Орли, сын Орлика - Тимур Литовченко

В течение дня в городе висела напряженная тишина, которую лишь иногда разрывал отдаленный грохот: то близ Бергена «ругались» пушки враждующих армий. А когда солнце уже подползало к линии небосклона – на улицах вдруг раздались гул и бряцание, заржали и затопали кони. Едва Иоганн Вольфганг выбежал из дверей дома, как увидел странную картину: вдоль улицы буквально пролетел верзила Кароль, держа на вытянутых руках потерявшего сознание генерала. Обмотанная красной от крови дерюгой голова Григора Орли болталась в такт с шагами телохранителя. Не обращая на встречных внимания, Кароль взлетел на второй этаж штабного дома, за один шаг перепрыгивая через три ступеньки, и исчез за дверями одной из комнат. Возле них сразу же встал часовой. Мальчика он не прогонял, только не разрешал заходить внутрь.

Вот здесь, прямо на пороге, Иоганн Вольфганг и просидел все это время. Несколько раз дверь комнаты ненадолго приоткрывалась: то оттуда выносили окровавленные бинты, то заносили внутрь блюдо с едой. Время от времени доносилось крепкое благоухание неизвестного лекарства. Мальчугану очень хотелось увидеть раненого, но часовой не разрешал… Приходила мать, старалась убедить Иоганна Вольфганга:

– Оставь, сынок, генералу сейчас не до тебя, он должен выздороветь.

Мальчик лишь упрямо мотал головой.

И оставался сидеть на пороге комнаты, как и прежде…

– Эй, малый!

Иоганн Вольфганг проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо.

Мигом вскочил, протер заспанные глаза.

Перед ним стоял верзила Кароль – утомленный, небритый, все в том же запорожском костюме, в котором оставил поле боя. На красной ткани шаровар и кафтана засохли серые и коричневые пятна – грязь и кровь…

– Можешь войти. Ему уже лучше, поэтому врач разрешил.

– Благодарю, герр Кароль, искренне благодарю!

– Не меня благодари – доктора.

Но мальчуган уже бросился в раскрытую дверь, не слушая телохранителя.

Со всех сторон подпертый подушками, Григор Орли сидел в постели и улыбался. Его голова была плотно обмотана льняными бинтами, которые издали походили на необычную шляпу. Синий мундир с оранжевыми обшлагами и отворотами лежал в углу комнаты возле камина, там же на стуле стояло блюдо с пустой посудой.

– Герр генерал!

– А-а-а, юный мой друг! Кароль сказал, что ты просидел под дверью комнаты с того времени, как меня сюда занесли?

– Да, и часовой сказал, что мальчик ни на минуту не отлучался, – подтвердил телохранитель, вернувшийся к своему господину.

Маршал лагеря кивнул медленно и очень (как показалось мальчику) осторожно продолжал:

– Приятно осознавать, что за тебя волнуется такой вот замечательный мальчуган… который когда-нибудь станет выдающимся человеком.

Он немного помолчал и добавил изумленно:

– Знаешь, юный друг… Никогда даже не предполагал, что это может быть настолько приятным.

– Герр генерал, а у вас есть дети?

– К величайшему сожалению, нет.

– Почему?

– Ну, как тебе объяснить… – губы раненого вздрогнули. – Не сложилось как-то, вот и все.

– А жена?

– Да, жена есть – мадам Луиза-Елена ле Брюн де Дентевиль. Любимая моя Елена.

– Она осталась там, во Франции?

– Естественно! Где ж еще ей быть?! Как и надлежит жене генерала, живет себе в нашем замке Орли, ждет моего возвращения.

– Вы поедете к ней сейчас же? После сегодняшнего? То есть после того, как вас ранило…

Иоганн Вольфганг не видел в своем вопросе какого-либо подвоха – он просто хотел узнать, когда придется распрощаться с маршалом лагеря. Однако и сам Орли, и его телохранитель словно бы немного огорчились. Иоганн Вольфганг поочередно бросал удивленные взгляды то на одного, то на другого, но они молчали.

– Что произошло, герр генерал? Я что-то не так…

– Нет-нет, друг мой, не волнуйся, – поспешил успокоить мальчика Григор Орли. – Ты совершенно не виноват в том, что невольно затронул болезненную тему. Вот если бы другие это понимали также, тогда…

Раненый утомленно прикрыл глаза и констатировал:

– В таком случае, мальчик, у меня не было бы ни одного повода для беспокойства и я мог бы спокойно ехать на лечение домой, чтобы заодно и жену проведать. Но ситуация не столь благоприятна, а потому мне придется остаться здесь, во Франкфурте. Ведь без меня…

Маршал лагеря умолк, после чего заговорил Кароль:

– Да чего там! Не люблю я, знаете, таких вот недоговоренностей и намеков!

