Я знаю, ты где-то есть - Тьерри Коэн

– Такой я и есть. Впрочем, мне пора домой.

– Ну вот, теперь ты дуешься! Пойми меня правильно: я не против того, чтобы ты продолжил искать ответы там, где уже начал. Я просто хочу помочь тебе правильно сформулировать вопросы, чтобы ты не запутался окончательно.

– Я не дуюсь, Аврора. Я даже благодарен тебе за такой интерес к моей истории. Но у меня все больше и больше уверенности, что ответ ждет меня в конце этого приключения и что я должен до него добраться.

Вернувшись домой, Ноам оказался во власти противоречивых чувств. Поделившись с ним своим видением ситуации, Аврора не сказала ничего такого, чего бы он сам не знал. Но ее мнение, высказанное в ясной и доброжелательной форме, тронуло его. Что же все-таки движет им: убежденность, легковерие, слабость, невежество или страх? Наверно, тут есть всего понемногу, только вот в каких пропорциях?

Он взглянул на экран своего компьютера. Его ожидало множество сообщений. Просматривая темы писем, он прекрасно осознавал, что ищет одно-единственное, и вскоре нашел его.

От: Сара

Тема: 2-е имя

На мгновение он застыл, прерывисто дыша и не решаясь открыть письмо.

Открыть – значит, снова пуститься в эту безумную авантюру. Удалить – значит, отказаться от сомнительной, даже опасной игры и вернуться к нормальной жизни.

Он подвел мышку к кнопке «Удалить».

Нормальная жизнь? В его случае это означает «пресная, никчемная» – не жизнь, а существование, в котором он останется тем же потерянным невротиком, не способным заглянуть в собственное будущее. Да, не способным…

Курсор передвинулся на иконку «Открыть».

Ситуация складывалась нелепейшая. Почему он должен решать что-то, становиться жертвой какого-то мракобесия?

Он снова сдвинул мышку.

Да, но если он сотрет это сообщение и оборвет связь, его вечно будет преследовать сомнение. Может быть, даже сожаление, что он не дошел до конца этой удивительной истории, не узнал, что скрывалось за ней. Нет, так нельзя.

Он глубоко вздохнул и нажал на кнопку.

От: Сара

Тема: 2-e имя

Сообщение:

Филиппо Луццато, виа Эмилио Лонгони, 96, Рим.

Почему Рим? Он никогда не бывал в столице Италии, у него там не было ни одного знакомого. Правда, отец его был итальянцем по происхождению, родом из Калабрии, но он вырос во Франции и, судя по всему, не сохранил никаких контактов с родиной.

Какая связь могла существовать между ним и этим человеком, тем ребенком? Если она вообще была…

Возвращаясь мысленно к Тель-Авиву, он понял, что и город, и младенец были для него тоже совершенно чужими.

Сомнений нет: нельзя больше отступать, нельзя цепляться за логические доводы, склонявшие его бросить эту погоню за химерами.

Он открыл туристический сайт и заказал себе билет на завтрашнее утро.

11

Такси высадило Ноама перед библиотекой «Ла Фельтринелли» на площади Торре Арджентина. По удушливой римской жаре разгуливали толпы туристов в легкой летней одежде. Ноам поднял голову на жилые дома типичного для Рима цвета – охристого и «цвета воздуха», затем в самом центре площади обнаружил Ареа сакра – развалины древнеримских храмов, найденные археологами в начале прошлого века. Магия места сделала свое дело, и на какое-то время он позабыл, зачем приехал, восхищенно разглядывая колонны, ступени, алтари, пытаясь представить себе жизнь, свидетелями которой они были когда-то. Он глубоко проникся особой атмосферой Рима, сочетавшей неспешное величие со стремительностью, древность с современностью. Почему он никогда раньше не бывал в этом городе, считавшемся одним из красивейших в мире? А ведь у него были средства, чтобы путешествовать. Просто он не умел жить, и туризм всегда казался ему чем-то ненужным – занятием для бездельников.

Он направился в мини-отель «Торре Арджентина», найденный им накануне в Интернете и расположенный на четвертом этаже жилого дома. Его встретил улыбчивый человечек, разместил в удобном номере и предложил выпить что-нибудь освежающее. Затем Ноам принял душ, переоделся, спустился на улицу, поймал такси и назвал улицу, на которой жил Филиппо Луццато. Еще накануне, роясь в страницах Гугла, он попытался разузнать что-нибудь об этом человеке. Напрасно: у него было слишком мало исходных данных, чтобы разобраться в несчетном множестве результатов, выданных поисковой системой.

Такси остановилось перед зданием, чей цвет и архитектура резко контрастировали с тем, что он до сих пор видел в римской городской застройке.

