Газета Завтра 436 (14 2002) - Газета Завтра Газета

Власть олигархии в четвертом рейхе вполне сочетается с поисками социального общего знаменателя, стремлением элиты сделать общество если не бесклассовым, то более однородным.

Во время празднования Дня свободного труда 1 мая 1937 года Гитлер заявил, что Германия — это бесклассовое общество, где у человека любого происхождения есть шанс подняться на самый верх исключительно при помощи своих личных заслуг — конечно, если этот человек, как фюрер в свою бытность солдатом, самоотверженно, полностью подчиняется коллективным интересам нации.

О своей приверженности принципу меритократии не раз говорил и теперешний британский премьер Тони Блэр.

К равенству возможностей призывают в своих документах все партии власти в нынешней Европе: от постсоциалистических "новых лейбористов" в Британии до неофашистского "национального альянса" в Италии. Разумеется, это равенство возможностей не распространяется на миллионы "рабов XXI века" — тех, кто бежит в Европу от конфликтов и нищеты, созданных триумфальным шествием глобализации по планете.

Точно так же гитлеровское "бесклассовое общество" мало относилось к миллионам рабов третьего рейха и к десяткам миллионов тех, кто стоял у него на пути.

Цель новой общеевропейской меритократии — дискредитация реального пространства и замена его виртуальным XYZ Лары Крофт.

Это гигантское деловое предприятие, которое сулит неслыханные прибыли. В сущности, смысл этого процесса в том, чтобы сделать самого человека необязательным и на этом хорошо заработать.

"Государство есть в нас", — писал С.Н.Булгаков.

Если из европейцев извлекут Лару Крофт, мало не покажется.

ОБНАЖЕННЫМ НЕРВОМ

Егор Исаев

1 апреля 2002 0

14(437)

Date: 2-04-2002

ОБНАЖЕННЫМ НЕРВОМ

Так же, как культ денег, неудержимо растет вокруг культ насильственной смерти. Такое впечатление, что его специально кто-то выращивает. С экранов телевизоров, с лент всевозможных душещипательных кинобоевиков льются потоки наигранной, нарисованной крови, исподволь провоцирующей настоящую. Цель: приучить к убийству как к некоему само собой разумеющемуся действу. Параллельно с культом насилия, а зачастую и в обнимку с ним под лозунгом: "Наглость превыше всего", — победно шествует эстрада. Не наука, нет, не литература, не философия, а — да, да, эстрада. Игры сплошь и словеса… И еще что-то такое невообразимое, не ко времени веселое, буйно анекдотическое. Радость на поминках… А между тем, за всем этим в реальной жизни происходят трагедии, которые обнаженным нервом своим, криком души и мудростью разума требуют не игры для показухи, а правды и еще раз правды. Поэтический рассказ Валерия Тихонова — именно об этом, давно наболевшем.

Егор ИСАЕВ

ЧЕЧЕНСКИЙ СЛЕД

Валерий Тихонов

1 апреля 2002 0

(Поэма-быль)

14 (437)

Date: 2–04–2002

Author: Валерий Тихонов

ЧЕЧЕНСКИЙ СЛЕД (Поэма-быль)

Прошло уже немало дней

От той короткой встречи.

Но где-то в памяти моей,

Наверное, навечно

Остался этот паренек

В защитном камуфляже.

Ему б на танцы иль в кино,

А он войной обряжен

В зеленый, лягушачий цвет,

Да сапоги, рубаху,

И чуб запрятан под берет,

Как будто бы от страха,

Чтоб не отняли и его —

След красоты недавней…

Как страшен он — войны итог,

Обрушившийся камнем

На эту молодую стать.

Ведь ей природой, Богом

Дано любить, не убивать,

Не подползать к порогу

Любимой девушки, без ног

Вернувшись с этой бойни,

Не заливать потом вином

Огонь душевной боли!

…Ему и двадцати-то нет,

Совсем еще пострелыш!

А он, считай, на тот на свет

Не раз взглянуть успел уж!

Теперь следы от взглядов тех

Легли в свинцовых оспах

В груди, на шее, на лице,

А где-то так не просто

Легли, а вырвав тела клок,

Попив крови горячей,

Остались сами далеко.

А он почти незрячий!

Пришел домой, пришел не сам,

Госпиталями лечен —

Привел военный комиссар,

Полуобняв за плечи…

А со двора сосед нырнул:

«Здорово, воин бравый! »

И было руку протянул

Солдату — правой к правой.

И… поперхнулся вдруг сосед,

Как кто его подрезал:

Ни правой нет, ни левой нет —

Из рукавов — протезы.

Взглянул солдату он в глаза,

А в них как будто пепел.

И потекла с щеки слеза,

Он даже не заметил.

Зато сосед увидел враз,

Хоть и хватнул с обеда —

Ведь есть глаза, и нету глаз —

У воина-соседа…

А тот, как будто бы вчера,

Ответил глухо: «Здравствуй!

Ну как, скажи, у вас дела?

Давай, про все рассказывай!

Скажи, где сверстники мои,

Как мать тут поживает?

А на меня, брат, не гляди,

И хуже ведь бывает!

Я хоть такой домой пришел,

А сколько там осталось!

Хотя скажи, сосед, за что

Такое нам досталось?

Скажи нам — внукам той войны,

Где гибли наши деды.

Неужто думали они,

Что, одержав победу

Над злым, над яростным врагом,

А не вчерашним братом,

Пойдем с гранатой и штыком,

Мы, внуки, в бой проклятый!

Ненужный, грязный этот бой —

В своих стрелять — в соседей!

Отцы дружили меж собой,

И нам дружить бы — детям!

Скажи, сосед, ответь в упор,

Калеке ли, солдату! »

А тот, взглянув через забор,

Сказал: «Пойдем до хаты! »

***

И, за плечо солдата взяв,

Подав знак военкому —

Мол, говорить нам тут нельзя,

Повел друзей до дому

До своего — солдатов пуст:

Закрыты двери, окна,

Засох калины красный куст,

И яблони посохли…

Но как ответить, как сказать,

Во сне бы хоть приснилось,

Что мать жива — жива, мол, мать,

Вот только… надломилась!

Когда узнала адрес твой

С чеченскою пометкой,

Так и ушла в хмельной запой,

Ну а выходит редко.

Но как мальчишку не убить,

Не застрелить словами?

Герой! Вон орден на груди!

Да только сын ведь мамин!

…И самогон, крутой первак,

Разлив на три стакана,

Сосед сказал солдату так:

«В больнице твоя мама.

Сердчишко, значит, что-то там,

А ты не думай плохо!

Сегодня, коли за полста,

У всех к врачам дорога…»

Сказал сосед и тут же — бульк,

Чтоб ложь запить быстрее.

И прокряхтел в своем углу:

“Ох, время нынче, время!

Вы выпивайте, ешьте вот,

Что Бог послал, давайте! «

Взглянул — сидит солдат, не пьет,

Забыл он о солдате!

Но комиссар, подняв стакан,

Поднес к губам мальчишки:

»Давай, сынок, за вас, за мам,

Не убивайся слишком! «

И молча ждал, стоял и ждал,

Пока первак осилит

Пацан, от холода дрожа,

От гнева иль бессилья…

Тот закусил с руки чужой,

И как-то не решаясь,

Спросил: не виделся ль с сестрой,

Как там она, старшая?

Сестра? Да вроде б хорошо,

Семья — и муж, и дети,

Да ты бы сам-то к ним зашел,

Неужто уж не встретят?

А про войну отвечу так,

Сказал сосед, хмелея:

“Ее затеял не дурак,

И знал, зачем затеял!