Орли сделал резкий жест рукой, но телохранитель продолжил говорить:

– Ты, малыш, должен знать, что сегодняшняя битва была выиграна…

– Кароль, Кароль! Пожалуйста! – взмолился раненый.

Запорожец заворчал, словно голодный пес, и закончил уже тише:

– Так вот, сегодняшняя битва близ Бергена была выиграна исключительно талантом и смелостью моего господина – вот что я скажу тебе, мальчик.

– А почему вы шепчете? Почему боитесь сказать об этом в полный голос? – искренне изумился Иоганн Вольфганг.

Маршал лагеря и телохранитель лишь обменялись короткими взглядами, однако ни один из них не ответил. В самом деле, стоило ли растолковывать мальчугану, что другими корпусами французской армии командуют принц Субиз и принц Лотарингский, тогда как Григор Орли – вовсе не принц, а всего лишь граф? Что он лишь маршал лагеря, тогда как главнокомандующий де Брольи является маршалом Франции? Что этот де Брольи возглавляет тайный кабинет Луи XV «Секрет короля», а значит, является непосредственным начальником графа Орли? И что, наконец, последний – всего лишь иностранец, которого Франция милостиво пригрела в гостеприимных объятиях… К тому же, иностранца этого и до сей поры не покидает идея освобождения своей родины от чужеземного гнета… и поскольку в очередной войне Франция и Россия стали союзницами, исповедовать подобную идею ныне крайне нежелательно.

А иногда даже очень опасно…

– Ты, друг мой, еще слишком мал, чтобы все понять, но в тот же время достаточно взрослый, чтобы запомнить мои объяснения, а потом проболтаться, когда не надо, – в конце концов сказал маршал лагеря.

– Разговариваете со мной, словно с какой-то малышней. Это несправедливо. – Мальчуган обиженно закусил нижнюю губу.

– Мир сам по себе не очень-то справедлив, лучше привыкнуть к этому смолоду. – Если бы не тяжелое ранение, Орли, наверное, рассмеялся бы.

– А если я не хочу привыкать?

– Тогда делай все от тебя зависящее, чтобы твоими усилиями справедливости хоть немного прибавилось, – спокойно заметил генерал. – Не ищи пользы, а просто делай свое дело, и тогда все, что тебе надлежит получить в этой жизни, непременно придет. Вот каким должен стать путь, достойный настоящего рыцаря!

– И в сегодняшнем бою вы показали себя именно таким человеком, мой господин! – подхватил Кароль. – И какая за это награда – пуля в голову?! Хорошо, что только зацепило, а не насмерть… А я уж так испугался, так испугался!

– Ерунда, все мы рискуем, – слабо отмахнулся раненый. Но теперь уже не выдержал Иоганн Вольфганг:

– Лучше расскажите, что произошло там, на поле боя.

– Тебе в самом деле интересно? – изумился Кароль.

– Ты что, братец, разве не видишь, как пылают глаза нашего юного друга? – ласково обратился маршал лагеря к телохранителю.

– Вижу, мой господин, но ведь…

– Так расскажи ему.

– Мой немецкий оставляет желать лучшего…

– Ничего, ничего, я пойму! – поспешно заверил мальчуган.

– А чего не поймет, то я поясню, – пообещал граф.

– Ну, хорошо, хорошо, уговорили…

И Кароль принялся рассказывать.

…Под мощным огнем пушек длинные шеренги прусской пехоты медленно, но настойчиво продвигались к центру французских позиций, которые прикрывали Берген. За пруссаками шло каре англичан, в арьергарде шагали ганноверцы. Принц Брауншвейгский с железным упрямством претворял в жизнь линейную тактику, доведенную Фридрихом Великим до высочайшей степени совершенства: вести наступление, не считаясь с любыми потерями «пушечного мяса»! Бросать в бой шеренгу за шеренгой так, чтобы вызвать сначала растерянность, а затем панику в рядах неприятеля, сломать его психологически, чтобы наконец дело довершили штыки тех солдат, которые останутся в живых.

Наиболее вероятно, так бы все и произошло… если бы не решительность командира «синих шведов короля». Находясь на одном из флангов обороняющих Берген сил, Григор Орли оставался в стороне от главной линии прусского наступления. Время от времени граф посылал гонцов к маршалу де Брольи с просьбой провести фланговую атаку, но получал приказ оставаться на месте: дескать, и без того все пройдет как надо… Однако около часа дня упрямство главнокомандующего не казалось столь уж оправданным, поскольку неприятель подошел слишком близко к французским батареям: это означало, по меньшей мере, потерю артиллерии. Вместе с тем, пруссаки совершенно не учитывали то, что подставили графу Орли незащищенный фланг…