Оказавшись в холле сплошь из светлого мрамора, Ноам недоумевал, куда он попал: в отель, нечто вроде современного пансиона или же в больницу. Какой-то человек окликнул его, предлагая свою помощь.

– Я ищу господина Луццато, – пояснил Ноам по-английски.

Портье заглянул в список.

– Третий этаж, номер двадцать два, – объявил он и указал на лифт.

Ноам очутился в пустынном коридоре. Серая плитка на полу была на тон темнее стен, красивые люстры создавали умиротворяющую атмосферу.

Он прислушался. Кругом царило гнетущее молчание. Молчание почти агрессивное, за которым, как ему показалось, можно было различить тихую речь. Таблички на стенах указывали, в каком направлении следует искать номер 22.

Наверно, отель, подумал он. Странный отель, где посетителей пускали в номера, не предупреждая тех, к кому они пришли.

В тот самый миг, когда он подошел к комнате под номером 22, дверь открылась. Из нее вышла медсестра и вежливо улыбнулась ему. Увидев замешательство Ноама, она остановилась и спросила, кто ему нужен.

– Синьор Луццато.

Она вернулась к двери и, открыв ее, предложила ему войти. С замиранием сердца он шагнул внутрь.

То, что он увидел, повергло его в ужас: Филиппо Луццато оказался стариком на пороге смерти.

Тело Филиппо Луццато было подсоединено к целой батарее различных аппаратов. Ему было за восемьдесят. По тому, что Ноаму удалось разглядеть, было ясно, что перед ним – дряхлый старик: истонченная, почти прозрачная кожа, темные круги вокруг закрытых глаз, белая, аккуратно подстриженная бородка, бледные, тонкие, местами потрескавшиеся губы.

Ноам понял, что находится в каком-то медицинском учреждении. Вслед за ужасом пришла мрачная злоба, которую он всеми силами старался подавить. Не желает он верить в то, что объявила ему Сара! Каким цинизмом надо обладать, чтобы заявить пришедшему к тебе человеку, что его дни сочтены? Что вместе с ним этот мир покинет младенец, повергнув в самое страшное горе своих родителей. Потому что предсказание было именно таким: Ноам и этот грудничок умрут в одно и то же время с этим прикованным к постели стариком, то есть очень скоро.

Он подумал о семье Вайнштейнов, об их счастье, которое вот-вот разобьется вдребезги. Что ему делать? Предупредить их? Рассказать о грозном предсказании, посоветовать не спускать с ребенка глаз? Чушь! Бессмыслица.

Вне себя от ярости, Ноам сел рядом со стариком и вгляделся в его лицо.

Кто он? Ему надо было узнать это. Но он не мог расспросить медсестер, не вызвав у них подозрений. И все же ему необходимо было понять, что связывало этого человека с ним самим и с младенцем из Иерусалима.

Он окинул взглядом маленькую комнату и задержался на стенном шкафу. Потом, недолго думая, встал и открыл его. Там висели пальто и костюм. После секундного колебания Ноам решил обшарить карманы. Пусто. Тогда он провел рукой по верхней полке, и его пальцы ощутили кожу бумажника. Не раздумывая, он схватил его и раскрыл. Из удостоверения личности он узнал, что Филиппо Луццато было восемьдесят восемь лет и что он жил в центре Рима. На двух относительно недавних фотографиях старик гордо позировал среди многочисленных членов своего семейства. Потертая визитная карточка указывала на то, что г-н Луццато занимал должность профессора философии в римском университете Ла Сапиенца. И больше ничего. Никакой информации, позволяющей установить связь между ними или между этим стариком и израильским ребенком.

Вдруг кто-то вскрикнул, заставив его вздрогнуть. Неслышно вошедшая в комнату женщина в ужасе смотрела на него. Она держала за руку кудрявого темноволосого мальчика и прижимала его к себе, как бы защищая. Лет сорока, хорошо одетая, черные распущенные по плечам волосы до плеч, строгий и в то же время перепуганный вид… Он понял смысл вопроса, который она задала, стал искать слова для ответа, запаниковал, поднял руки, чтобы успокоить ее.

Но вошедшая, не сомневаясь, что перед ней вор, метнулась к двери и, толкая впереди себя ребенка, стремглав выбежала в коридор, чтобы позвать на помощь. Он не знал, что делать. Попытаться объяснить свое присутствие? Нет, она ничего не поймет и примет его за сумасшедшего. Не раздумывая, он бросился вон из комнаты. Женщина преградила было ему дорогу, пряча ребенка за спину. Он хотел легонько отстранить ее, но в панике не соразмерил силы: от толчка женщина с размаху ударилась о стену. Охваченный стыдом и сожалением, Ноам бросился к ней, чтобы помочь ей удержаться на ногах, но та решила, что он хочет напасть на нее, и завопила во весь голос. Ноам встретился взглядом с мальчиком и еще больше расстроился, увидев в них страх.