Золотое руно - Р. Грейвз

Но Ясон и этих слов не расслышал, он был занят тем, что снимал белую шкуру быка. Благородные с презрением следили за его ловкой работой, ибо свежевание люди знатного рода оставляли своим слугам. Разок надрезав там, дернув тут, снова надрезав, Ясон вскоре целиком снял шкуру с туши, так что ни одна капля крови не проступила на белых волосках.

Пока Ясон этим занимался, призрак пастуха медленно подкрадывался к нему, в глазах его горели огонь убийцы. Линкей, торопливо пошарив в мешке, вынул три боба, бросил их себе в рот и выплюнул в сторону призрака. "Сгинь, изыди!" - прошептал он. Призрак исчез с беззвучным криком гнева и боли.

Медленно поворачивались дубовые вертела, большие куски мяса жарились на алтарном огне, священные берцовые кости, оплавленые жиром, горели с возбуждающим аппетит запахом. Идмон наблюдал за дымом, вздымавшимся над прибойными бревнами темными спиралями доброго предзнаменования, пока Ясон совершал возлияние молоком и медом Аполлону, а пока Идмон смотрел на дым, Аполлон вдохновил Идлюка на пророчество, и жрец вскричал:

- Идмон, Идмон, что видишь ты в пламени? - И ответил сам себе: - Я вижу маленький желтый ядовитый цветок. Я вижу твою смерть, Идмон, смерть на цветущем лугу, далеко от твоего дома в прекрасных Дельфах, вижу, как корабль плывет на восток без тебя, слышны мерные удары весел, а лица твоих спутников сияют от гордости за победу.

Товарищи Идмона посочувствовали ему, но на душе у них полегчало: он не увидел в пламени гибель их всех. Они начали отговаривать его от участия в плавании. Но Идмон ответил:

- Страшиться будущего постыдно для жреца.

К Мопсу подошли две трясогузки, разгуливающие по пляжу, и встали близ него, беспокойно трепеща, а потом улетели. Ясон отвел Мопса в сторону и спросил, что они сказали. Мопс ответил:

- Трясогузки - предусмотрительные создания. Они напоминали мне, чтобы я взял с собой на корабль мази, средства для лечения ран, жаропонижающие и другие лекарства. Но я уже сложил в полотняный мешок все, что нам в походе понадобится.

Все было готово к пиршеству, прежде чем солнце достигло зенита, под руководством Аргуса были сделаны последние приготовления к плаванию. Теперь все уселись в круг алтаря и начали с жадностью поедать великолепное жареное мясо, отрезая от больших шипящих кусков своими ножами. Гилас разбавлял ароматное вино в расписных минийских глиняных чашах и подносил каждому по очереди с любезными словами. Вино было сдобрено дикой мятой.

Когда все насытились и расслабились, Аргус встал на ноги и, подняв руку, призвал к молчанию. Вот что он сказал:

- Господа, следуя указаниям, которые дали мне в Афинах Архонты, царь и царица, получившие их от самой богини Афины с увенчанным кукушкой скипетром, я должен был построить корабль для Ясона, миния, наследника фтиотийского царства, корабль, на котором он и его товарищи отплывут в Колхиду на дальний край Черного моря, чтобы вернуть украденное Золотое Руно Лафистийского Овна. Эти указания я выполнил - Ясон одобрил мою работу. Но мои отношения с вами не прекращаются и сейчас, после того, как, корабль построен, решил отплыть на "Арго", так я им горжусь. Не допускаю мысли, что кто-нибудь из вас пожалеет для меня место на нем, хотя я и не присутствовал, когда проводили отбор в экипаж, ибо если корабль, не ровен час, бурей бросит где-нибудь на прибрежные скалы, кто лучше меня знает, как починить его, чтобы он снова поплыл. Но скажите мне, господа, кто из вас - капитан, которому я должен принести, согласно обычаю, присягу? Это Ясон, который волей богов говорят был намечен руководителем экспедицией и выслал вестников, которые призвали всех сюда? Или это - Геркулес, князь Тиринфский, слава и могущество которого неизмеримо превосходят достоинства всех ныне живущих? Я слышал, как некоторые из вас говорили, что было бы безумно самонадеянно со стороны Ясона или кого-то еще претендовать на главенство после того, как Геркулес (он, правда, не стал минием даже по усыновлению) согласился с нами отправиться в путь. Хотя никто из нас не любит подчиняться, если может распоряжаться, все же мы должны выбрать вождя, который будет заключать для нас договоры в иноземных дворах, у которого будет решающий голос на наших военных советах. Что касается меня, я готов повиноваться и Ясону, и Геркулесу, и любому другому, кого бы вы ни выбрали, и больше ничего не скажу, дабы не повлиять на ваше решение, кроме того, что именно Ясону доверил Отец Зевс священную ветвь и что царь Пелий, вдохновленный, возможно, своим отцом Посейдоном, выразил сомнение, вынесет ли мой корабль, каким бы крепким он ни был построен, тяжесть Геркулеса.

