Поцелуй теней - Гамильтон Лорел Кей

Его старшая дочь Амира смутно напоминает этот улыбающийся портрет. Не знаю, выживет ли она, если Ринго поймает ее на наркотике. Он говорит, что наркоман – хуже мертвого, и я думаю, что он в это верит.

Никто ничего не сказал насчет пистолета, когда я сунула его за спину за ремень штанов. Наверное, они были вместе с Джереми, когда он нашел пистолет и документы.

Джереми сел на пассажирское сиденье.

– Давай в аэропорт, – только и сказал он.

Ринго врубил скорость, и мы поехали.

Глава 9

В фургоне сзади сиденья были сняты, там лежал коврик, а еще там были привязные ремни, которые Джереми установил с одной стороны – там, где обычно сидел Утер. Я стала переползать в средний ряд сидений, но Утер тронул меня за руку.

– Джереми предложил, чтобы ты села со мной и моя аура перекрыла твою – это собьет преследователей с толку.

Каждое слово было тщательно выговорено, потому что бивни, вроде бы торчащие из его кожи, из лица, на самом деле были видоизмененными зубами, закрепленными внутри рта. Поэтому, если он забывался, речь его бывала неразборчивой. Он обучался у одного из ведущих преподавателей речи в Голливуде, чтобы перенять произношение университетского профессора со Среднего Запада. Этот акцент не очень соответствовал лицу, более напоминающему кабанье рыло с двойными бивнями. У нас одна клиентка упала в обморок когда он первый раз с ней заговорил. Потрясать людей – это всегда забавно.

Я посмотрела на Джереми. Он кивнул.

– Пусть как маг я лучше, но у Утера энергия, которая старше самого Бога, и она вокруг него клубится. Я думаю, что он сможет тебя от них скрыть.

Отличная идея и простая.

– Молодец, Джереми! Я же понимала, что есть причина, почему ты начальник.

Он усмехнулся мне и повернулся к Ринго:

– Есть прямой путь по Сепульведе к аэропорту.

– Хотя бы не час пик сейчас, – заметил Ринго.

Я устроилась позади, рядом с Утером. Фургон слишком резко выехал на Сепульведу, и Утер подхватил меня раньше, чем я упала. Его большие руки притянули меня, как младенца, к его груди, почти такой же большой, как все мое тело. Даже хотя у меня щиты крепко стояли на месте, он ощущался как что-то большое, теплое, вибрирующее. Я видала фейри, у которых не было магии, стоящей упоминания, только самый примитивный гламор, но они были так стары и столько магии повидали в жизни, что будто бы впитали силу в самые поры своей кожи. Даже сидхе не найдут меня, спрятанную в руках Утера. Они ощутят его, а не меня. Наверное. Поначалу.

Я успокоилась на широкой груди Утера, в теплой надежности его рук. Не знаю, что в нем такое, но при нем мне всегда надежно. Не просто из-за его размеров, а потому, что это Утер. Он – центр спокойствия, как огонь, у которого можно жаться во тьме.

Джереми повернулся ко мне, насколько позволял ремень, сминая костюм, а это значило, что он собирается сказать что-то серьезное.

– Почему ты защитила мою спину, Мерри?

– Чего? – спросил Утер.

Джереми отмахнулся от вопроса:

– У меня старая рана от сидхе на спине. Мерри наложила на нее защиту. Я хочу знать почему.

– Ты назойлив, – сказала я.

– Расскажи.

Я вздохнула, закутываясь в руки Утера, как в одеяло.

– Возможно, что сидхе, который нанес тебе раны, может вызвать из твоей спины дракона или заставить тебя перекинуться в него.

У Джереми глаза полезли на лоб.

– Ты можешь это сделать?

– Я – нет, но я не чистокровная сидхе. Я видела, как делают такие вещи.

– И защита будет держаться?

Мне бы хотелось просто сказать "да", но это было бы слишком близко к лжи.

– Какое-то время продержится, но если сидхе, наложивший заклятие, будет здесь, у него может оказаться достаточно сил пробить мою магию, или он может постоянными ударами расшатать защиту, чтобы она упала. Шансы, что именно этот сидхе охотится за нами, ничтожны, Джереми, но я не могла позволить тебе помогать мне и не защитить тебя.

