Ален Делон без маски - Александр Брагинский

Франсуа Маркантони Делон всегда давал самые лестные характеристики. А тот? Как и Маркович, он тоже отмечает разницу между актером, играющим роли суровых и жестких гангстеров, и человеком, называя его «добросердечным», «легко подпадающим под влияние», подчеркивая, что было «очень просто пользоваться его услугами». Тот же Маркантони говорил, что Делону всегда вредили «сомнительные знакомства», явно не отдавая себе отчет, сколь двусмысленно звучат эти слова в его устах. И то ли с огорчением, то ли с неодобрением утверждал, что «Ален не тот парень, который способен кому-либо навредить или отомстить».

Знал ли Делон, как его оценивают «заклятые друзья»? Вряд ли. Как не знал на первых порах о той многоходовой комбинации, которая была затеяна в связи с убийством его друга и дублера, чтобы нанести удар по Жоржу Помпиду. Стремясь скомпрометировать его, враги экс-премьера использовали «Дело Марковича», а заодно и имя Делона, который не раз бывал в доме супругов Помпиду… Известно, что в связи с этим Помпиду имел неприятное объяснение с президентом, решительно защищая свою жену от всяких намеков на участие в оргиях Стефана Марковича.

Впрочем, все усилия помешать Жоржу Помпиду прийти к власти не увенчались успехом. 15 июня 1969 года он был избран Президентом Французской Республики. Делон, естественно, голосовал за него. Втайне, возможно, надеясь, что, став Президентом, Жорж Помпиду вспомнит, как достойно он вел себя во время следствия. Но, как известно, ни одно доброе дело не остается ненаказанным…

Шумиха вокруг имени Алена Делона не затихает. Он все больше нервничает, опасаясь за жизнь Натали и маленького Антони. В связи с этим 26 апреля 1970 года в «Франс-Суар» появляется его письмо президенту Помпиду, в котором актер просит защитить своих близких в связи с предстоящей командировкой за границу.

«В течение 18 месяцев я испытал на себе последствия клеветы, ревности, наскоки всяких убожеств, все что угодно. Я пережил все эти испытания, не прося ничьей помощи, не жалуясь, ибо понимал, что мне не на кого рассчитывать. Я горжусь правосудием своей страны. Единственное мое оружие заключалось в том, чтобы быть в ладу со своей совестью и ощущать поддержку общественности (…). Но постепенно бессилие следователей что-либо доказать превратилось в ненависть (и это еще не самое сильное слово). Меня следовало, так или иначе, наказать, бросил мне в лицо один из них, и, как сказал другой, для этого „настанет день“. Когда-то подобная угроза вызвала бы у меня улыбку. Сегодня я отношусь к ней весьма серьезно. Один высокопоставленный чиновник, чье имя я не стану разглашать, сообщил мне, что в связи с моим отъездом за границу против меня зреет заговор. Меня хотят там с помощью местной полиции арестовать за хранение наркотиков, которые, естественно, будут мне подкинуты в багаж и обнаружены в моем присутствии (…). Существуют три вещи, которые мне особенно дороги: жизнь сына, моя профессия и уважение зрителя. Публикуя это письмо, я хочу, чтобы народ знал: я рассчитываю на вашу защиту».

Разумеется, ничего с ним в этой поездке не случилось, и вмешательства президента не потребовалось, но его письмо привлекло к нему всеобщее внимание.

А тут в руках следователей оказался еще один югослав из окружения Делона и друг Марковича – Урош Милешевич, который начал давать весьма противоречивые показания, которые еще более запутали следствие. Газеты сообщали об очной ставке между ним и Маркантони, с одной стороны, и Александром Марковичем – с другой. С подозрительным опозданием следователи, наконец, догадаются отправить Уроша Милешевича для медицинского освидетельствования к психиатрам, и те быстренько признают его невменяемым. После чего Уроша Милешевича отпустят на все четыре стороны. А в августе аж 1976 года в газетах определенного толка промелькнет сообщение о его убийстве в одном из брюссельских отелей. Даже психически ненормальный Урош Милешевич для кого-то представлял опасность. Среди них вполне мог быть все тот же Маркантони, на причастность которого к смерти Марковича тот когда-то намекал. Однако Маркантони тогда находился в надежном месте – за тюремной решеткой и предпочитал помалкивать.

Таким образом, дело это обрастало все новыми и часто мало доказуемыми фактами и версиями, с привлечением все новых свидетелей. И всякий раз, когда появлялись новые имена из югославской диаспоры, как чертик из табакерки, возникало имя Алена Делона. Его не прекращают вызывать к следователю прокуратуры Версаля Ферре, в юрисдикции которого находится округ Эленкур. Следствие явно затягивалось, и многим все яснее становилось, что оно топчется на месте в тщетных попытках найти истинного виновника и закрыть дело. Как подчеркивает Эйманн в своей книге, дело Марковича потребовало 32 командировок судейских чинов во Франции, 52 ходатайств к Интерполу о проведении расследований по разным версиям, вызова 1808 свидетелей, составления 6000 протоколов, занявших 50 000 страниц. Когда 12 января 1976 года было прекращено дело в отношении Маркантони, следователи в своем заключении снова вспомнили Алена Делона. Так появилась юридически безупречная, но по-человечески безжалостная фраза: «Можно зайти слишком далеко, приписывая Алену Делону, играющему в кино роли негодяев, сделавших его таким популярным – намерение с помощью одного из своих друзей, Маркантони, отделаться от обременительного, ставшего к тому же шантажистом, конфидента».

«Дело Марковича» затянулось на целых семь лет. Оно изрядно попортило крови Алену Делону, поэтому суждение другого его биографа, Анри Рода, о том, что оно сделало его имя «еще более популярным», вряд ли уместно. Известно, что испачкать человека проще, чем дать ему потом возможность отмыться. Сие имеет прямое отношение к Алену Делону.

«Опасные связи» Делона с марсельскими гангстерскими кругами проявились еще раз в 1991 году, когда газета «Фигаро» сообщала, что актер был вызван для дачи показаний по делу бывшего легионера Жака Лафая. Он прибыл на суд на своем вертолете и показал, что действительно был знаком с обвиняемым во время съемок «Борсалино» в 1968 году, в которых Жак, носивший тогда кличку Скелет, принимал участие. В фильме Лафай получил «фактурную» роль боксера в сцене заказного поединка. «У нас много общего», – заявил тогда Ален и подтвердил, что Лафай арестовывался по делу о двух ограблениях, в том числе 3 сентября 1990 года – заведения «Ролекс» в Женеве. Что послал тогда ему телеграмму с одним словом «Держись!». Но то, что говорил Делон, противоречило показаниям самого обвиняемого, отрицавшего, что они якобы виделись в 80-е годы. Делон же упрямо твердил, что Лафай приходил на съемки фильма «Убрать троих», то есть в 1980 году. Но следователь не стал вникать в это «разночтение» и поблагодарил свидетеля, который как прилетел, так и улетел на своем вертолете с чувством выполненного долга. Но его показания нисколько не смягчили суд, который вынес Лафаю суровое наказание.