Импульс - Анна Сергеевна Одувалова

Поэтому даже в момент развала союза дед смог преумножить, что имелось, а не начать на пустом месте. У моего отца уже было все — к его совершеннолетию он знал, как функционирует семейный бизнес, какие могут быть проблемы, и где слабые места. Он работал на имя, на преумножение и расширение и, до сих пор работает с нашими заграничными филиалами. Плюс в компанию влились активы его жены — моей мамы, а там тоже бизнес почти с вековой историей. Нам с братьями достались миллиарды. В таких условиях открыть свой бизнес вообще не проблема, не проблема купить квартиру, машину. Да хоть вертолет. Хотя за вертолет можно получить звездюлей от Сашки. Все мои друзья примерно в такой ситуации. Мы работаем в компаниях, принадлежащих отцам, дедам и забываем, что, вообще-то, все это не наше.

— Компания не ваша?

— Ну-у, ночной клуб — мой. Хотя если вдруг отец захочет его отсудить, то я окажусь должен крупную сумму денег. Официально после смерти деда все перешло отцу. Понятно, что у всех нас есть что-то, созданное нами самими. Сеть ночных клубов у меня, Сеть спорт-клубов — Макса. Александр у нас больше по производствам. У него заводы, верфи пароходы, — ржет Глеб, предпочитая не вдаваться в подробности. — Но вот изначальный капитал — это деньги семьи. Мой друг Илюха всегда слушался отца, помогал ему в головном офисе, занимался делами компании и как любой нормальный человек мечтал реализовать в чем-то своем. В итоге к двадцати семи решил озвучить отцу свои стремления…

— И?

— И ему не только не помогли. Его лишили всего, потому что родители вдруг посчитали, что вправе контролировать «от и до» жизнь своего взрослого сына. Они выкинули его из компании, из квартиры, заблокировали карты, продали машины. Они, видите ли, знали, что ребенок может предать и предусмотрели. Поэтому у него была своя одна карточка — счета семейные, машина на папу записана — так удобнее. В салон приехали, пока Илюха оформлял доки, папа оформил на себя. Квартира на маме, а у Ильи разрушенные мечты и голая жопа. Ну и остатки гордости.

— Ты решил ему помочь? — уточняю я.

— Это даже не помощь, Лик… это просто не дать человеку сдохнуть с голода под забором. Да, я понимаю, наверное, тебе наши проблемы кажутся смешными, но когда у тебя было все, в том числе семья, которая стоит за спиной, а сегодня ты остался один и без средств к существованию… не знаю, как бы я вынес, если бы от меня отвернулись родители и братья.

— Еще неделю назад я не думала, что скажу тебе это, — усмехаюсь я. — Но ты хороший человек, Глеб Лисовецкий, и ты поступил правильно.

— А я думал, что богатый мудак, который из-за прихоти готов выкинуть миллиарды на ветер, — хмыкает он невесело. — Ведь относится так к деньгам, которые тебе достались лишь по праву рождения неправильно.

— Почему неправильно? Это ударило по твоей семье? От этого у кого-то возникли проблемы? Или может быть, кому-то стало плохо?

— Нет. — Глеб жмет плечами. — Машину надо купить, да и квартиру начать присматривать… но это так. У нас есть недвижимость, в том числе жилая, которую мы сдаем. В крайнем случае пока поживу в одной из квартир Сашкиного комплекса, если не найду ничего подходящего. Ты поедешь выбирать со мной машину, Лика? — внезапно меняет он тему.

— А зачем? — удивляюсь. — Почему я?

— Потому что мне этого хочется.

— Я работаю, Глеб.

— Думаю, иногда тебе положен выходной.

— Точно не сегодня.

— А завтра?

— Я подумаю, — сдаюсь под лукавым взглядом его глаз.

Глава 9

К счастью, в течение дня Глеб не достает меня и позволяет спокойно закончить проект. Я волнуюсь, очень и очень сильно. Александр Лисовецкий меня пугает, и необходимость представить ему отчет вызывает дрожь. Мне нравится то, что у меня получилось. Именно так, а не иначе, вижу этот зал, но я понимаю, залезть в голову Лисовецкому старшему и узнать, что хочет он не получится, а, значит, нет гарантий, что я угадала.

Намеренно тяну время. Раз за разом перепроверяю мельчайшие детали и в итоге иду на «заклание» перед самым ужином. Александр даже уже звонил мне сам и ждет. Прижимаю к груди ноутбук и чувствую, какими холодными и влажными стали ладони. Пока заказчик изучает то, что я сделала, кусаю губу, и почти не удивляюсь, когда слышу скупое.

— Нет…

— Но может быть, скажете…

— Я поторопился с выбором, — чеканит Александр. На меня он не смотрит, на экран тоже. Его снова поглотили документы. — Думал, молодость позволит тебе взглянуть на работу с новой точки зрения, но нет. Ты предлагаешь вложить херову кучу денег, чтобы не изменить ничего? Вас в ваших университетах не учат креативному мышлению?

— Э… — признаться, я даже не знаю, что сказать. — Но Глеб Романови…

— Ты же работаешь не на Глеба, и ваши постельные…

— Не можете не уколоть? — шиплю я, чувствуя, что если он позволит себе еще хоть слово, то я не ручаюсь за себя. Но все же стараюсь вернуть разговор в нужное русло.

— Креативное мышление, Александр Романович, это не сделать из зала в стиле неоклассицизма нечто в стиле артхауса. Если вам нужно превратить аутентичный зал в современное помещение без облика, тогда да, это не ко мне. И креативное мышление тут совершенно ни при чем. С этой задачей справится любая бригада ремонтников, тут не нужен ни дизайнер, ни реставратор.

— Возможно, ты права. — Он не спорит. — Деньги за проект получишь в течение трех рабочих дней.

Я хочу сказать, чтобы засунул себе деньги в жопу, но вовремя сдерживаюсь. Я действительно работала эту неделю, как проклятая, я вложила в этот проект душу и не намерена отказываться от оплаты, только потому что в голове заказчика какая-то херня.

— До свидания, я сейчас же уеду.

— Завтра.

— В смысле?

— Ты уедешь завтра, Анжелика. Уже темно и на улице отвратительная погода. Первый снег коварен. Я не зверь. Если мне не понравился твой проект — это не значит,