Тайна аптекаря и его кота - Виталий Каплан

— Смотри, — сказал господин, — после проверю, что ты запомнил.

Взял я книгу, отправился с нею в гостиную — там светло, вся восточная стена — одно сплошное окно. Ну, и колокольчик из кабинета там слышен.

Наверное, нет надобности пересказывать вам эту книгу. Замечу только, что многоопытный Крааахатти был невероятно нуден и многословен. Там, где я бы написал «корень желтоцвета применяется для лечения глазных болезней у пожилых людей», старший наставник писал: «Да будет же известно тебе, о читатель мой, что трава полевая, в тёмном народе желтоцветом именуемая, особую склонность имеет благодетельную помощь тем много на свете пожившим мужам и жёнам оказывать, кто слабостью зрения Высшею Волей одарён, но то дарованное испытание Творец Изначальный однако же и ослабить может, располагая ход событий так, что преискусный целитель сему страдальцу либо сей страдалице предпишет отвар из корня желтоцвета в глаза закапывать». И вот так сорок страниц!

После же того, как я обед господину принёс, у него приём начался. В тот день много пришло страждущих, и кого там только не было — и благородные, и купцы, и судейские. Капитан охраны Благоуправителя даже был, при полном облачении — нагрудный панцирь из тонких стальных пластинок, до блеска начищенный шлем, широкая кожаная перевязь с двумя по уставу положенными саблями… Воевать он тут, что ли, собрался?

Я, кстати, три дня уже к тому как открыл одну простую вещь. Вовсе не обязательно подслушивать на чердаке. В спальне, примыкающей к кабинету, всё и так неплохо слышно, если поднырнуть под висящий на стене пышный ковёр. Так-то он звуки глушит, но если приложить к стенке кружку и прижаться к ней ухом — всё услышишь. А если в стенке ещё и дырочку сделать, то и подглядеть можно будет. По моим прикидкам, дырочка та как раз напротив стола будет, между двумя неплотно примыкающими друг к другу книжными шкафами. Надо только сделать деревянную затычку, по цвету такую же, как стена. Из кабинета затычка отверстие скроет, из спальни — ковёр.

И тут я сообразил, что коли подслушивать можно и из спальни, то, значит, тот, кто подслушивал с чердака, доступа в спальню не имел. Стало быть, не лакей это. Значит, Дамиля можно из подозреваемых исключить. Не может ведь нюхач-лакей быть столь глуп, что во время приёма станет таиться на чердаке, когда ему надлежит посетителей к господину провожать и от господина. Не набегаешься ведь!

Да, отвечаю на ваш вопрос. На том приёме совершенно ничего интересного не было. Никто не обращался к господину с просьбами особого рода — все сплошь исцеления искали, от болезней вполне обычных. Почечные боли, чирьи в неудобосказуемых местах, грудная жаба… Поразмыслить если, оно и понятно: коли бы к господину народ валом валил ради чародейств, то очень скоро пошла бы о нём слава в народе, и каждая базарная торговка знала бы о великом чудотворце. Это мне ещё повезло необычайно, что на первом же подслушанном приёме оказалась та несчастная вдова Анилагайи.

Ну, встречал я посетителей, кланяясь до земли, почтительно принимал плащи да шляпы, почтительно провожал. Между прочим, сообразил, что такие вот встречи-проводы — тоже могут дополнительной связью стать. Приходит, скажем, наш человек на приём, хворь уж какую-нибудь сообразим, и передаёт мне что-то, либо у меня забирает. Об этом я при ближайшей же возможности записку в известном месте оставил, да вот мысль моя так и осталась без надобности.

Потом ужинал господин, а только я с подносом посуды на кухню отправился — он и постучал в ворота. Гость то есть.

Пришлось мне, куска даже не перехватив, мчаться и встречать.

Был гость немолод уже, в чёрных волосах седины было уже изрядно. Ростом высок, в плечах широк, лицо чуть вытянуто, кожа в морщинках, и по левой щеке, от уха до подбородка, белел кривой шрам.

Одежда не скажу чтобы слишком богатая, но подстать дворянину из худородных или купцу средней руки. Плащ из свиной кожи, полукафтан чёрного плотного сукна, высокие сапоги, шляпа с широкими, загнутыми вниз полями. На поясе перевязь, прицеплены к ней длинная сабля слева и короткий кинжал справа.

В поводу он вёл каурую кобылу, к седлу были приторочены две кожаные сумки.

— Это ли дом достославного господина Алаглани? — спросил он басовито.

Я, согнувшись в поклоне, поведал, что именно так оно и есть.

— Ну так веди же меня к нему! — велел гость.

— А каково ваше почтенное имя? — вновь склонился я, встав между створками ворот. — Как мне доложить о вас господину?

— Ишь, какой суровый, — усмехнулся гость. — Ну ладно, доложишь ему, что навестил его тот, кто помнит такое место — озеро Саугари-гил.