Тогда Адмет, Пелей и Акаст закричали: "Хотим Геркулеса!", и все аргонавты подхватили их крик: "Геркулеса! Геркулеса!" Только храбрец выкрикнул бы другое имя, ибо никто не знал, насытился ли Геркулес и восстановил ли он свое обычное добродушие после пьянки на горе Пелион. Геркулес взял баранье плечо, которое Аргус дал ему вдобавок к говяжьему спинному хребту, преподнесенному Ясоном, сорвал с него мясо, которое там еще оставалось, запихал себе в рот, вытер жирные руки о свою гриву и принялся чистить зубы кинжалом. Затем увидев, что над морем с резкими криками летит птица, сулящая недоброе, запустил в нее бараньей лопаткой и поразил ее насмерть.

- Ага, попал, как всегда, - прорычал он, когда все кругом зашумели в изумлении.

Возобновились крики: "Геркулеса! Геркулеса!" Но он простер правую руку и сказал:

- Нет, приятели, не стоит выбирать меня, я слишком часто напиваюсь до бесчувствия. Кроме того, в любой момент этот треклятый вестник Талфибий, которого я зову Навозным Жуком, может подкрасться ко мне бесшумно и сказать: "Привет тебе от царя Эврисфея, благороднейший князь Геркулес. Принеси ему трезубец Посейдона! Тогда я буду вынужден оставить вас и отправиться совершать новый Подвиг: ибо всякий раз, когда отказываюсь подчиниться, детские голоса в моей башке звучат все громче и громче, так что у меня перепонки лопаются, а невидимые руки щиплют меня за нос и ставят дыбом короткие волосики у меня на висках, там, где кожа особенно нежная. Выберите кого-то другого. После паузы кто-то закричал: "Адмета!", а кто-то - "Анкея Большого!", а кто-то еще - "Кастора и Поллукса!" Но никто не крикнул "Ясона!". Немного погодя Геркулес унял шум и гам, махнув рукой, и сказал:

- Мой несчастливый друг, кентавр Хирон, поведал мне прошлой ночью, что он верит в способность Ясона возглавить экспедицию, если я сам откажусь. "Ты действительно имеешь в виду Ясона, сына Эсона?" "Да, - ответил он. - Олимпийцы оказали ему необычайную милость, а я благодарен ему за то, что он помирил меня с лапифами. Знаешь, он какой? Большинство мужчин либо завидует ему, либо презирает его, а женщины влюбляются в него с первого взгляда. А поскольку женщины и среди дикарей и среди развитых племен держат тайные поводья власти и в конце концов добиваются своего, дар, которым наделила Ясона Богиня Нимфа, - не из последних. Он даже лучший предводитель, чем ты, Геркулес, которым все мужчины восхищаются, и никто из них не завидует, но при первом взгляде на которого любая женщина, если она в своем уме, подбирает подол и с криком удирает". Хирон справедливо славится мудростью, хотя и преувеличивает страх, который испытывают передо мною женщины. Поэтому, отказываясь сам возглавить экспедицию, я готов сразиться со всеми, по одиночке или сразу, кто посмеет оспаривать выбор Хирона. Но пусть никто меня не спрашивает, презираю я нашего Ясона или завидую ему.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ясон поднялся, чтобы от всего сердца поблагодарить Геркулеса, смиренно пообещав просить его совета всякий раз, как только возникнут сложности или стрясется беда, и всегда ему следовать.

- Очень хорошо, - сказал Геркулес, - но если случится, что я сплю или пьян, посоветуйся с Гиласом. Его смышленость соперничает, а порой превосходит его красоту, и у него вдвое больше опыта дальних путешествий, чем у любого из присутствующих, кроме меня.

Ясон снова поблагодарил Геркулеса тем же смиренным тоном, а затем торопливо заговорил:

- Господа, - сказал он. - Давайте распределять по жребию места на скамьях. Прошу каждого вручить мне камешек, который можно будет узнать. Я перемешиваю их в своем шлеме, а Гилас будет вытаскивать их, не глядя, каждый раз по два. Так мы заполним поочередно все скамьи, начиная от скамьи, ближайшей к кормчему, и кончая носовой скамьей. Естественно, я исключаю Геркулеса: он должен отдыхать, пока все остальные гребут.

Вскоре Ясон собрал камешки у всех, за исключением Геркулеса, Гиласа и кормчего Тифия. Гилас, отведя взгляд, выхватывал их из шлема по два после того, как Ясон их все как следует перемешал. Поднимая их, он каждый раз спрашивал: "Чьи это камешки?" Но когда было образовано тринадцать пар, в шлеме ничего не осталось, и стало ясно, что четверых не хватает. Двое оказались галосскими миниями, они покинули дворец вечером накануне под предлогом жертвоприношения Артемиде в третью ночь после новолуния, но с тех пор их никто не видел. Очевидно, они подумали как следует об этой затее и сбежали домой, побросав свое добро. Другой отсутствующей парой были Акаст, сын царя Пелия, и его друг, мирмидонец Пелей. Они приняли участие в спуске судна на воду, но вскоре Акасту пришло послание от царя, которому он не мог не подчиниться, приказывающее ему вернуться в Иолк и там ответить на жалобу царского управляющего по поводу его дурного обращения с рабыней. Поэтому Акаст ускакал на муле, а немного погодя Пелей последовал за ним.