Палач и Черная птичка (ЛП) - Уивер Бринн

На первый взгляд, это кажется идеальной ситуацией. Меньше давления. Я не привыкла к людям вокруг себя. Даже когда мы с Ларк сблизились в интернате, мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к ней. Она чем-то похожа на Роуэна, тоже изматывала меня, пробираясь сквозь защиту, которую я держала вокруг своей одинокой натуры. Ее свет неудержим. Он проникал сквозь каждую щель. И теперь, через годы, прошедшие с нашей встречи, я скучаю по ней всякий раз, когда мы не вместе.

И как будто я скучаю по нему.

— Он будет в шоке от этих сисек, — говорит Ларк.

Я фыркаю от смеха.

— Не впервой, — моя улыбка быстро исчезает, когда я включаю щипцы для завивки и пальцами наношу на волосы немного лосьона для укладки. — Я не могу зацепить человека только сиськами.

— Ты убиваешь, и ему это нравится.

Я закатываю глаза и смотрю на нее сверху вниз через экран.

— Сиськи плюс убийство не равнозначны отношениям, Ларк. Странная математика.

Мы погружаемся в молчание, когда я начинаю завивать первые локоны. Она, конечно, шутит насчет убийства. Я знаю это. И я знаю, что чувствую к Роуэну. Чем больше мы общаемся, чем больше веселимся и играем, тем больше я привязываюсь. Но я чертовски напугана. Захотеть чего-то помимо дружбы с Роуэном, я боялась больше всего на свете.

На самом деле теперь меня мало что пугает, как будто ощущение притупилось. Так почему же боюсь этого? Почему это обжигает мою кожу, скользит по ладоням и заставляет сердце учащенно биться?

Я знаю почему.

Потому что, кроме Ларк, никто не оставался со мной. Даже родители.

А если я не достойна этого?

— Эй, — говорит Ларк, ее мягкий голос — спасательный круг в потоке мрачных мыслей. — Все будет хорошо.

Я киваю. Мои глаза не отрываются от своего отражения, когда я накручиваю еще один локон на горячий металл.

Что, если я все неправильно поняла? Если эти чувства только в моей голове? Что, если он избегает меня? Что, если я непривлекательна? Если со мной что-то не так? А если я попытаюсь добиться чего-то большего с Роуэном и все испорчу? Если он никогда больше не захочет меня видеть? Я могу просто уехать сейчас же. А если уеду? Что, если, что, если, что, если…

— Слоан. Выбрось все из головы и поговори со мной.

Слезы застилают глаза, когда я опускаю их к экрану. Я проглатываю боль, которая нарастает в горле.

— У него светская жизнь, Ларк. Много друзей. Еще один ресторан, который почти готов к открытию. У него есть братья. А я просто… — я пожимаю плечами и провожу большим пальцем под ресницами. — Я не знаю, втиснусь ли во все это понимаешь?

— О, Слоуни, — Ларк прижимает руку к сердцу. Ее губа дрожит, но она придает лицу решительное выражение, когда берет свой ноутбук и приближает камеру. — Послушай меня. Ты потрясающая, Слоан Сазерленд. Ты великолепная, очень храбрая и преданная. Ты решаешь, и черт возьми, доводишь это до конца. Ты усердно работаешь. Ты забавная. Смешишь меня всегда. Не говоря уже о том, что ты до ужаса красивая. Великолепное лицо. Сиськи с золотыми звездами.

Мой смех выходит сдавленным. Я опускаю плойку и хватаюсь за край столешницы, качая головой и пытаясь дышать, несмотря на жжение в носу.

— Ты находила утешение в одиночестве, потому что у тебя не было выбора. Но как бы тебе это ни нравилось, ты не одинока, — продолжает Ларк. — Я знаю, ты напугана, но ты заслуживаешь быть счастливой. Так что для разнообразия прояви немного храбрости для себя. Роуэну чертовски повезло с тобой.

Я прикусываю губу и смотрю на свои побелевшие костяшки пальцев.

Ларк вздыхает.

— Я знаю, о чем ты думаешь, милая, — говорит она. — У тебя на лице написано. Ты самая лучшая, Слоан. Ведь я люблю тебя. И он тоже может полюбить, если ты дашь ему шанс. Он ведь говорил о тебе такие милые вещи тому каннибалу, да?

— Да, но он был под кайфом, понимаешь? К тому же, это было год назад. Он даже не помнит, что говорил.

— Может, и так, но он ведь попросил тебя проделать весь этот путь, чтобы повидаться, не так ли?

