Звёздный дар - Александр Абердин

В самих испытаниях не было ничего интересного. Сначала из дюзы разгонного блока повалили буро-рыжие клубы топлива, потом последовала яркая вспышка пламени и дьявольский керогаз заревел так, что его было слышно даже внутри бункера.

Впрочем, это был скорее не оглушительный грохот, а какое-то лёгкое, словно отдаленное, басовитое гудение и слегка заметная вибрация. Минут пять разгонный блок работал в штатном режиме, то есть на минимальной тяге. В таком режиме эта штуковина могла пыхтеть без малого неделю, толкая «Благовест» вперёд по орбите.

Самое интересное началось тогда, когда разгонник перевели сначала в режим усиленной тяги, а затем и вовсе на форсаж. При этом язык яркого пламени сначала увеличился вдвое, потом ещё чуть ли не втрое и сделался из соломенно-желтого ослепительно белым. К тому же тон звука значительно повысился и мало кто вынес эту, почти двухчасовую, пытку огненным органом без болезненной гримасы на лице.

Только немногие из людей, находившихся в бункере, смогли хоть что-либо понять из всего увиденного, зато Игорю и, особенно, его сыну всё сразу же стало ясно, с такими разгонными блоками они долетят до дара диарцев.

Новый маршевый двигатель с честью выдержал самое жестокое испытание. Мало того, что за полтора часа работы с жуткой перегрузкой дюза не прогорела, так разгонник выдал при этом такую тягу, что у командира «Благовеста» тотчас отлегло от сердца.

С таким движком можно было лететь хоть на самый край солнечной системы. Именно об этом он и заявил всем собравшимся на небольшой пресс-конференции. Его друг, создавший этот чудо-двигатель, сиял, словно тульский самовар, надраенный заботливой хозяйкой. Уже по одному этому Игорь сделал вывод, что тот вовсе не был полностью уверен в своем детище и понял, что Генка запустит на полную мощность ещё пару десятков таких керогазов, лишь бы заставить хотя бы один из них взорваться к чертовой матери.

Увы, но в этом они оба были братьями-близнецами. И одного, и другого гораздо больше интересовали пределы прочности изделия, нежели его бережная эксплуатация.

По лихорадочному блеску глаз «юного» академика он понял и то, что теперь сотрудникам испытательного полигона придется здорово попотеть. Что же, как говаривали в лётном институте, — чем быстрее сломаем новый аэроплан, тем лучше поймем, как на нём надо летать. Коротко попрощавшись с другом, Игорь резко одернул разговорившегося было Данилу-мастера и заторопился. Был ещё только полдень и они вполне могли успеть в Звёздный городок на очередную тренировку.

Сегодня в пятнадцать тридцать, по графику они должны были крутиться на центрифуге. Для Данилки это испытание было совершенно безболезненным, а вот он переносил перегрузки не очень хорошо. Особенно пиковые, когда глаза застилает багровый туман, голова раскалывается от боли, а желудок стремится выскочить наружу через глотку. Врачи только морщились, глядя на показания приборов, но поражались тому, что командир «Благовеста» даже в такие мгновения генерал Медведь был способен управлять кораблем. Как такое получалось не могли понять не только они, но и он сам.

Вообще-то тренировки были для него не такими уж и тяжелыми. Не то что раньше. А может быть он просто перешагнул через тот барьер, за которым заканчивалась жизнь обычного летчика и начиналась работа космонавта. Что ни говори, а между двумя этими профессиями была большая разница. То, что обычно повергает лётчика испытателя в панический ужас, нудная, рутинная работа по оттачиванию каждого движения, совершенно не волнует космонавта. Вот уж действительно, — тяжело в учении легко в бою. И всё-таки Игоря удивляло то, с какой лёгкостью ему удалось переключиться с одного ритма жизни на другой.

Правда, теперь он уже был не той прежней собакой Лайкой, которую натаскивали для полётов на космическом самолёте, а человеком, творческой личностью, прямо влияющей на ход подготовки к полету. Одно это позволило ему значительно изменить сам подход к сложному тренировочному процессу. Подобно спортсменам-профессионалам, каждый из лётчиков и космонавтов, включенных в отряд подготовки, теперь сам следил за собственным режимом и потому жил обычной жизнью, в которой было место дому, семье, всяким маленьким радостям жизни. К тому же они были избавлены от необходимости выполнять дурацкие требования, придуманные разными экспериментаторами, стремившимися всячески осложнить ему жизнь в прежние времена.

Главное требование, которое предъявлялось ко всем кандидатам на полет, это резкое повышение лётного мастерства, умение хорошо переносить пусть небольшие, но постоянные перегрузки, ну, и, разумеется, способность подолгу находиться в скафандре. Ну, это были как раз требования, которые предъявлялись ко всем кандидатам без исключения, однако, в соответствии с негласной договоренностью всех глав государств, пославших своих соотечественников в Россию, было то, что эти люди должны были составить дружную команду. Ведь что ни говори, а всем им предстояло провести не менее трёх месяцев в жуткой тесноте и при этом не передраться. Только психологическая совместимость была гарантией, что тебя включат в список пассажиров.

Это требование не касалось только одного человека, его, Игоря Сергеевича Медведя.

Легко вошел в коллектив и Данила-мастер, который быстро стал всеобщим любимцем, зато многим пришлось нелегко. Не догадываясь о том, что быть отличным пилотом это ещё совсем недостаточно для того, чтобы зарезервировать за собой место на «Благовесте», некоторые асы позволяли себе посмеиваться над товарищами и ходить высоко задрав нос, а то и того хуже. Троих таких типов уже исключили из отряда подготовки без каких-либо объяснений, что немедленно внесло кое-какую ясность в процесс подготовки кандидатов.

Прикинув, с чем может быть связано то, что никто не выдвигает очень уж жестких требований, кандидаты стали больше общаться друг с другом и стремились просто подружиться, сблизиться. Восточный отряд представлял из себя самый настоящий интернационал и подавляющее большинство кандидатов было мужчинами лет за тридцать пять, опытными военными лётчиками, многие из которых уже успели повоевать в воздухе, что, однако, вовсе не мешало им радоваться жизни. В Москву все они приехали с женами, детьми и прочими родственниками, что было очередным требованием русских, признанное всеми политиками крайне странным. Но, как бы странно это не выглядело, а всем лётчикам это очень понравилось, как и то, что их расселили в самых обычных коттеджах в большом подмосковном посёлке.

Заговор против «Звёздного дара»