Виктор Курнатовский - Григорий Волчек

Как только Энгельса проводили в последний путь, Бернштейн предложил социал-демократам блок с реакционными партиями.

— Ничего себе, социалистический вождь! — с возмущением прошептал Курнатовский.

Все это, по словам Владимира Ильича, было лишь цветочками. Новая работа Бернштейна «Предпосылки социализма» — чистейшая проповедь оппортунизма.

— К сожалению, подобная «литература» имеет хождение и в России, — сказал Сильвин.

Левин подтвердил, что и у нас появились ренегаты. Это так называемые «молодые», или «экономисты», которые проповедуют: долой Маркса, долой политическую борьбу, да. здравствует копейка! Владимир Ильич уже столкнулся с ними один раз. В феврале 1897 года, рассказал он, перед ссылкой осужденных выпустили дня на три из тюрьмы. Тогда Ленин повидался с новыми руководителями «Союза борьбы». Проспорили целый вечер о судьбах рабочего класса. «Молодые» прямо заявляли: экономические стачки, кассы взаимопомощи — вот и все! Никакой политической борьбы. И Бернштейн даст этому новому течению свое идеологическое теоретическое оружие.

— Что же следует предпринять? Не отмалчиваться же нам, Владимир Ильич? — сказал Курнатовский.

— Молчать и не будем, — ответил Ленин. — Как только получу более обстоятельные сведения из Центральной России, нужно будет сообща обсудить этот вопрос…

Беседовали до петухов. Под самое утро утомленные охотники и хозяин заснули крепким сном. Разбудили их проголодавшиеся за ночь собаки, которые затеяли в сенях отчаянную возню.

Владимир Ильич уехал из Ермаковского под вечер, предварительно побывав у всех ссыльных. Договорились, что скоро встретятся в Шушенском. Ленин ждал, что в мае он получит авторские экземпляры своего труда «Развитие капитализма в России», и обещал подарить каждому свою работу.

Весной время идет быстро. Через месяц после посещения Владимиром Ильичем Ермаковского вскрылась Оя, налились почки на деревьях, затоковали тетерева. Курнатовский и часто приезжавший из Тесинского Панин по целым дням пропадали в тайге на охоте. Иногда к ним присоединялся Лепешинский.

Все было бы сносно, если бы не болезнь Ванеева. Большие, точно голубые озера, глаза его светились лихорадочным блеском. Он как-то особенно жадно вглядывался во все окружающее. Иногда, выйдя за ворота, Ванеев подолгу сидел на скамейке, стараясь напоить весенним воздухом свои легкие, изъеденные туберкулезом. Ничто не могло спасти его. Длительное пребывание в сырой камере предварительного заключения и тяжкий путь в Сибирь подорвали его слабое здоровье. Курнатовский старался как можно больше бывать с ним, развлекать его. Они беседовали о новых книгах, о рабочем движении, о сибирской деревне, об охоте. Иногда к Ванееву заходили Панин и Лепешинские. Панин особенно веселил больного. Этот балагур так упоительно врал о своих необыкновенных успехах в рыбной ловле, о покорении сердец сибирских красавиц, о лихих подвигах, которые он совершал, объезжая диких коней, что все, даже больной Ванеев, смеялись до упаду.

В мае ермаковцы получили письмо от Владимира Ильича. Ленин вызывал всех, кто может приехать, в Шушенское. Письмо содержало намек на какую-то неприятность. Из опасения, что письмо могут прочесть на почте, Ильич не сообщал подробностей, но призывал товарищей к осторожности. Припрятали лишние бумаги и письма, уничтожили все, что могло компрометировать кого-либо из ссыльных.

В Шушенское выехали Курнатовский с Лепешинским. На квартире Ульяновых застали Лентника и Барамзина, которые приехали из Тесинского. Все были встревожены. Один лишь Владимир Ильич хранил обычное спокойствие.

— Что случилось? — спросил, позабыв поздороваться, Курнатовский.

— Обыск был на днях, — ответил Владимир Ильич. — Придрались к письму, присланному мне из Кургана. Ротмистр, проводивший обыск, интересовался, кто такой Знобин, — оказывается, у него изъяли квитанцию об отправке письма на мое имя в Шушенское. Письма они не нашли, а я прикинулся удивленным и заявил, что никакого Знобина не знаю. Забрали письмо, полученное еще в ноябре от ссыльного Ляховского. Но и оно не содержало ничего предосудительного. Тем не менее я счел необходимым предупредить вас всех.

Надежда Константиновна с большим юмором рассказала о том, как проходил обыск.

— Нелегальную переписку и средства для тайнописи мы держали раздельно. Переписка лежала на нижней полке шкафа. Когда явились жандармы, мы сообразили, в чем дело, и решили немножко задержать их. Как только они вошли, Владимир Ильич услужливо пододвинул к шкафу стул, чтобы осмотр начали сверху. А на шкафу лежали статистические сборники, журналы, папки с разными вырезками и выписками. Они, бедные, так умаялись, разглядывая всю эту коллекцию, что нижнюю, полку и осматривать не стали. «Что у вас там?» — спросил ротмистр. «Моя личная библиотека», — ответила я. Ротмистр махнул рукой и начал шарить в другом углу дома. Даже химические составы для тайнописи удалось спасти. Около шкафа на полу стоял небольшой чугунок, в котором мы хранили свою «химию». Вошла моя мама с ухватом и прямо направилась к чугунку. «Ах я, старая, — говорит, — опять забыла чугунок. Печь уже растоплена…» Подхватила чугунок и пошла с ним на кухню. Жандармы на весь этот спектакль не обратили никакого внимания.

Однако, несмотря на отсутствие компрометирующих данных, обыск у Ульяновых мог кончиться плохо, если бы жандармы начали доискиваться связей Владимира Ильича с другими городами Сибири. Именно в это время благодаря энергии Ленина, его поездкам в Красноярск и Минусинск, а главное, регулярной переписке с ссыльными и марксистами Сибири, находившимися на свободе, здесь повсюду начали возникать социал-демократические группы. Железнодорожное строительство, увеличение числа промышленных предприятий ускоряли процесс формирования рабочего класса. Это была благоприятная среда для создания широкой марксистской организации.

— Поговорим кое о чем более интересном, — переменил тему Владимир Ильич, — а то вы что-то приуныли. Каждый приехавший получит небольшой подарок. — С этими словами он подошел к столу, на котором лежала стопка книг. — Вот каждому по экземпляру. А эту книгу, — Владимир Ильич обернулся к Курнатовскому, — прошу вас передать Ванееву.

Работу Ленина все ждали с нетерпением. Ведь почти каждую главу обсуждали сообща. Все знали, что в апреле ее начали печатать. И вот книга у них в руках — «Развитие капитализма в России».

Владимир Ильич был доволен оформлением.

— Смотрите, как хорошо сделаны таблицы: дроби напечатаны особым шрифтом и ниже целых величин. Ни одна таблица не сверстана боком — нет надобности переворачивать книгу. Это все Анна Ильинична, умница, — говорил он о своей сестре, которая в Петербурге правила корректуру. — Это она убедила статистика Ионова, с которым ей пришлось работать, не портить, как это часто бывает, вида таблиц.