидала от тебя, между прочим. Великий C-псионик, звезда, угроза мирового уровня требующая неусыпного контроля… И кто тебя взял за жабры, старый ты хрен? Жалкая поехавшаяEшка с сонным порошком в загашнике?

— Он «Eплюс», с подозрением на «Dминус» по досье, я на днях читал рассылку «в розыске». Этово-первых, и давно ли Eу тебя стали жалкими, во-вторых? — Оскорбился ВМ. — И вообще я с вами расслабился. Чего он вообще здесь забыл?

— Это длинная и неприятная история, — начала Зинич, кривясь. — И я вам ее все равно расскажу. Однако, до этого требуется существенное уточнение. Курт, с данного момента ты зачислен в штат. Пока не знаю кем, хоть вольноопределяющимся. Это вопрос отдельного разговора, но совсем свободной как ветер личностью я тебя по многим причинам оставить не могу после всего, что между нами сегодня было. Вопросы, возражения?

— Почетных обязанностей дворника, сантехника и бухгалтера хотелось бы избежать. Не мой стиль. В остальном, согласен, все равно я примерно за этим и пришел, так что интересы совпадают, — не стал усложнять Курт.

— Ну и отлично. Тогда к сути. Три года назад в Брюсселе я была специалистом по связям с общественностью только созданной штабквартиры SCID. Хотела бы я сказать, что тогда еще была молода и наивна. Хотела бы, но не скажу. Просто с моей силой… Возможность менять мир к лучшему и понимание того, что ты не имеешь права этого делать давит. Скажете, это идеализм, но хотелось быть способной на что-то полезное для общества хотя бы на общечеловеческом фронте, раз уж паранормальный мне почти недоступен.

— Отмечу, — поднял ладонь Курт. — Что информацией относительно ваших проблем, лично я все еще не владею. Нас постоянно прерывают.

— Думаю, мы до этого еще дойдем, — опять не стала вдаваться в подробности Зинич. — Так вот, основная часть моей работы была связана с общением с журналистами, что и не удивительно.

Алан Камински был одним из них. Известным в узких, но влиятельных кругах расследователем, охотником за тайнами, связанными с Большим Искажением, бескомпромиссным борцом за открытость.

Отсылая в сторону к моему тогдашнему идеализму, мне это импонировало. Мне казалось, как и многим искренним людям, что он такой же как я. Человек, которого волнует правдивое освещение информации. Да, Виктор, не смотри на меня так, я знаю, что это глупо звучит. Но тогда многим казалось, что Большое Искажение, не только разрушения принесло, но и сделало голос отдельного человека значимее, так как никто не знает — не станет ли завтра человек этот повелителем легендарного атрибута?

В общем, мы плотно сотрудничали, и все шло хорошо, до тех пор, пока он случайно не узнал об особенностях моей силы. Проговорилась не я, просто к нему, туманным образом, в руки попало мое досье. И с этого момента Алан пошел вразнос. Выяснилось, что при Событии погибла его пятнадцатилетняя дочь. Удивительно, казалось бы на фоне погибших, потеряшек был самый минимум относительно восьми миллиардов населения, но так сложилось что она была на экскурсии в пустыне близ Каира, когда все произошло. Он отправил ее с гидами и толпой других туристов кататься на квадроциклах, а сам остался в отеле из-за срочной работы. Вообще-то это было совершенно безопасной историей для тогдашнего Египта. Даже сейчас это относительно безопасно. Но не в тот раз. Из накрытой аномальным потоком местности не выбрался никто.

