Черчилль: Частная жизнь - Дмитрий Медведев

Впервые молодые люди познакомились еще в 1895 году, когда давняя подружка Уинстона по Сэндхерсту Полли Хэкет вышла замуж за Эдварда Уилсона, брата Мюриель. Спустя пять лет они продолжат свои отношения. В 1900 году Мюриель будет помогать Уинстону справиться с шепелявостью. Они частенько гуляли в саду ее дома, повторяя затейливые скороговорки, содержащие шипящие и свистящие звуки: «The Spanish ships I cannot see, for they are not in sight». [209]

Не привыкший долго ждать Черчилль предложит ей руку и сердце, но она ответит отказом. Современники утверждают, что причиной ее решения стало неверие в будущее своего жениха. [210] Весьма пессимистичный прогноз, учитывая последующие достижения нашего главного героя.

Несмотря на разрыв, Уинстон также сохранит с ней дружеские отношения. В 1906 году они совершат дорогостоящую поездку на автомобилях по Центральной Италии — Болонья, Равенна, Римини, Урбино, Перуджия и Сиена. В ходе путешествия Черчилль напишет леди Рандольф о «спокойной banalit?» в их отношениях с Мюриель. [211]

Спустя год после этой поездки высшее английское общество заговорит о якобы готовящейся свадьбе между подающим большие надежды молодым членом либеральной партии Уинстоном Черчиллем и девятнадцатилетней Хелен Ботой, дочерью бурского генерала Луиса Боты. Спустя шестьдесят лет Хелен Бота официально опровергнет данную информацию в своем интервью «Sunday Express»: «Это было очень маловероятно. К тому же не забывайте, что я из Трансвааля!» [212]

Третья неудача постигнет нашего главного героя осенью 1902 года. На этот раз его новой возлюбленной станет американская актриса Этель Бэрримор. Она была из семьи довольно известных в то время актеров, поэтому быстро поднялась по крутой лестнице славы и успеха. Ей даже посчастливилось сыграть на одной сцене с великим Генри Ирвингом.

Когда Уинстон откроет ей свои чувства и предложит узаконить их отношения, мисс Бэрримор ответит отказом. [213] На этот раз причиной станет политическая деятельность Уинстона. Позже Этель признается:

— Я никогда не считала себя способной к нормальному существованию в мире большой политики. [214]

Какой бы ни была причина, но это был уже третий (или второй) отказ, полученный Черчиллем за два года. Уинстон так и не стал сердцеедом. Если у него и была любимая женщина, то ее звали Политика. Он совершенно не умел угождать представительницам прекрасного пола. По воспоминаниям современников и друзей, его отношения с женщинами были «неловки», «наивны», «романтичны» и «неуклюжи». Если Черчилль писал, что какая-то женщина «замечательна», то под этим подразумевалось лишь сочетание «благоразумия» и «целомудрия». Неудивительно, что его бабка, герцогиня Френсис Мальборо, рассуждая об амурных делах своего внука, сделала следующее заключение:

— Уинстон до сих пор не узнал, что значит женщина. Для меня очевидно, и я этому несказанно рада, что у него нет никакого опыта в любви. [215]

Подобных же взглядов придерживались не только близкие Черчилля. Одна леди заявила Дэвиду Ллойд Джорджу:

— Я слышала, что еще никому не удавалось связать имя Уинстона с какой-либо определенной дамой. Про него говорят, что он не похож на дамского угодника и на женщин смотрит уж как-то очень странно.

— По-моему, вы сгущаете краски, — качал головой Дэвид.

— Говорю же вам, Уинстон стал бы в миллион раз популярнее, если бы выяснилось, что он ради женщины готов хоть чуточку поступиться своими интересами. Возможно, когда-нибудь такое и произойдет, в чем я очень сильно сомневаюсь. [216]

Клементина

В жизни Черчилля было много встреч, мимолетных и длительных, важных и не очень. Были среди них и судьбоносные. Например, 9 [217] мая 1940 года, когда занимавший еще в тот день пост премьер-министра Невилл Чемберлен пригласит в 10-й дом на Даунинг-стрит министра иностранных дел лорда Галифакса и военно-морского министра Уинстона Черчилля. В ходе беседы будет решаться судьба как ее основных участников, так и всего Туманного Альбиона. На следующий день король Георг VI вызовет Черчилля в Букингемский дворец и предложит ему сформировать коалиционное правительство, включающее в себя представителей трех партий. Наконец-то, спустя сорок лет после начала своей политической карьеры, Уинстон получил первый приз — правда, в условиях масштабного кризиса.

Что было дальше, хорошо известно, но нас сейчас интересуют события несколько другого рода. Летом 1904 года во время одного из приемов, организуемых лордом и леди Крю в роскошном особняке на Карзон-стрит, Уинстон познакомится с девятнадцатилетней Клементиной Огилви Хозье. Мимолетная встреча, ничем не примечательная ни для самих участников, ни для других членов того бала, станет судьбоносной для Черчилля, а следовательно, и всей Британской империи, средоточием которой ему предстоит стать спустя тридцать шесть лет. Кто была новая знакомая Уинстона и почему их общение уже больше ста лет продолжает привлекать к себе столько внимания?

Клементина родилась 1 апреля 1885 году в семье полковника сэра Генри Монтагю Хозье и леди Бланч, старшей дочери десятого графа Д'Эйрли. Как и в случае с Уинстоном, ее появление на свет станет большой неожиданностью для родителей. Застигнутая прытью своей дочери врасплох, леди Бланч будет вынуждена рожать в гостиной дома номер 75 по Гросвенор-стрит.

Родители Клемми не утруждали себя соблюдением нравственных норм брака, а само понятие «семейной верности» было для них не более чем пустым звуком. Как вспоминала младшая дочь Черчилля Мэри:

— К концу своей жизни моя мать была убеждена, что не приходилась дочерью Генри Хозье.

И на это у Клементины были все основания. В обществе ходили слухи, что на момент расторжения брака у ее матери было девять (!) любовников. [218] Это же подтверждала и леди Бланч, открыто признававшаяся, что родила своих дочерей — Клементину и ее старшую сестру Кити — от капитана 12-го уланского полка Джорджа Миддлтона (1846–1892), известного больше по прозвищу Гнедой. Миддлтон прожил яркую, но слишком короткую жизнь. В 1892 году он разобьется насмерть, упав с лошади во время одного из забегов на скачках с препятствиями.

Не соглашаясь с леди Бланч, некоторые исследователи приводят имя другого возможного кандидата на отцовство — Бертрама Митфорда (1837–1916), известного в то время дипломата, работавшего в британских посольствах в России, Японии и Китае. В 1871 году Бертрам будет назначен послом в Санкт-Петербург, но вихрь лондонской жизни окажется для него намного дороже прекрасного творенья Петра. Вернувшись в Туманный Альбион, он получит один из министерских портфелей в правительстве Бенджамина Дизраэли с прекрасной возможностью начать политическую карьеру. Из последнего, кстати, так ничего и не получится. Лишившись поста так же легко, как он его и получил, Митфорд найдет свое истинное призвание — служение перу и бумаге. В 1890-е годы Бертрамом будут написаны несколько неплохих книг, посвященных тем странам, где ему довелось побывать атташе.