Лето ночи - Дэн Симмонс

– Все нормально, – и Дейл мягко потрепала брата по плечу. – Он выведет Виенны из пещеры.

Цветные образы продолжали на экране свою пляску.

Дьюан сидел на кухне за своим поздним ужином, когда услышал шум приближающегося грузовика.

Как правило, в своей комнатке в подвале, с включенным радио, он не слышал таких звуков, но сейчас входная дверь была открыта, окна распахнуты настежь и кругом царила полная тишина, не считая непрерывного летнего гула сверчков, древесных лягушек и случайного хлопанья металлической двери, ведущей в свиной хлев.

Что-то Старик сегодня рано, подумал Дьюан, но в ту же секунду понял, что шум исходит от незнакомой машины. Этот грузовик был гораздо больше… По крайней мере его двигатель был мощнее.

Дьюан пригнулся и выглянул за дверь. Через несколько недель, когда пшеница подрастет, она скроет из глаз подъездную аллею, но сейчас видимость еще позволяла просматривать ближайшие сотню ярдов или около того. Машина не появилась. И не слышно было скрежета колес по гравию.

Дьюан нахмурился, откусил кусок ливерной колбасы и вышел за дверь. Затем он обошел вокруг дома и сарая, чтобы получше видеть подъездную аллею. Случалось, что люди заезжали на нее, но это бывало довольно редко. Звук определенно принадлежал грузовику, дядя Арт отказывался водить такие машины, говоря, что жизнь в сельской местности достаточно тошнотворна и без того, чтобы усаживаться за руль этой безобразнейшей из форм автомобилей, когда-либо созданных в Детройте, и мотор, звук которого слышал Дьюан не принадлежал кадиллаку Дяди Арта.

Дьюан стоял в теплой тишине, доедая сэндвич и глядя вдоль дороги. Небо было совершенно темным, по нему скользили бесформенные облака и поля низких колосьев в полном молчании приготовились к буре. В канавах мелькали светляки, и на фоне раскидистой дикой яблони тоже виднелись их голубоватые огоньки.

Огромный грузовик с погашенными фарами неподвижно замер вблизи въезда в аллею примерно в сотне ярдов от Дьюана. Он не видел деталей, мог только разглядеть, что темный контур машины формировал сплошное черное пятно там, где должно было быть место для фар.

Дьюан помедлил несколько секунд, прикончил бутерброд и попытался тем временем решить, знает ли он кого-нибудь, у кого примерно такой грузовик и кто мог бы к ним приехать в субботний вечер. Нет, таких он не знал.

Возможно, кто-то привез Старика пьяным? Такое случалось прежде. Но не в такую рань.

Далеко на юге сверкнула молния, но грома не было слышно. Слишком далеко. Мгновенный свет не дал Дьюану возможности разглядеть что-либо получше, лишь подтвердил, что машина еще была здесь.

Что-то теплое прижалось к голени мальчика.

– Ш-ш-ш, Уитгенштейн, – прошептал он, опускаясь на одно колено, чтобы обнять собачью шею. Та дрожала и издавала странные звуки, ничуть не похожие на ее обычное рычание. – Ш-ш-ш, – снова шепнул Дьюан и погладил собаку по голове. Но та не переставала дрожать.

«Если бы они вышли из грузовика, то были бы уже здесь» подумал Дьюан. И тут же новая мысль – Кто они?

– Пошли, Уитт, – тихо проговорил он. Взяв колли за ошейник, он вернулся в дом, выключил свет, прошел в соседнюю комнатку, которую Старик важно называл своим кабинетом, взял со стола ключ, вернулся в столовую и отпер сундук, в котором, как он давно знал, лежали отцовские ружья. Секунду поколебавшись, он оставил на месте двустволку 30-06 и 12-калибровый, и взял помповое пневматическое ружье 16 калибра.

В кухне завыл Уитгенштейн, скребя лапами по линолеуму.

– Ш-ш-ш, Уитт, – тихо проговорил Дьюан. – Все нормально, мальчик.

Он проверил казенную часть, чтобы убедиться, что она чистая, зарядил ее, снова проверил, держа пустой магазин против света и открыл нижний ящик стола. Патроны лежали как обычно в желтой коробке, пять из них Дьюан быстро вставил в магазин, три положил в карман фланелевой рубашки и, пригнувшись, вернулся в столовую.

Уитгенштейн залаял. Дьюан оставил его в кухне, опустил экран входной двери и выйдя в темноту двора, медленно двинулся вокруг дома.

Свет от фонарного столба освещал участок вокруг дома и ближайшие десять ярдов аллеи. Дьюан пригнулся и подождал несколько секунд. Осознав, что сердце бьется быстрее, чем обычно, он сделал несколько глубоких, медленных вдохов, чтобы успокоиться.

Внезапно наступила тишина, прекратился даже стрекотание сверчков и других насекомых. Не шелохнувшись стояли тысячи колосьев, воздух был абсолютно неподвижен, далеко на юге снова сверкнула молния. В этот раз за нею последовал раскат грома, секунд через пятнадцать.

Дьюан продолжал ждать, стараясь дышать равномерно через рот, держа палец на спусковом крючке. Рудье пахло порохом. Лай в кухне прекратился, но мальчик слышал, как собака скребет когтями по полу, совсем близко от входной двери.

Дьюан ждал.

Прошло по меньшей мере пять минут прежде чем двигатель грузовика взревел, и под колесами захрустел гравий.

Дьюан метнулся к краю пшеничного поля, низко присел и спрятался за колосьями так, чтобы можно было видеть коней подъездной аллеи.

Ничего. Грузовик вернулся на Шестую окружную, мгновение помедлил и направился на юг, туда где было кладбище, таверна «У Старого Дерева» и Элм Хэвен.

Дьюан поднял голову и проводил его взглядом, но хвостовые фары были погашены. Он нырнул обратно и снова присел, дыша медленно и глубоко и продолжая сжимать в руках ружье.

Спустя минут двадцать закапали первые капли дождя. Дьюан выждал еще три или четыре минуты и затем вышел из своего убежища, стараясь не быть заметным на фоне неба обошел дом и сарай кругом – воробьи в сарае молчали, свиньи в хлеву как обычно слегка подхрюкивали, и через кухонную дверь вошел в дом.

Уитгенштейн, волоча как щенок хвост по полу и близоруко щурясь, подошел к Дьюану и остановился, переводя взгляд с двери на мальчика, с мальчика на дверь.

– Не, – покачал головой Дьюан, вынимая по одной пули и складывая их на скатерти кухонного стола, – мы не собираемся сейчас на охоту, дурачок. Но ты кажется получишь особенный ужин… И потом пойдешь со мной ко мне. Сегодня будем спать вместе.

Дьюан подошел к буфету, а хвост Уитта выбивал более радостную дробь, чем обычно.

Снаружи дождь почти прекратился, но ветер шуршал колосьями на поле и завывал в ветках старой яблони.

Джим Харлен обнаружил, что взбираться не так легко, как ему казалось. Особенно при довольно сильном ветре, который так и норовил запорошить ему пылью глаза. На полпути Джиму пришлось остановиться, чтобы вытереть их.

Что ж, по крайней мере ветер не даст услышать его приближение по этой глупой трубе, подумал Харлен.