Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Джей Бонансинга

Лилли с трудом справлялась с чувствами.

– О боже, я не могу его принять, – сказала она, внимательно рассмотрев золотой крестик.

– Можешь. Я ведь тебе уже его дал, – улыбнулся он. – Носи на здоровье.

– Спасибо тебе… спасибо.

Он провел рукой по ее волосам.

– Не за что.

Неужели он подошел еще ближе? Лилли не знала точно. Ее сердце колотилось как сумасшедшее. Понимая, что это неправильно, понимая, что прошло слишком мало времени, понимая, что город не одобрит этого, она подалась вперед и закрыла глаза.

Их губы сблизились, между ними оставалось не больше сантиметра, как вдруг из окна второго этажа донесся детский крик.

Они застыли, как дикие животные в свете прожекторов приближающегося поезда.

Глава одиннадцатая

Келвин и Лилли взбежали по лестнице на второй этаж ратуши и ворвались в канцелярию. Они быстро осмотрелись по сторонам, ожидая увидеть признаки борьбы – отбившихся от стада ходячих или другую опасность, – но перед ними была лишь маленькая девочка, которая стояла посреди комнаты в окружении сдвинутых к стенам столов и изъеденных молью штор, скрывающих заколоченное окно.

– Это Люк, – сказала Беттани, когда Келвин подбежал к ней, упал на колени и подхватил дочку на руки.

– С тобой все в порядке?

– Со мной все хорошо, папочка, – ответила она. На ней была пижама, в руке она держала книгу сказок Мориса Сендака. Зевнув, она объяснила: – Томми читал Люку, Люк заснул, и ему приснился кошмар.

– Он здесь, пап.

Услышав голос старшего сына, Келвин посмотрел в сторону задней комнаты, в которой теперь спали дети. Усталый и сонный Томми Дюпре стоял в дверях, босой, в футболке с эмблемой «Фэлконс» и джинсах. У него в руках тоже была книга сказок.

– Он заснул и начал кричать.

Келвин вскочил на ноги и поспешил в заднюю комнату. Лилли устремилась следом за ним.

Вдруг ей показалось, что она без спросу вторгается в беспорядочный мирок детей Дюпре: на полу были разбросаны потрепанные книжки с картинками, в углу была сложена одежда, повсюду валялись фантики от конфет, пахло жвачкой, лечебной мазью и детской присыпкой. Пару дней назад Боб принес Томми Дюпре целую коробку комиксов, найденных в разграбленной аптеке, и теперь взгляд Лилли упал на удивительно аккуратную стопку комиксов на дальнем подоконнике. Рядом с ней стояла жестянка из-под кофе, полная кисточек, лежал альбом для рисования и чистая стирательная резинка, а чуть поодаль – безупречный ряд из кошелька, перочинного ножа и ключей.

Маленький угол Томми, обставленный с нервозной педантичностью – эта педантичность явно была защитным механизмом впечатлительного мальчишки, живущего в жуткие времена, – ужаснул Лилли.

– Малыш… Малыш! – Келвин опустился на колени возле постели младшего сына – он спал на расшатанном белом диване, который Лилли нашла на городском складе. Он подхватил мальчишку своими жилистыми руками и погладил его мозолистой ладонью по голове. – Все хорошо… Папочка рядом.

– Я видел маму!

Голос маленького Лукаса Дюпре сорвался на писк – на жалобный стон побитого котенка, – и малыш крепко прижался к отцу. Казалось, он был глубоко поражен своим сном. Его лицо блестело от пота, пижама с Паровозиком Томасом насквозь промокла.

– Папочка, я снова видел маму!

Келвин посмотрел на Лилли, которая стояла в отдалении рядом с Томми. Старший мальчик не поднимал головы и задумчиво покусывал губу. Келвин нервно прочистил горло, и Лилли вдруг поняла, что это случилось не в первый раз после гибели Мередит Дюпре, что семье не хочется делиться этим с чужими людьми и что ей, Лилли, возможно, лучше будет уйти под благовидным предлогом.

– Келвин, я, пожалуй, оставлю вас и вернусь…

– Нет. – Келвин встретился с ней взглядом. – Прошу тебя. Все в порядке. Останься. Ты нравишься Люку. – Он повернулся к сынишке. – Так ведь, Люк?

Мальчик застенчиво кивнул.

Келвин ласково убрал прядь рыжих волос, упавшую Люку на глаза.

– Расскажи нам свой сон, Люк. Не бойся, мы рядом.

Люк прислонился спиной к подлокотнику дивана, посмотрел себе на колени и что-то пробормотал. Лилли с трудом расслышала его.

– Он похож на тот, другой? – спросил Келвин.

– Да, папочка, – кивнул Люк.

– Она была на заднем дворе?

– Да, – снова кивнул малыш. – Но теперь у бабушки и дедушки.

Келвин погладил сынишку по голове.

