Четыре степени жестокости - Кит Холлиэн

Автором статейки значился некий Барт Джастин Стоун. Не на шутку разозлившись, я стала искать о нем информацию в Интернете и обнаружила целую страницу ссылок. Оказывается, он писал небольшие заметки о выборах в администрацию штата и занимался подготовкой прошлогоднего марафона, в котором принимал участие. Также из-под его пера вышла серии статей о метамфетаминных лабораториях в развлекательном центре «Кинопарк». По словам Стоуна, почти весь город знает лаборатории, но лишь смерть одного из подростков от передозировки наконец-то заставила полицию перейти к активным действиям.

Я так устала, что буквально валилась с ног. Протянув руку к телефону, стала слушать записи автоответчика, чтобы выяснить, кто мне звонил. Представитель профсоюза. Моя подруга Джина. Кто-то повесил трубку, ничего не сказав. Я посмотрела номер на определителе. Он показался мне знакомым, и я вспомнила о смятой записке от Руддика. Это был он.

15

Утром в назначенное время Джош явился в кабинет брата Майка. От волнения все его тело покрылось испариной. Он уселся на кушетку, ожидая, пока брат Майк поднимет взгляд от стола и посмотрит на него. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, а тусклый утренний свет словно дымка проникал через выходящее во двор окно.

Это было их третье индивидуальное занятие, но на двух они обсуждали только рисунки Джоша, его семью и книги, которые он любил читать. Брат Майк обещал, что вскоре они затронут более серьезные темы.

Теперь, сидя перед суровым священником, Джошу предстояло выяснить, обещание это или угроза. Брат Майк оторвался наконец от своих бумаг, сел на стул напротив него и заговорил. Его седая борода топорщилась, глаза поблескивали из-под бровей.

— Джошуа, ты знаешь, что такое милосердие?

Этот вопрос встревожил Джоша и заставил сосредоточиться. Он почувствовал, что могут возникнуть большие неприятности, и внутренне собрался.

— Я прекрасно знаю, что ты сделал. Но пока не могу понять почему. Возможно, ты и сам еще не осознаешь этого. Но если нам удастся разобраться, у тебя появится возможность примириться с собой и заслужить прощение. Я вижу, как сильно ты страдаешь и какую неловкость испытываешь. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Джош даже не удосужился кивнуть или пожать плечами. Какая разница, признаешь ты свою вину или нет? Твое мнение никого не интересует.

— Я смог составить некоторое представление о тебе исходя из наших с тобой предыдущих разговоров, твоего досье, занятий в студии, а также из разговоров других заключенных. Хочешь узнать, что я думаю?

— Да, — выдавил из себя Джош.

«Как будто у меня есть выбор», — подумал он.

— Ты совершенно не способен постичь свою душу или Господа Бога. И не важно, веришь ты и него или нет и как часто совершаешь молитвы: усердно изо дня в день или когда напуган. Ты слаб. Ты ленив. И до безумия самовлюблен. Лжешь себе, чтобы оправдать свои поступки и свое бездействие, и веришь в свою ложь. Но в твоем повелении нет ничего необычного. Это свойственно всем людям.

Не лучше и не хуже, чем остальные. Этот вывод он захотел оспорить.

— А теперь позволь показать тебе другой путь, — продолжал брат Майк. — Через Божью милость ты сможешь понять волю Господа и ощутить на себе его исцеляющую руку. Пока тебе трудно осознать, о чем я говорю. Ты думаешь: «Я постараюсь задобрить этого человека и буду соглашаться со всем, что он скажет». Ты спрашиваешь себя, какое отношение это имеет к терапии искусством или к восстановительному правосудию? И даже не представляешь, какое удивительное путешествие тебя ждет. Что бы я тебе сейчас ни сказал, ты будешь кивать и говорить то, что я хочу услышать. Но ты должен понять: твоя главная беда в том, что ты не понимаешь самого себя и не можешь постичь Бога. Что это значит? Все и ничего. До тебя никому нет дела. Работая здесь, я уже много раз убеждался: все быстро забывают отбившуюся от стада овцу. Все, кроме Бота. Но иногда приходится ему напоминать.

— Мы будем вместе работать над этой программой? — пробормотал Джош.

Он понял, точнее, научился, подобно собаке Павлова, что психологи, консультанты и следователи любят все структурировать. Им нравится составлять планы, следить за их реализацией и писать отчеты. Им нужно, чтобы ты по команде садился, лаял, давал лапу. Джошу хотелось, чтобы брат Майк перестал говорить расплывчато, а обозначил правила и приступил к игре.

