Москва мистическая - Елена Коровина

Но куда бредут призрачные кошки? Разносят по Замоскворечью беду? Нет – не надо наговаривать на бедных созданий. Они и сами хотели бы упокоиться с миром, да не могут. Кошки ищут своих бывших хозяек.

Когда-то, как донесли до нас московские предания, в Замоскворечье XIX века было модно иметь пушистых хвостатых красавиц и больших откормленных котов, ведь степень ухода за кошечкой или откорма кота говорили соседям о благосостоянии купеческих семейств. По-другому-то частенько и судить было невозможно – все дома стояли за глухими заборами, улицы перегорожены по владениям, вот только кошкам и удавалось прошмыгнуть со своего двора на чужой двор.

Конечно, кошечка с бантиком – приятная игрушка. Но часто купчихи заводили по дюжине котов и кошек. Знаете, как звали таких дамочек? Кошколюбивые дамы или кошколюбицы.

Одна такая купчиха-вдова жила на Пятницкой улице в доме № 10, так называемом «Пятницком подворье». Дом сохранился и сейчас, конечно в сильно перестроенном виде. Денег у вдовы было немерено, но, как говаривал драматург Островский, от этого она и скучала. Со скуки и завела себе развлечение – собрала с округи всех бездомных кошек и устроила каждой отдельные хоромы, поместила в отдельный домик, приставила особую прислугу ухаживать за пушистыми питомцами. В теплое время года домики располагались в огромном саду за забором. В холодное – переезжали в лучшие комнаты купеческого жилья.

Кошек собралось столь много, что соседи стали жаловаться на невыносимый кошачий дух. Дошло до того, что городовой был вынужден сделать купчихе внушение, потом еще и еще.

– Вы бы, матушка, освободились хоть от половины кошек! – уговаривал городовой.

Но вдова не соглашалась. Летом же стало совсем невозможно – от жары вонь ползла по всей округе. И немудрено, что соседи предприняли радикальные меры. Залезли через забор, открыли кошачьи домики и выпустили животных. Те и порскнули на свободу. Вдова в ужасе металась потом по окрестностям, собирая любимцев. Но нашла не всех. Куда делись пропавшие, неизвестно. Но не они ли до сих пор бродят по округе призрачной стаей, ища свои теплые домики?..

Еще две кошколюбицы жили на Большой Ордынке во флигеле дома Хованской (сейчас дом № 53). Были они сестрами, так и не вышедшими замуж – девками-вековухами. Вот и нашли в милых кошечках объекты для обожания. Каких только красавиц у сестер не было! Рыжие, белые, серые, но особенно любимые – трехцветные. Черных, конечно, не держали, а вот трехцветные, по поверью, приносили счастье. Сестры наняли целый штат таких же кошколюбивых старушек, чтобы ухаживать за питомцами. И все шло преотлично, но однажды к старшей сестре приехал ее давнишний обожатель, высланный в свое время на Кавказ за какую-то провинность. Теперь он возвратился с повышением в чине и сделал своей прежней милушке предложение руки и сердца.

Да вот беда – младшая-то сестра тоже была влюблена в этого военного! Вот и не поделили родственницы мужчину мечты. А отыгрались на кошках. Младшая взяла да и выгнала их всех в припадке ревности. Так, может, эти кошки бродят теперь по округе, призрачные и неприкаянные, выгнанные из кошачьего рая?..

А на Малой Ордынке в крошечном домике, стоявшем во дворе дома № 11, жила еще одна кошколюбивая купчиха. С ней вообще произошла история фантастическая. Была она бедна, покойный муж ничего ей не оставил. Переписал, поганец, все богатство на какую-то актриску-полюбовницу.

Но вдовушка мужа не проклинала, тихо несла свой крест. Сама ела мало, нарядов не покупала, а все деньги имеющиеся изводила на своего любимца – кота Жирку. Котик же, в отличие от хозяйки, был ухожен и откормлен, недаром прозвали его Жиркой – жирок нагулял. Понятно, что вдова им очень гордилась и всегда брала кота с собой, когда уходила из дому.

Однажды с Жиркой в корзинке зашла она в банк снять проценты. А на столе у банковского служащего были разложены билеты внутреннего выигрышного займа. Корзинка наклонилась, неповоротливый Жирка выпал прямо на стол да и наделал со страху на один из билетов.

Служащий завопил, обругал вдову:

– Куда прикажете испорченный билет девать?! Его же никто не возьмет – побрезгует!

Вдовушка сконфузилась, всплеснула руками и согласилась:

– Да уж… никто не возьмет… Придется самой брать!..

Так и вернулась домой – с безобразником Жиркой и билетом. А через неделю был день розыгрыша. И оказалось, билет, обделанный котом, выиграл 75 тысяч рублей. По тем временам – огромное состояние!

