Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов

в окоп следом за расчётом?.. Шпак вылез на крутой бруствер и только сейчас увидел командира батареи. Он лежал на правом боку метрах в пяти от орудия и негромко стонал. Шпак подскочил к нему.

— Товарищ капитан, что с вами? — крикнул он ему едва ли не в самое ухо.

— Ранен... — прошептал Кольцов запёкшимися губами.

Ещё недавно он ходил по окопу и отдавал чёткие команды звонким голосом, но теперь еле произносил слова, стал каким-то беспомощным. Старшину это даже разозлило.

— Я помогу вам, товарищ капитан, — тем не менее успокоил его Шпак. — Куда вы ранены?

Он чуть приподнял Кольцова за плечи и увидел на его груди запёкшуюся кровь. Осколком с его плеча сорвало погон, другой еле держался, он был порван.

Не раздумывая, Шпак прыгнул в окоп и взял из своей сумки индивидуальный пакет. В одно мгновение он разорвал гимнастёрку на капитане и начал делать ему перевязку. Рана всё ещё кровоточила. Лицо Кольцова исказила гримаса, видимо, ему стало хуже, дышал он прерывисто, с хрипотой, словно в горло что-то попало.

— Колючая боль, старшина, кончай перевязку, — сипло прозвучал его голос.

— Никак нельзя кончать, — тихо, но твёрдо возразил старшина, — иначе, пока вас донесут до санчасти, вы истечёте кровью, и тогда прощай мама. А нам с вами, Пётр Сергеевич, никак нельзя умирать, кто же тогда будет бить фашистов?!

Шпак выпрямился. У пушки возился подаватель снарядов рядовой Никита Соловей, крепкий юноша с выпуклой грудью и длинными руками. Ладони у него — что два блюдца.

— Никита, ко мне! — окликнул его старшина. — Бегом, ну!

Тот в один миг оказался рядом со Шпаком.

— Погляди тут за капитаном, а я позвоню в санчасть, чтобы приехали за ним.

— Добро, товарищ старшина. А если раненый попросит пить, можно будет дать ему родниковой воды? Кипячёной нет, всю на чай израсходовали.

— Ты что, Никита? — едва не закричал шпак. — Соображать надо, не то ещё горло застудит. Нет, голубок, никак нельзя. Медсестра даст раненому всё, что полагается.

— Да, жалею, что нет кипятка, — расстроился Соловей.

— У вас разве что останется после чаепития? — ворчливо продолжал старшина. — Если сядете за стол, то целое ведро воды выпьете. А то в счёт не берёте, что находимся мы не у бабушки на печи, а на фронте, где смерть по пятам за нами ходит...

— «Не будь на то Господня воля, не отдали б Москвы!» — пропел заряжающий Игнат Рябов.

— Отставить свои стишки! — громко оборвал его Шпак.

Но Рябов не смутился, возразил:

— Не мои это стишки — Лермонтова, товарищ старшина. Вы разве «Бородино» не читали? А нас учительница в школе заставляла учить его наизусть, так-то!

— Ну и ехидна ты, Рябов! — выругался Шпак. — Всё стараешься кого-то укусить, вот и до меня добрался. Если ты такой умный, то скажи, кто изобрёл ту самую пушку, которую тебе как заряжающему дано обслуживать?

— Не могу разглашать имена конструкторов советского оружия, — схитрил Рябов. — Вы же сами требуете от нас, товарищ старшина, свято хранить военную тайну. Нет, я ещё не забыл, что принимал военную присягу... И ещё, — без удержу продолжал заряжающий, — зачем мне знать конструктора пушки, достаточно, что я с закрытыми глазами могу разобрать и собрать у неё замок, потому как я заряжающий и это моё дело, а не чьё-либо.

— Ты, Рябов, любишь читать Тургенева, — сказал старшина. — А знаешь, к чему сей писатель призывал таких ребят, как ты? Будь ты хоть семи пядей во лбу, говорил он, а учись, учись. Это самое и я тебе советую.

Рябова слова старшины задели за живое, и он хотел было возразить, но Шпак уже спрыгнул в окоп, где находились его вещи. Он взял свой автомат — командир полка запретил бойцам и командирам ходить на рубеже без оружия — и, прежде чем позвонить в санчасть, подошёл к раненому капитану. Кольцов лежал на левом боку и тупо смотрел куда-то в сторону.

— Как он ведёт себя? — спросил старшина.

— Всё время, пока вас не было, бредил, — ответил Соловей. — Звал какую-то Галю.

— Это его жена, — пояснил Шпак. — Он рассказывал мне о ней, она у него учительница...

Старшина поправил бинт на груди Кольцова, и в это время тот открыл глаза. В них были грусть и отрешённость. Лицо капитана стало белым, казалось, в нём нет ни кровинки.

— Болит? — тихо спросил старшина.

— Тяжесть в груди... боль...

— Сейчас отвезём вас в санчасть, там станет легче, — сказал Шпак.

Он поспешил к полевому телефону. Когда снял трубку с аппарата, ему ответил дежурный связист.

— Дайте мне санчасть!

Отозвалась медсестра.

— Ты, Мария? Вот здорово, что я застал тебя на месте! Нас немцы бомбили, ранен командир батареи капитан Кольцов. Пришли сюда санитаров с носилками. Очень тебя прошу, да поскорее. Ему очень плохо, он бредит...

— Васёк, санитары только что ушли на соседнюю с вами батарею, там тоже двое раненых, — пояснила медсестра. — Послушай, у вас есть машина, которая таскает за собой вашу пушку. Пусть твои ребята привезут раненого. Сможешь?

— Попробую...

— Давай, а я тут всё, что надо, ему приготовлю...

Капитана Кольцова отвезли в санчасть полка.

Когда Шпак собрал расчёт на тренировку, ему позвонил командир полка.

— Что у вас произошло? — строго спросил он.

— У нас был командир батареи ваш земляк капитан Кольцов, а в это время налетели «Юнкерсы» и стали бомбить, — объяснил Шпак. — Капитан не успел укрыться в окопе, и его ранило осколком.

— Куда?

— В грудь. Сейчас он в санчасти.

— Что ж это вы, старшина, не уберегли своего командира? — упрекнул полковник. — В расчёте все целы?

— Так точно, и орудие не пострадало.

Командир полка распорядился, чтобы вечером Шпак проведал капитана.

— Может, ему надо чем-то помочь, так вы сделайте, — попросил командир полка. — Я бы сам приехал, но нас собирает начальник штаба армии. Поняли?

— Так точно, товарищ полковник!..

Чего