— Тотчас доложу! — я понял, что если гость окажется желанным, то мне же и попадёт, что на пороге держу. А если нежеланным — то не хватит мне сил его в дом не пустить. — Так что проходите покуда, вина подогретого сейчас подам. А лошадь вашу в лучшем виде на конюшне устроим.

Сбегал я в людскую, кликнул Хайтару, чтоб кобылой гостевой занялся, а сам помчался к господину докладывать.

Услышав об озере Саугари-гил, господин не то чтобы в лице переменился, но скулы его чуть заострились, а в глазах промелькнуло какое-то непонятное выражение. Промелькнуло — и пропало, тут же сделался он таким, как и всегда. Невозмутимым и малость насмешливым.

— Веди же этого почтенного господина сюда! — велел он. — А после мигом на кухню, обеспечь наилучший ужин, вина… И приготовь ему комнату. Сдаётся мне, что добрый гость мой у нас заночует.

Привёл я гостя в кабинет господский — и помчался хлопотать. Нет, не стал сразу подслушивать — какой смысл? Понятно, что раньше, чем перекусят они и выпьют, настоящего разговора не будет.

Так что подслушкой я занялся только в десятом часу, когда за окнами уже совсем стемнело и снова закапал дождик. Подслушивал, как и днём — из спальни, стоя за ковром.

— А вино у тебя отменное, — донёсся из-за стены голос нашего гостя. — Не совсем то, что у меня в погребах было, но всё же букет весьма и весьма неплох.

— Верно, — согласился господин. — Это мне один торговец из южного Хассая поставляет, вроде как в благодарность за лечение. Уж три года как вырезал ему опухоль… за такое в Державе и впрямь мало кто берётся, но мне, честно скажу, повезло — застал недуг в самой ранней стадии. Впрочем, тебе, пресветлый, такие детали, наверное, неинтересны.

— Не забывайся, Алаг, — судя по тону, гость был слегка раздражён, — даже в твоём доме и то не стоит упоминать. Зови малым именем, Гирхаем то бишь. Не мне тебе рассказывать, какие сейчас времена.

— Ладно, ладно, Гирхай, не кипятись, — ответил господин. — Ну вырвалось, так ведь в моём доме лишних ушей нет.

— И всё-таки прошу тебя впредь поосторожнее быть, — сказал гость.

— А ты сам, между прочим, подставляешься, — судя по звуку, мой господин отхлебнул ещё вина. — Шрам твой уж больно приметен. Сейчас, конечно, потише, чем ещё пару лет назад, но знаешь ведь, Пригляд никогда не бросает работу недоделанной.

— Да брось, — хохотнул пресветлый гость. — Сабельный шрам поперёк морды — эка невидаль. Сколько войн было после Низложения… сколько воинов поранено и порублено. Этак каждого второго хватать придётся.

— А хочешь, сведу тебе шрам? — предложил господин.

— Не хочу, — отказался гость. — Как я такое изменение объясню? Ну ладно Хаидайи-мау, она поймёт, но что я скажу остальным? Нет уж, буду доживать век свой с тем, что есть.

На минуту оба они замолчали.

— Ладно, — не выдержал, наконец, господин. — рассказывай, как вам удалось?

— Деньги, — мрачно ответил Гирхай. — Всего лишь сотня золотых, и стражники до ночи резались в кости, а капитан, Дангиль-тмаа, внезапно чего-то не то съел, так что прочно поселился в отхожем месте. Ему уже не до проверки караулов было. Это первое. Второе — нашёл я старичка одного, который лет сорок тому назад командовал работами по ремонту замка. Все подземные переходы знал, как имена своих внуков. Этому и пятидесяти хватило. В общем, вывели за реку, там уж карета у меня стояла, рванули в Тмаа-Анхельну, оттуда западным трактом в дом Гианали, а уж оттуда в безопасное место, о коем даже тебе говорить не стану. Уж извини, таков порядок.

— Да понимаю я, понимаю, — перебил господин. — Как они сейчас?

— Хаидайи же сильная, по ней и не видно, что внутри кипит. Но, мыслю, те два дня тяжело ей дались. Тем более, как простых держали. Охапка соломы, со стен вода сочится, крысы бегают.

— А Илагай?

— Напугался сильно, но когда я уезжал, он уже вроде как отошёл. Пробудь они там дольше, всё могло привести к худшим последствиям.

— Как вообще его состояние? — быстро спросил господин.

— Я не лекарь, — раздумчиво протянул Гирхай, — но могу описать внешние признаки. Дыхание довольно ровное, а вот бледность стала даже сильнее. И вернулись головные боли по ночам, Хаидайи ежедневно поит его тем бальзамом, что ты в прошлый раз передал. На боли в груди не жалуется, но вообще квёлый он стал какой-то… причём ещё до всех этих событий с замком Гайта.