Счастливчик - Майкл Джей Фокс

восьми дней репетиций я испытал головокружительный букет эмоций: с каждым новым днём всё больше сживался с персонажем и материалом, открывая и укрепляя неизвестные раньше комедийные способности. В то же время, ухватив журавля за хвост, боялся, что не смогу его удержать. Даже, если не брать в расчёт перетягивание каната между Гэри и Брэндоном, я понимал, что вплоть до того момента, когда начнутся съёмки, меня могут легко уволить и заменить. Так на четвёртый день случилось с приглашённой актрисой. Мы ушли на обед, а когда вернулись, уже кто-то другой читал её реплики. Несмотря на это, я испытывал радость и утешение от того, что мне дали шанс. И когда каждое утро ехал в студию на автобусе вниз по бульвару Сансет — чувствовал себя счастливейшим человеком на планете.

Алекс Китон никогда не рассматривался на роль ведущего персонажа «Семейных уз». Изначальная задумка ситкома предполагала, что всё будет вращаться вокруг родителей, а в особенности вокруг единственной звёздной актрисы — Мередит Бакстер-Бирни. Так уж случилось, что события, рассказанные в пилотном эпизоде, сосредоточились вокруг Алекса и его желания пригласить на свидание девушку из богатой республиканской семьи, состоявшей в загородном клубе. Явно было, что сценаристы получали удовольствие от создания персонажа, я же — от воплощения его на экране. С того момента, как в одной из сцен я сымпровизировал «П», представившись по телефону Алексом П. Китоном, мы со сценаристами стали негласными партнёрами по созданию нашего обаятельного любимчика.

Ночь, когда мы сняли пилот, стала несомненной победой. Оценки зрителей зашкаливали, и было очевидно и особенно приятно, учитывая мои недавние трудности, что все выделяли — меня. Когда вызвали на бис, я рысью засеменил к линии липкой ленты на полу, служащей границей авансцены, — вы представить себе не можете, как много для меня значили те зрительские овации[28]. Мне казалось, они полностью знали мою историю — годы, месяцы, дни отчаяния, приведшие к этому моменту. Они словно бы говорили: «Так держать, Майк, настырный ты сукин сын. Ты сделал это!»

Пилот понравился «Эн-Би-Си», они заказали тринадцать эпизодов для показа осенью. Они тоже отметили меня, но не для утверждения на роль. Брэндон ещё раз надавил на Гэри, чтобы уволить меня. Но Гэри — сейчас больше, чем когда-либо — был непреклонен.

— Брэндон, говорю тебе — этот парень восхитителен.

— Может быть, — сопротивлялся Брэндон. — Но я говорю тебе — у него не тот тип лица, которое ты хотел бы видеть на коробке для завтраков.

Гэри был ошеломлён таким критерием выбора актёра.

— Слушай, вот, что я знаю: я отправил парня с двумя шутками, а смех он вызвал пять раз.

Таким образом были исчерпаны все доводы Брэндона в его антикампании «Дурацкий Фокс». Битва закончилась, Гэри Дэвид Голдберг одержал победу.

Я узнал об этом противостоянии не от Гэри, как вы могли подумать, а от самого Брэндона. Надо отдать должное его самокритичности и чувству юмора за то, что, публично рассказывая об этом три года спустя в свете успеха «Назад в будущее», он намекнул, каким был глупцом. К тому времени мы стали хорошими друзьями, регулярно вместе обедали, обсуждая положении комедии на телевидении. Как раз на одной из таких встреч я подарил ему коробку для завтраков со своим улыбающимся и теперь уже очень известным лицом. Ещё там была надпись: «Брэндону. Это чтобы ты мог засунуть туда свою „ворону“[29]. С любовью, Майкл Джей Фокс».

В 1997 Брэндон проиграл борьбу с раком мозга, которую он тайно вёл более десяти лет. За свою короткую, но блестящую карьеру он придал телевидению тон человеколюбия и предложил инновационные идеи для программирования эфира, которые до сих пор находят применение. Несмотря на то, каким упёртым он был поначалу, я горд тем, что он позволил мне пройти с ним этот долгий путь. И мне льстит тот факт, что до последнего дня жизни он хранил эту коробку для завтраков на полке позади своего рабочего стола.

В ту судьбоносную ночь в студии была Диана. Хотя формально мы ещё оставались парой, она уже начала свою новую/старую жизнь в Ванкувере. Она приехала в Лос-Анджелес во время недели репетиций. Была со мной на вечеринке после шоу и поддерживала, как и все остальные, начиная от семей других актёров и сценаристов до продюсеров и членов техгруппы. Все поздравляли меня и рассыпались в комплиментах. Я не знал куда деваться от зашкаливающего уровня адреналина. Диана предложила одну идею, мы быстренько распрощались со всеми и вернулись в квартиру.

Мы лежали на полу в шаге от кровати, завернувшись в простыни и распивали бутылку шампанского, стоящую между нами, которую я прихватил с вечеринки. Было четыре часа утра, я ощущал одновременно и радость, и грусть.

Мы начали встречаться за несколько месяцев до моего переезда в Лос-Анджелес, хотя знали друг друга с первых недель средней школы. Знакомая Энди Хилла, она была самой красивой, умной и спортивной девушкой из всех, кого я хотел бы видеть рядом с собой. Я смотрел в её карие глаза и видел, что она осознаёт всю важность событий минувшей ночи, а также их влияние на мою судьбу. Той ночью она произнесла добрые душещипательные слова.

— Это то, чего ты всегда хотел, и я рада за тебя, — начала она. — Твоей жизни суждено круто измениться, но я не стану её частью. Просто хочу, чтобы ты знал: так и должно было случиться. Такая жизнь не по мне. Но обещай, что ты будешь осторожен. Я очень расстроюсь, если с тобой что-нибудь случится.

Конечно же она была права. Начиная с этого вечера моя жизнь никогда не станет прежней. Утром Диана вернулась в Ванкувер, и, пусть мы не перестали видеться, со временем наши пути разошлись. Несколько лет спустя я снова услышал о Диане. Она вышла замуж за пилота гражданской авиации, обосновалась в пригороде Ванкувера и посвятила себя семье.

Издание альбома «Роллинг Стоунз» «Изгнание на Мэйн-стрит» содержало почтовые карточки. Через несколько дней после съёмок я достал одну, приклеил марку и написал сообщение Коди:

«Только что сделал пилот ситкома „Семейные узы“. Было чертовски весело».

Смел я ли добавить ещё кое-что? Да, — и добавил.

«Думаю, теперь я готов для чего-то большего».

ЛОНДОН ЗОВЁТ

«Чёрчил Хоутел», Лондон, июнь 1985, 03:30.

По лондонскому времени.

Дззззззз… Дззззззз…

— Аaaaaaa!

Телефон не с плоской на манер 21-го века трубкой, а по-британски старомодной в виде подковы, надрывался на прикроватной тумбочке, как Биг-Бен. Он разбудил меня с изяществом мясницкого ножа, пронзающего мой