— Я перед ним в долгу. К тому же через два дня у него день рождения, и я не могла отказать.

— Милая, — говорит она, качая головой, — Роуэн мог бы попросить кого-угодно составить ему компанию. Но он попросил тебя.

Она права, он мог бы позвать кого-нибудь другого. Когда он позвонил в прошлом месяце, напоминая о выигрыше, который я ему задолжала за случай в Западной Вирджинии, он сказал, что для разнообразия хочет повеселиться на ежегодном торжестве «Лучшие в Бостоне».

«Ты единственный человек, с которым я могу по-настоящему веселиться», — сказал он, когда звонил по видеосвязи.

Я могла бы отказать. Время выбрано не идеально — завтра утром я должна первым делом отправиться на встречу в Мадрид. Но я не сопротивлялась. Честно говоря, я испытала облегчение, услышав его голос после нескольких недель практически безрезультатного общения. Я сказала ему, что выполню свою часть сделки, а затем сменила рейс, чтобы вылететь на встречу из Бостона, а не из своего города.

И вот теперь я здесь, готовлюсь провести вечер с Роуэном, понятия не имея, чего ожидать.

Я делаю глубокий вдох и разжимаю хватку на столешнице.

— Ты права.

— Я знаю. Как обычно, — говорит она. Я встречаюсь взглядом с Ларк через экран, и она подмигивает. — А теперь сделай прическу, нанеси немного макияжа и иди веселись. Ты это заслуживаешь.

Ларк ловит мой воздушный поцелуй, притворяется, что прижимает его к своей щеке, отправляя мне ответный. Она одаривает меня своей яркой улыбкой, а затем отключает видеозвонок. Я включаю музыку, плейлист с песнями Ларк, смешанными с другими, которые напоминают мне о ней. И я думаю о ней. О всем, что она сказала. И насколько богаче стала моя жизнь с тех пор, как она стала ее частью.

Я уже готова выходить, сижу на краю кровати с подпрыгивающим коленом, когда Роуэн пишет, что он внизу.

Последний раз смотрю в зеркало, а затем выхожу за дверь, крепко сжимая в руке клатч. Поездка на лифте — самая долгая в моей жизни. Когда дверь наконец открывается, он — первое, что я вижу в вестибюле отеля, стоит широкой спиной ко мне, голова опущена.

У меня в сумке звенит телефон. Я вытаскиваю его и читаю сообщение.

Я буду симпатичным мальчиком в черном костюме.

Вижу. Но не знаю, что теперь говорить, лишь бы ты не зазнался.

Роуэн вскидывает голову и поворачивается ко мне лицом. Он так красив, что у меня перехватывает дыхание. Его волосы зачесаны назад, костюм идеально сидит, ботинки начищены до блеска, мгновенный шок сменяется сияющей улыбкой. Он убирает телефон в карман, шагая через вестибюль, не сводя с меня глаз.

Когда он останавливается в пределах досягаемости, оглядывает каждый дюйм моего тела, беззастенчиво оценивая. Я чувствую его пристальный взгляд везде. Мои губы, малиново-красные. Волосы волнами собранные с одной стороны сверкающей заколкой в виде звездочки. Шея, сбрызнутая духами «Serge Lutens Five O'Clock Gingembre» и украшенная простым золотым ожерельем. Неудивительно, что его внимание задерживается на груди, скользя вниз, к пальцам ног, и снова вверх.

— Ты выглядишь… — он качает головой. Сглатывает. Переминается с ноги на ногу. — Ты выглядишь великолепно, Черная птичка. Я так рад тебя видеть.

Он сокращает расстояние между нами и заключает меня в объятия, а я хватаю его в ответ, мои глаза закрываются, я глубоко вдыхаю его аромат, теплый шалфей, лимон и легкий привкус специй. Впервые за последние несколько часов мое сердце замедляет биение, хотя оно все еще отдается в костях тяжелыми ударами. Что-то в этом кажется чужеродным, но в то же время правильным.

Роуэн выпускает меня из своих объятий, но держит мои плечи в своих теплых ладонях. А потом его губы прижимаются к моей шее, там, где учащается пульс. У меня перехватывает дыхание, когда поцелуй затягивается на мгновение, ровно настолько, чтобы запечатлеться в моей памяти навечно.

В воздухе между нами возникает электрический разряд, когда он отстраняется, смотря на меня сверху вниз с кривой улыбкой. Как мужчина может одновременно выглядеть таким самоуверенным и краснеть, я понятия не имею, но это опьяняет.