Но брат Майк ответил:

— Речь идет не о плане твоей реабилитации Я не могу повлиять на твою судьбу здесь, если только ты не обратишься ко мне с просьбой выступить на слушаниях по поводу твоего досрочного освобождения. Но боюсь, тебе не понравится то, что я там скажу. Однажды я предупредил об этом одного человека, но он все равно попросил меня выступить. И когда комиссия обратилась ко мне с просьбой дать ему характеристику, я скатал, что он — человек, находящийся во власти заблуждений, склонный к манипуляции и не испытывающий раскаяния за содеянное. Я отметил, что его небезопасно выпускать на свободу, хотя он и пытался убедить всех в обратном.

В нашей стране с самого момента ее основания всегда были люди, преисполненные благородных намерений изменить поведение человека к лучшему. Они считали: если нельзя повлиять на характер преступника, нужно найти способ заставить его вести себя иначе. Не думаю, что это самое удачное решение проблемы. Подобная программа по борьбе с насилием имеет весьма сомнительный результат. Я считаю, нужно уделять больше внимания душе. В противном случае ты можешь с таким же успехом сидеть и ждать, пока преступник станет старым и беззубым, и таким образом решить проблему насилия. Пусть природа возьмет свое, а постоянные и бесконечные унижения окончательно лишат человека сил. Но это не значит, что после всех этих испытаний он обязательно станет лучше.

— А если он исправится до того, как закончится срок заключения? Разве справедливо выбросить его из жизни еще на двадцать лет? — попытался защититься Джош. Он знал, что это запрещенный прием. Нельзя ставить под сомнение решение суда.

— Я не говорю о том, насколько справедливо твое наказание. Кто я такой, чтобы делать это? Ты из хорошей семьи. Тебя любили и не обижали. Родители заботились о твоем здоровье и образовании. Судя по всему, у тебя не было задержек умственного развития. Вероятно, ты ходил в церковь. Короче говоря, мой дорогой философ, жизнь дала тебе очень многое. Возможно, гораздо больше, чем другим заключенным или даже надзирателям в этой тюрьме. Поэтому ты — идеальный образец для того, чтобы показать, как строгое наказание может спасти человека от дальнейшего разрушения личности. Может, поэтому тебя и отправили сюда. Скажи, зачем ты это сделал? И учти: я сразу пойму, если попытаешься солгать.

— Вы хотите узнать, что случилось?

Брат Майк кивнул.

Джош сглотнул. Когда-то он уже рассказывал эту историю и впоследствии пожалел об этом. Но это было давно.

— Мы расстались летом, после первого курса. Я думал, наше решение взаимное, но позже стал подозревать, что она заставила меня совершить этот шаг, пока я еще не успел опомниться. — Он остановился и мысленно велел себе тщательнее подбирать слова. — Оглядываясь назад, думаю, инициатива расставания исходила в основном от нее. Меня просто одурачили. Сначала я радовался свободе. Но затем понял, что совершил ужасную ошибку. А когда попытался исправить ее, собрать и склеить осколки, она отказалась. Словно и не было между нами любви. Я не мог понять, почему она так быстро переменила отношение ко мне. А затем узнал, что она встречается с другим.

Весь первый семестр Джош провел как в тумане. Он не мог сосредоточиться на занятиях. Его мучили паника и страх.

— Она так легко смогла все забыть. А у меня это не получилось.

— Как ты узнал, что она встречается с кем-то еще? Ты следил за ней?

«Конечно, следил. Во сне и наяву».

— У нас был маленький городок. Все обо всех знают.

— Но ты пытался поговорить с ней наедине и во всем разобраться?

— Да, я хотел этого, — сказал Джош. — Поговорить с ней еще раз. Понять, почему она так поступила.

— И она согласилась встретиться?

— Нет. Поэтому я приехал к ней домой, зная, что она будет одна. Точнее, думал, что там больше никого не будет. Но в доме оказался… парень, с которым она встречалась. — Джош не смог заставить себя сказать «ее парень».

— Но, Джошуа, зачем ты взял пистолет отца? У тебя ведь был пистолет твоего отца, не так ли?

На мгновение он замолчал. Посмотрел в окно. Возможно, не стоило снова поднимать эту тему. Но затем он ответил, легко и с удивительным спокойствием:

— Я не знаю.

— Перестань. Не нужно так говорить.

Джош отвернулся от окна. Ему хотелось, чтобы брат Майк все понял.

— Я надеялся, она увидит, как мне плохо. Пистолет был моим посланием ей.