И с тех пор Алан искал. Искал силу, способную вернуть его дочь. А в моем лице, как он считал, нашел и плевать он хотел на гласность и открытость. На следующий же день он пришел в исследовательский отдел брюссельской штаб-квартирыSCID. Его там хорошо знали и не ожидали подвоха. В пластиковой емкости с собой он пронес быстро распадающийся усыпляющий газ, распылив его в исследовательском отделе полном персонала и обследуемых тулменов. По сути, это был самоубийственный ход — выйти наружу ему бы не дали, но он шел ва-банк, как я теперь понимаю. Пока охрана разбиралась со сработавшими системами безопасности, изолировавшими помещение, Алан канцелярским ножом, найденным там же лишил жизни двенадцать человек, в том числе девять носителей, попытавшись заполучить их артефакты.

— Погоди-ка, — Удивилась Ольга. — Какого черта? Это же нереально. Он был должен подохнуть еще там! Это так не работает. Шансы один к тысяче, что артефакт не отомстит обычному смертному за гибель своего носителя, и один к ста тысячам, что получится такой артефакт взять себе.

— Это закрытая информация, которую я не имею права обсуждать, Ольга, — казенно пояснила Зинич. — По этому, давай остановимся на том, что Алану очень повезло. Не без последствий для него, но… В итоге я оказалась в программе защиты, с новым именем и скорректированной историей. На самом деле, ты изначально угадал, Курт, я из Польши. А он стал тем, чем стал. Результат перед вами.

— В последнее время в нашей жизни слишком много совпадений, не находите? — Прокомментировал глядя в потолок, будто искал там ответы, ВМ. — Я бы даже заподозрил в сливе информации о тебе Курта, если бы, только что, сам не ковырялся у него в голове. Кстати, ответственно заявляю, что наш новый коллега чист по всем фронтам и предъявить ему нечего кроме того, что он авантюрист и отморозок потому, что приличные дети приличных людей с такими деньгами в его возрасте играют в начальников дорогих адвокатских контор, а не защищают одни племена Африки от других. А еще у нас проблема с оценкой уровня влияния на него артефакта. Интерполяцию не сделать потому, что отклонения от испанской оценки месячной давности в пределах погрешности и это странно. Получается, или влияния нет вовсе, или он стопроцентный раб артефакта с самого начала носительства. Последнее невозможно по объективным причинам, но озвучить это я обязан.

— А что за объективные причины? — Не на шутку заинтересовался Курт, особенностями своего психологического состояния. — И в чем странность?

— Все просто, Курт. — Сообщила Ольга. — Ты не грызешь перила, не брызгаешь слюной, не зовешь Ктулху… В общем не делаешь ничего, что делает тебя нормальным одержимым носителем артефакта. Если бы можно было попасть под влияние артефакта, и остаться хотя бы внешне адекватным человеком, наша жизнь была бы совсем иной. Сломавшиеся носители не просто теряют разум, они перестают быть людьми. У них иная логика, приоритеты, и даже восприятие реальности. Вот ты ощущаешь пространство согласно данным нашего вчерашнего исследования… Теперь представь, что это единственный твой орган чувств и ты никогда не знал других. Мог бы ты здесь достоверно изображать Конрада Новобельского?

— А, насчет странностей, — поддержал ее ВМ. — Странность в том, что совсем без влияния обычно не бывает. В конце-то концов, тот же орган чувств у тебя добавился.

— Ну, — пожал Курт плечами. — Давайте тогда еще через месяц проверимся. А то осознанно пользоваться этим органом я еще только учусь. Быть может у меня все впереди? И что теперь будет с этим вашим Аланом?

— Ничего хорошего. В медицинском смысле он не жилец. Более того, его физическая гибель официально зафиксирована тремя свидетелями в обстоятельствах нападения на служащих СКиИИ. Допросим. Дальше, по результатам. Паллиативную помощь в стране никто не отменял. Сейчас я сдам его нашему старшему офицеру оперативной группы, благо он в приемной в броне варится, нападение пришел со своими орлами отражать. Заодно и познакомитесь.

Вероника выглянула в приемную и пригласила в кабинет сухощавого и некрупного мужика с солидной бородой и в тяжелых штурмовых доспехах из современных материалов.