Фея Семи Лесов - Роксана Гедеон

Принц подошел к даме, которая все время стонала от ужаса и закрывала лицо платочком.

– Судя по ее росту и худобе, – пробормотал он, – она говорит правду. Можно предположить, что она жила в этой грязи всю жизнь.

Помолчав, он добавил:

– Это моя кровь, я чувствую. Такие золотые волосы и изящные руки – это все мое. И ступни у нее маленькие, как у настоящей принцессы. Эта грязнуля уже сейчас обещает стать замечательной красавицей. У ребенка редко встретишь такую правильность черт.

– О, – произнесла женщина. – Она ниже на целый фут, чем это полагается в ее возрасте! А как худа! Да она не проживет и месяца, Филипп!

Я возмутилась.

– Это вы, вы сами смешная и нескладная… А я проживу и больше месяца, если будет нужно.

– Она проживет и больше месяца, если будет нужно! – крикнул из-за моей спины Розарио.

Дама ласково погладила меня по голове, стараясь не испачкать манжеты. Я ловко уклонилась от ее ласки.

– Возблагодари судьбу, дитя мое, – произнесла она, – теперь ты будешь жить, как этого заслуживаешь в силу своего происхождения. Мы исправим ошибки, допущенные твоей матерью. Ты поедешь с нами во Францию, дитя мое.

Я остолбенела. Во Францию?!

– Вот еще! – сказала я, хмыкнув. – Зачем это?

– Там родина твоего отца, Сюзанна, – пояснила дама.

– Ну и хорошо, ну и прекрасно… Вот и пускай он туда отправляется.

– Но он хочет взять тебя с собой.

– А братья? А Луиджи?

Вообще-то я была совсем не против предложенного путешествия – если только старуха надо мной не издевается, – но бросить здесь Розарио и Джакомо? Нет-нет, никогда!

Я упрямо покачала головой.

– Я останусь с братьями и никуда не поеду. Никуда, – и, вспомнив, как говорят взрослые в таких случаях, важно добавила: – Уж вы меня простите.

Дама и принц переглянулись.

– Не болтай глупостей, Сюзанна, – холодно произнес мужчина, – ты едешь с нами, и никаких разговоров!

На силу я всегда отвечала силой. Я живо отпрянула на несколько шагов, туда, где я была для него недосягаема, и нахально подбоченилась.

– Вот как, синьор? Я еду с вами? Ой-ой-ой, как страшно! – с издевкой передразнила я. – Извольте сначала меня поймать!

– Нужна ей ваша Франция! – кричал Розарио. – Чего она там не видела?! Ей, слава Богу, и здесь неплохо. Правда, Ритта?

Я кивнула.

– Ну, чего стоите? – нахально продолжал Розарио. – Она с вами не поедет, неужели не ясно?

Мужчина гневно ступил шаг вперед.

– Это что еще за балаган? – гневно воскликнул он. – Уж не думаешь ли ты, что я буду объясняться перед тобой? Что ты себе позволяешь, негодяй?

Розарио показал ему язык и дерзко пропел:

Синьор де Тальмон,Оставьте ваш грозный вид!Синьор де Тальмон,Вас могут принять за демона,Сбавьте тон!

Розарио был мастер на подобные выдумки: он даже запомнил имя мужчины, произнесенное старой дамой.

– Перестань, Розарио, – миролюбиво сказала я, подозревая, что он намеревается устроить такую штуку, которая не на шутку разозлит принца. – Ну как, синьор, вы берете во Францию Розарио и Джакомо? Если да, то я еду с вами… А вообще-то вам повезло: когда-то у меня было пятеро братьев!

– Господи, их целых двое! – прошептала дама. – А какова Сюзанна, Филипп! Никакого благонравия! Что за воспитание! Ее уже не обтесать.

– Ничего не поделаешь, мадам, – произнес принц, – таковы нравы черни. А Сюзанна изменится, даю вам слово. Я уже подыскал ей место в женском монастыре в Санлисе.

Дама вздохнула.

– Сюзанна, – мягко обратилась она ко мне, – дитя мое, подумайте, что вы говорите. Вы же умрете здесь, в этой нищете. А с нами вам будет хорошо.

Бедняжка! Она не могла понять, почему маленькая девятилетняя девочка не визжит от восторга при возможности стать сытой и богатой, не прыгает от радости, а так крепко держится за тонкую ниточку дружбы и родства, хотя от этого ей нет никакой видимой пользы.

Я покачала головой. Если они богаты, они заберут всех нас, а если нет, то зачем менять одну бедность на другую?

– Мне будет хорошо без Джакомо? Без Розарио? Да никогда!

Эта словесная перепалка начинала утомлять меня. Босая, я вся продрогла от утренней свежести и холодной росы.

– Нам придется взять ее братьев, – растерянно проговорила дама.

Мужчина гневно кусал губы.

– Я думаю, мадам, мы не обеднеем, если выбросим на этих негодяев тысячу или две луидоров, – пробормотал он после долгого обоюдного молчания.

Он обернулся в нашу сторону.

– Мы согласны, – процедил принц сквозь зубы. – Собирайтесь.

– Прекрасно! – воскликнула я. – Мы едем все вместе.

– Пойду разбужу Джакомо, – пробормотал Розарио. – А ты, Ритта, на всякий случай держись пока от них подальше. Мало ли чего эти синьоры могут выкинуть.

Дама ахнула.

– Он подозревает нас во лжи, Филипп. Принц презрительно усмехнулся.

– Нам придется терпеть этих негодяев еще две недели, мадам, так что советую вам привыкать к их выходкам и ничему не удивляться.

– О мадонна, – сокрушенно покачала головой женщина.

Через четверть часа окна и двери были заколочены. Пусть теперь наш дом достанется кому угодно…

Слезы невольно навернулись мне на глаза. Я вспомнила все картины моего детства. Вот здесь покойная Нунча кормила кур. А у этого окна сидела умирающая мать… А тут Луиджи – где-то он сейчас? – зарывал свой ящик с сокровищами… Перед моими глазами медленно проплывали счастливые и трагические события: гроб с телом Винченцо, рассказы Джакомо, лесные приключения, уход Антонио, смерть Нунчи и матери… Впрочем, счастливых событий было не так уж много.

И все-таки мне было жаль покидать родное гнездо, с которым так много связано, которое так прочно вошло в мою жизнь, стало частью моего существа…

Я бы охотно осталась здесь, если бы у меня была хоть надежда на выживание. Но даже тогда, в девять лет, я чувствовала, что такой надежды нет и что единственный выход – это поездка во Францию, в чужую далекую страну.

– Погоди, Ритта, – сказал мне Розарио, увидев, что я собираюсь сесть в карету, – сначала сядем мы, а потом уж ты. Ты меня понимаешь?

Я кивнула.

Розарио отбросил в сторону молоток и гвозди и, взяв под руку Джакомо, пошел к карете.

Ко мне подошла женщина лет двадцати пяти, в синем шелковом платье и серой вышитой накидке. Она взяла меня за руку. Я была поражена. Передо мной стояла живая фея Кренского озера – по крайней мере, такая, какой я ее представляла по рассказам Джакомо. Волосы цвета спелого апельсина, глаза как море, и щеки как цветок шиповника… Фея, настоящая фея!

Я быстро пришла в себя от удивления и строптиво повела плечом, а затем и вырвалась. Я впервые видела эту особу, а к незнакомым людям я относилась недоверчиво.