Клеопатра и Антоний. Роковая царица - Наталья Павлищева

— Ты ничего не понимаешь, женщина!

Это было ново и неприятно, но запретить-то невозможно, тогда Клеопатра решила применить другое средство:

— Я буду ходить с тобой!

— Куда?!

— В кабаки. Почему тебе можно, а мне нет?

Но Марка Антония так просто не возьмешь, глаза задорно заблестели:

— Пойдем!

Сколько она испытала потрясений… Конечно, это была не изнанка жизни, но нечто близкое к ней. Первое время потрясение Клеопатры даже перевесило все остальные эмоции. Когда ее попытались «снять» на ночь, причем за весьма невысокую плату, потому что не слишком привлекательна, только вмешательство Антония и его приятелей спасло царицу от обыкновенного изнасилования.

Вернувшись домой изрядно потрепанной и даже с синяками, она приняла своеобразное решение:

— Марк, нам нужно образовать свой кружок, из таких, как мы сами. И везде ходить вместе, вместе развлекаться, вместе посещать злачные места.

Если честно, то Марк Антоний предпочел бы все делать без царицы, но куда от нее в Александрии денешься, все же она хозяйка…

А кружок образовался. Это общество двенадцати назвали «Непревзойденными гуляками», самому Антонию присвоили звание «Непревзойденнейшего».

Протарх и Аполлодор хватались за голову, врач Олимпа умолял не подвергать свои жизнь и здоровье опасности, Хармиона каждый день плакала, а Клеопатра продолжала кутить и дебоширить с Марком Антонием. «Непревзойденные гуляки» стали в Александрии символом дури и безделья.

Первой пришла в себя Клеопатра. Однажды ее крепко обозвали в таверне, высказав все, что думают о вот таких египетских шлюхах, которые подстилаются под римских солдат. Конечно, она могла бы приказать уничтожить и говорившего, и таверну, и весь район, но, обернувшись в поисках своего напарника, вдруг увидела всю их развеселую компанию со стороны и пришла в ужас. Если она такова же, то неудивительно, что люди принимают ее за шлюху. И это царица Египта, наследница Птолемеев и славы Великого Александра!

Потрясение было слишком сильным, чтобы не привести в чувство. Заигралась, желая подыграть Антонию и его любви к простой жизни, забыла о том, что она Клеопатра!

Царица немедленно вернулась домой, оставив своих приятелей во главе с любовником пить дальше. Хорошо, что разумный Аполлодор после пары попоек, когда Антонию серьезно досталось в какой-то драке, боясь за Клеопатру, распорядился обязательно отправлять за ней охрану, пусть и переодетую в простое платье. Заметив рослые фигуры рабов, знаком подозвала их к себе:

— Носилки.

Носилки пришлось взять первые попавшиеся, но царица уже не замечала. Едва войдя к себе, приказала:

— Хармиона, ванну!

— Она готова, Божественная. А господин…

— Пусть пьет дальше.

Клеопатра не стала говорить, что при попытке увести с собой и Антония едва не получила от него по зубам. Лежа в воде с лепестками роз, она дала себе слово больше не опускаться до такого. Поиграть хорошо, она любила карнавалы и шествия, но они слишком увлеклись, едва не превратившись в гуляк и пьяниц по-настоящему.

Давным-давно не занимается делами. Все свалила на Аполлодора и Протарха. Почти не видит сына, Цезариона воспитывают без нее. Забыла, когда собирала министров. Забыла, когда была в храме, в библиотеке, нормально ухаживала за собой.

Клеопатра взяла ручное зеркало и вгляделась в изображение. Если просто пиры с ночными бдениями за пиршественными столами оставляли следы на лице, то шатание по кабакам и вовсе сделало его серым, под глазами повисли мешки… Она вдруг расхохоталась:

— Хармиона, за меня предложили всего медную монетку, сказав, что для серебряной слишком страшная.

Хармиона тихонько проворчала:

— Я бы и этого не дала.

Клеопатра снова поднесла зеркало к лицу:

— Ты права. Больше так нельзя.

— О, боги! Неужели Божественная больше не будет ходить в кабаки и пить с солдатами?

Спальню огласил звонкий смех:

— Божественная и не ходила. Разве можно называть Божественной вот это истрепанное чучело?! Позови рабыню, меня нужно отмыть и привести в порядок.

Клеопатра прекратила вылазки по ночам и занялась делами и собой. Она снова рано вставала, плавала, подолгу сидела с Аполлодором и Протархом, куда-то выезжала, чем-то занималась. Больше не было не только ночных походов по кабакам или шуток у чужих дверей, не было и поздних застолий. Ей было чем заняться, и она занималась делами.

А Марк Антоний? Он проводил время если не в кабаках, то в домах своих александрийских друзей, по-прежнему много пил, развлекаясь как мог. И это все меньше и меньше нравилось царице, но что она могла поделать? Время от времени Клеопатра стала укорять Марка Антония в непотребном поведении, в том, что много пьет и не занимается делами. Однажды тот пожал плечами:

— Но какими? Я живу на всем готовом, не нужно ни о чем думать, ни о чем заботиться. Только развлечения. Весело… но скучно!

Он ушел, а Клеопатра долго сидела, размышляя, как быть. Ведь совсем недавно это был сильный, уверенный в себе полководец, любитель выпивки и женщин, но не терявший головы. Что же с ним теперь?

В разговоре он сказал, что в Риме ему было чем заняться, что, если Марк Антоний решит вернуться в Рим? Как удержать его подле себя, но не помогая спиваться, а заставив заниматься делом? Всю ночь царица прокрутилась без сна не потому, что возлюбленного не было дома, а размышляя.

Однако к утру она уже знала, что делать. Средство, которое жрецы дали еще перед поездкой в Тарс, пока не было израсходовано, Клеопатра не собиралась рожать от Марка Антония детей. А вот теперь собралась. Если у них будут дети, Марку будет кому подавать пример, и он угомонится. Прекрасный полководец, он должен стать и прекрасным правителем, ведь правил же Римом в отсутствии Цезаря. Конечно, правил неважно, разбазарив почти всю казну, за что Цезарем был едва не прибит, но тогда за ним просто не было присмотра…

Клеопатра мечтала о том, что ее любимый прекратит пить и гулять, возьмется за дело, что будут построены новые дороги, отремонтированы плотины, Фаросский маяк, построены новые корабли, новые дома, что они вместе будут ходить на общественные лекции в Музеум… Ах, какая открывалась перспектива!

При этом приходилось признавать, что она сама своим неуемным желанием потрафить дурным наклонностям Марка Антония едва не лишила их такого будущего. Жаль потерянного времени, но это даже хорошо, что Марк попробовал жизнь гуляки, и она сама тоже. Тем приятней будет возвращаться к нормальной жизни, полной забот и трудов, ученых занятий, в которой нет места безделью. Нет, пиры и карнавалы тоже будут, и в кабаки можно иногда ходить, но лишь изредка.