С тех пор вдова на Жирку своего надышаться не могла. И чтобы отплатить всему кошачьему племени, стала прикармливать всяких бродячих по округе котов. Каждое утро и вечер ходила с кулечками рыбки, печенки, ливера по местам, облюбованным бродячим племенем, оставляя угощение. Так не в поисках его ли бродят призрачные кошки по Замоскворечью?..

Говорят, иногда всю эту фантасмагорическую кошачью стаю возглавляет огромный жирнющий черный котяра. Не Бегемот ли, часом?

Он-то вполне может прийти на Ордынку, ведь на самом деле именно там находится настоящая, а не выдуманная Булгаковым «нехорошая квартира», о которой в начале ХХ века много писали газеты, поскольку случившееся там было трагическим, непонятным, но интригующим.

Настоящая «нехорошая квартира», или Как выжить, если к вам пришли гости

Улица Большая Ордынка, № 36

Надо сказать, что квартира эта уже давно пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией. Два года тому назад начались в ней странные происшествия: из этой квартиры люди начали бесследно исчезать…

Мастер и Маргарита

Термин «нехорошая квартира» появился в московской прессе в 1903 году. Конечно, и до того по городу ходило множество легенд о страшных происшествиях, случавшихся в старинных домах, о квартирах с призраками и привидениями, но это были изустные предания. Но история, напечатанная в газетах 1903 года, – это уже реальное подтверждение произошедшего. Возможно, что с разными историями такого рода и познакомился Булгаков, берясь описывать свою «нехорошую квартиру» номер № 50 в шестом подъезде на пятом этаже дома № 302-бис на Садовой улице.

С 1893 года одну из больших и дорогих квартир в доходном доме № 36 на Большой Ордынке занимал почтенный присяжный поверенный С.С. Арзамасов. Ни в чем особенном замечен не был. Службу посещал регулярно, ни замечаний, ни тем паче выговоров не имел. Как уверял домовла делец, за квартиру господин Арзамасов платил исправно. Соседи поначалу тоже не жаловались: господин жил тихо.

Большая Ордынка, № 36

Впрочем, было несколько странностей. Первая: Арзамасов никого из сослуживцев или соседей к себе никогда не приглашал и сам в гости не хаживал. Жил замкнуто, ни с кем близко не сходился. Никто не знал, откуда он родом, есть ли у него родня. Вторая странность заключалась в том, что присяжный поверенный не посещал местный приход. Правда, объяснял это тем, что ездит куда-то в центр, где служит его давнишний духовник. Конечно, это возможно, однако следующая странность больше бросалась в глаза. Несмотря на то что у присяжного поверенного никто не бывал и сам он выглядел весьма худощаво и субтильно, еды господин Арзамасов покупал очень много, словно на большую семью или огромную компанию.

По прошествии лет обнаружилась и новая странность: соседям стало слышно, что к неприветливому поверенному иногда, хоть и крайне редко, но все-таки кто-то приходит. Самих визитеров никто не видел, но иногда из-за стены прорывались то вскрики, то громкие голоса, то топанье многих ног. Вот только никто и никогда не видел, чтобы гости покидали квартиру. Но куда же они девались?! Ведь обычно голоса, возникнув на одну ночь, пропадали потом, словно их и не было.

Существовало и еще одно обстоятельство, которое и породило слухи о «нехорошей квартире»: все, кто жил рядом, жаловались на то, что внезапно в их квартирах становится ужасно холодно – аж вода в стакане покрывалась корочкой льда. И холод этот, пробирающий до костей, шел именно от стен «нехорошей квартиры».

Несколько раз домовладелец даже пытался осмотреть жилище Арзамасова, но поверенный всегда отказывался кого-либо впускать в свои владения.

– Квартирную плату я вношу в срок и в полном объеме! – возмущался он. – Вы не имеете права вступать в приватное жилье по закону!

Вскоре соседи присяжного поверенного заметили и еще одно неудобство: они стали плохо спать, просыпались в необъяснимом страхе, многих начала мучить бессонница.

– Но при чем тут я?! Разве я могу чем помочь? Идите к врачу! – резко отвечал Арзамасов, если кто-то из соседей пытался остановить его в парадном, чтобы поговорить о тревогах и бессоннице, охвативших дом.

Не добившись ничего от странного соседа, многие жители дома просто переехали. На их место явились другие, уже и не знающие ничего о нелюдимом поверенном, почти не встречавшиеся с ним даже на лестнице в парадном. Так что никто и не заметил, что господин Арзамасов несколько дней вообще не выходил из квартиры. И только когда по прошествии времени его хватились на службе, жильцы скопились на его этаже, наблюдая, как местный слесарь под руководством околоточного надзирателя вскрывает двери. Интересно же было увидеть, как живет этот нелюдим!