– На всякий случай, – сказал он.

– На всякий случай, – кивнула я.

– Когда это случилось, я был очень юн, Мерри. Сейчас я могу себя защитить.

– Ты сильный маг, но ты не сидхе.

– Это такая серьезная разница?

– Может оказаться.

Джереми замолчал и повернулся вперед, помогая Ринго найти самый быстрый путь в аэропорт.

– Ты напряглась, – заметил Утер.

Я улыбнулась:

– Тебя это удивляет?

Он улыбнулся – вполне человеческим ртом под костной дугой бивней, кабаньим рылом. Как будто часть его лица была маской, а под ней – человек. Большой, но человек.

Он толстыми пальцами погладил мои все еще мокрые волосы.

– Я так понял, что Слезы Бранвэйн еще действовали, когда пришел Джереми?

Я бы иначе ни за что не стала тратить время на душ, и Утер это знал.

– Так мне сказал Джереми. – Я села так, чтобы не намочить ему рубашку волосами. – Не хотела тебя пачкать, извини, просто забыла, что волосы мокрые.

Он мягко прижал мою голову обратно к своей груди – ладонью больше всей моей головы.

– Я же не жалуюсь, просто заметил.

Я устроилась поудобнее, положив щеку ему на руку возле плеча.

– Роан ушел сразу, как мы приехали. За помощью?

Я объяснила насчет Роана и его новой шкуры.

– Ты не знала, что можешь его исцелить? – спросил Утер.

– Не знала.

– Интересно, – протянул он. – Очень интересно.

Я подняла на него глаза:

– Ты что-то об этом знаешь, чего не знаю я?

Он посмотрел на меня сверху вниз.

– Я знаю, что Роан – дурак.

Это заставило меня посмотреть на него, попытаться понять, что за взглядом этих непроницаемых глаз.

– Он – шелки, и я вернула ему океан. Это его призвание, сердце его сердца.

– Ты на него не злишься?

Я нахмурилась, неловко пожав плечами у него на руках.

– Роан таков, каков он есть. Я не могу это поставить ему в вину. Это как сердиться на дождь за то, что он мокрый. Такой он.

– Так что тебя это совсем не трогает?

Я снова пожала плечами, и его руки обернули меня, почти как младенца, так что мне стало удобнее на него глядеть.

– Я разочарована, но не удивлена.

– Ты очень понимающая.

– Можно быть понимающей, Утер, если все равно не можешь ничего изменить.

Я потерлась щекой о теплоту его руки и поняла, в чем секрет его обаяния. Он такой большой, а я такая маленькая, будто я снова стала ребенком. Это чувство, когда тебя кто-то может взять на руки и защитить от всего на свете. Это не было правдой, когда я была ребенком, и тем более не стало правдой сейчас, но все равно приятно. Иногда ложный уют лучше, чем никакого.

– Черт! – выругался Джереми погромче, чтобы нам было слышно. – Там впереди авария – похоже, Сепульведа полностью забита. Попробуем боковыми улицами.

Я задрала голову на руку Утера, чтобы увидеть Джереми.

– И все остальные тоже пытаются туда съехать. Я угадала?

– Разумеется, – ответил он. – Устраивайся поудобнее, на это уйдет какое-то время.

Я повернула голову, чтобы снова видеть Утера.

– Новых анекдотов не слыхал?

Он слегка улыбнулся:

– Нет, только у меня ноги онемеют, если мне придется так их поджимать слишком долго.

– Ой, прости.

Я завозилась, чтобы он мог изменить позу.

– Нет, сиди спокойно.

Он подложил руку мне под бедра, приподнял меня и держал, как ребенка, без усилий, пока вытягивал перед собой ноги. Потом усадил меня к себе на колени, держа одной рукой за спину, а другая спокойно легла на колени.

Я засмеялась:

– Иногда я думаю, каково это – быть таким... большим.

– А я гадаю, каково это – быть маленьким.

– Но ты же был когда-то ребенком. Ты же помнишь, как это было.

Он уставился вдаль.

– Детство для меня было очень давно, но я действительно помню. Но я не в этом смысле говорю насчет быть маленьким.

Он посмотрел на меня, и было что-то в его глазах, что-то одинокое, неудовлетворенное. Это "что-то" пробивало то его спокойствие, которое я так ценила.