– Помнишь, что я говорил тебе о кошмарах и видениях?

Люк еще раз медленно кивнул, смотря на руки у себя на коленях.

– Нужно рассказывать о них, потому что тогда мне не так страшно.

– Верно.

– Мама была у тех розовых кустов… только мертвая… но все равно она там была. Она не была ходячей, ничего такого. Просто бледная и мертвая. И мне стало грустно.

Мальчишка кашлянул, и кашель сорвался на стон – на мгновение Лилли показалось, что он вот-вот снова разразится слезами. Но вместо этого он посмотрел в глаза отцу острым и ясным, как свет дуговой лампы, взглядом.

– Помнишь, мама всегда говорила, что близится конец света?

– Да, малыш, я помню. – Келвин неловко переглянулся с Лилли, а затем опять повернулся к сыну. – Она сказала то же самое и во сне?

Люк кивнул.

– Она плакала. Но я пока не увидел Анти-Христа. Он был за кустами, но я его пока не увидел. Мама качалась на качелях, плакала и пела.

– Что она пела, Люк? Ты помнишь?

Мальчик поджал губы и задумался, после чего фальшиво запел:

– «Тихо, малыш мой, засыпай… Папа принесет тебе каравай».

Келвин грустно кивнул.

– Она ведь всегда пела эту песню, когда укладывала тебя спать? И красиво пела.

– Но во сне, папочка, все было по-другому. Она не укладывала меня спать.

– Понятно, – сказал Келвин, наклонив голову. Похоже, ему не слишком хотелось продолжать этот разговор. Напряжение в комнате возросло. – Расскажешь, что там было, дружок?

Люк упрямо поджал губы и не ответил.

– Ничего, Люк. Нам не обязательно об этом разговаривать.

Мальчишка опустил глаза, по щеке у него скатилась одинокая слеза. Его губы двигались, но слов не было слышно. Он был похож на механическую куклу, у которой кончился завод.

– Люк?

На мгновение повисла тишина – и этого мгновения мальчишке хватило, чтобы перейти невидимый Рубикон. Люк посмотрел на отца блестящими от слез глазами и произнес:

– Она сказала, что мне никогда больше нельзя засыпать… что никому из нас нельзя засыпать, чтобы не повторить ее судьбу.

В последующие дни, когда Лилли уже забыла подробности того вечера с детьми Дюпре, на задворках ее сознания все время маячило призрачное, едва заметное, зарождающееся чувство страха, подобное акуле, которая плавала в темных водах ее мыслей и не поднималась на поверхность. Прячась в темных закоулках ее души, это неизбывное чувство обреченности пронизывало каждое мгновение, каждую задачу, каждую встречу, беседу и стычку. Оно не покидало ее, пока она помогала Бобу и Дэвиду собирать карты, планы местности, инструменты, припасы и оружие для подземного путешествия. Оно эхом отдавалось в ее неясных, обрывочных снах, пока она в тревожной полудреме ворочалась на кровати в пустой и душной квартире в самом конце Мейн-стрит. Оно струилось по ее венам, пока она считала часы до выступления.

К пятнице Риз полностью поправился, а все приготовления к предстоящему путешествию по тоннелям были закончены. Лилли изо всех сил пыталась не обращать внимания на беспокойство. Она решила оставить город в умелых руках Барбары Штерн, Глории Пайн и Келвина Дюпре. Эти трое, казалось, могли справиться с любой непредвиденной ситуацией, к тому же – что важнее – детям Келвина было бы лучше понимать, что отец рядом, а не отправился на какую-то опасную, непрактичную, донкихотскую миссию. Ресурсы Вудбери истощились – все горожане и все участники спасательной операции чувствовали, что город достиг критической точки. Сражение со стадом съело большую часть их боеприпасов – в тоннели брали в основном пистолеты с магазинами на восемь или десять патронов, – а из еды с собой подготовили консервы с большим сроком годности. Ранним утром пятницы, за несколько минут до рассвета, вся команда собралась на городской площади, экипированная рюкзаками, которые, казалось, весили не меньше тонны.

– Черт, чего ты туда напихал, кирпичей, что ли? – проворчал Спид, пока Боб помогал ему надеть на спину гигантский рюкзак. На площади было полутемно, воздух трещал от напряжения и предрассветного холода. Горизонт только начинал розоветь первым светом дня.

– Хватит ныть, – одернул его Боб и закинул собственный рюкзак себе на плечи. – Ты же крутой футболист, чего ты жалуешься?

– Встретимся миль через восемь-десять, папаня, посмотрим, в каком ты будешь состоянии, – фыркнул Спид.

Его коротко постриженные светлые волосы были скрыты под банданой, футболка с логотипом U2 уже пропиталась потом. Крякнув, он поправил лямки на широких плечах и переглянулся с Мэттью Хеннесси, который сидел неподалеку на скамейке и заряжал магазин новыми патронами.