Хищник. Том 2. Рыцарь «змеиного» клинка - Гэри Дженнингс

ПОИСКИ

1

Итак, я продолжал вести не слишком подходящую королевскому маршалу жизнь помещика. Это продолжалось до тех пор, пока однажды, прибыв в Новы, я не встретился на улице с придворным лекарем Фритилой.

— Слышал новость, сайон Торн? — спросил он. — Прошлой ночью госпожа Аврора родила вторую дочь.

— Да что ты? Мне надо поспешить во дворец, поздравить счастливых родителей и преподнести им подарки. Но… gudisks Himins… — произнес я, подсчитывая в уме. — Это сколько же времени прошло! Я отошел от дел, когда у Теодориха еще не родился первый ребенок. А малышка Ареагни уже вовсе не такая и маленькая. Как быстротечна жизнь, а?

Фритила в ответ только что-то невразумительно буркнул, поэтому я спросил:

— А ты почему не радуешься, лекарь, сообщая столь радостную новость?

— Она не такая уж и радостная. Наша госпожа умерла во время родов.

— Gudisks Himins! — снова воскликнул я, на этот раз искренне потрясенный, ибо по-братски нежно любил Аврору. — Но она же была такой крепкой, здоровой женщиной, да вдобавок еще и крестьянкой. Наверное, возникли какие-то осложнения?

— Нет, — вздохнул он и беспомощно всплеснул руками. — Все произошло в срок, и родила она так же легко, как и в первый раз. Даже особой боли госпожа не испытывала. Повитуха все делала правильно, роды прошли благополучно, младенец родился абсолютно здоровым во всех отношениях. Но после этого госпожа Аврора заснула и не проснулась. — Он пожал плечами и заключил: — Gutheis wilja theins. На все воля Господа.

Этими же самыми словами я попытался утешить Теодориха, выражая ему свои соболезнования:

— Gutheis wilja theins.

— Божья воля, говоришь? — произнес он с ожесточением. — Забрать невинную жизнь? Лишить меня любимой супруги? Отнять у двоих детей мать? Это, по-твоему, Божья воля?

Я сказал:

— Согласно Священному Писанию, Бог пожертвовал ради нас своим единственным сыном…

— Акх, balgs-daddja! — фыркнул Теодорих, и я невольно отшатнулся, услышав, как он называет Священное Писание чепухой. Мало того, мой друг выкрикнул еще более страшное богохульство: — Именно из-за сладкоречивого лицемерия этой библейской истории я и отказываюсь поклоняться Иисусу Христу — или восхвалять его — или даже восторгаться им!

— О чем ты говоришь? — Теодорих прежде никогда не высказывался при мне относительно религии вообще и христианства в частности, и я был крайне изумлен, услышав такое святотатство из уст короля.

— Пойми, Торн. Нам внушают, будто бы для того, чтобы искупить грехи нас, смертных, Иисус мужественно подверг себя невыносимым мучениям на кресте. Но ведь Иисус знал, что после смерти он сразу же попадет на небеса, разделит небесный трон, чтобы наслаждаться вечной жизнью и торжеством христианства. Ты что, не понимаешь? Получается, что Иисус ничем не рисковал. Да любая мать рискует больше, чем он. Чтобы просто дать жизнь ребенку, она испытывает те же самые мучения. Однако если бедняга во время родов умрет, то она не знает, какая судьба ее ждет, у нее нет уверенности, что за свои страдания она попадет на небеса. Нет, ni allis. По мне, так эта женщина гораздо храбрее и самоотверженнее Иисуса и больше заслуживает почитания, возведения на трон и поклонения.

— Думаю, ты просто очень огорчен, старина, — сказал я. — Тем не менее, возможно, в твоих рассуждениях есть зерно истины. Лично мне раньше не приходилось размышлять в таком ключе. Сомневаюсь, чтобы это вообще делал хоть кто-нибудь из христиан. Так или иначе, Теодорих, я искренне надеюсь, что у тебя не войдет в привычку делать подобные заявления публично, поскольку…

— Не беспокойся, — перебил он меня, печально усмехнувшись. — У меня нет склонности к самоубийству. Я король христианского народа, и я должен публично уважать веру моих подданных независимо от того, что сам на этот счет думаю. — Он судорожно вздохнул. — Король всегда должен оставаться политиком. И мне приходится сдерживаться, чтобы не врезать как следует сайону Соа, который — нет, ты только представь — заявил, что смерть Авроры, возможно, и к лучшему.

— К лучшему?! — воскликнул я. — Вот ведь бессердечный, бесчувственный старый тупица!

К лучшему, если исходить из интересов моего народа. Речь идет о наследовании престола. Соа полагает, что новая супруга — а еще лучше, если это будет законная королева, — может подарить мне наследника мужского пола, Аврора ведь рожала только дочерей.

Я вынужден был признать:

— Да, старик прав, если рассматривать все под таким углом.

— Однако пока что, на случай если вдруг новорожденная Дочь окажется моим последним отпрыском, мне следует назвать ее в честь нашего народа. Малышка будет крещена как Тиудигото, ибо в ее жилах течет готская кровь.

— По-настоящему королевское имя, — сказал я. — Уверен, что твоя дочь будет достойна его.

— Но, акх, у меня не будет больше моей дорогой Авроры. Она была спокойной, добродушной женщиной. Очень тихой. Таких мало. Сомневаюсь, что Соа найдет мне другую такую же, однако старик уже составляет список всех подходящих принцесс. Он надеется отыскать мне достойную невесту, женитьба на которой будет означать для остроготов полезный союз с каким-нибудь другим сильным могущественным властителем. Однако, чтобы осуществить подобный брак, я и сам должен стать более могущественным монархом. Разумеется, я и мой народ должны стать большим, чем просто послушными сторожевыми псами Зенона.

Я откашлялся и осторожно произнес:

— Я тут подумал по дороге сюда, Теодорих. Прошло довольно много времени с тех пор, когда ты — или я — подчиняли себе обстоятельства. Помнишь, как ты говорил: «Huarbodáu mith blotha!»? Однако потом…

— Да, да, — пробормотал он. — Я даже не повел своих людей, чтобы усмирить три или четыре выступления Страбона. Увы, Торн, ты прав.

— А еще мы оба, — напомнил я, — упустили возможность отправиться в поход, чтобы усмирить непокорных свевов, когда они разбушевались неподалеку от равнин Изере. Боюсь, что мы с тобой, Теодорих, как ты сам прежде говаривал, заржавели от отсутствия войны…

— Или от домашнего уюта, — добавил он, снова глубоко вздохнув. — Но теперь, когда моей дорогой Авроры больше нет… А знаешь, мне ведь докладывали, что Страбон снова начал нам угрожать, он стал доставлять больше неприятностей. Говорят, будто он хочет заключить союз со значительными силами ругиев, что живут на севере. Если это произойдет, Торн, — вернее, когда это произойдет, — разгорится сражение, в котором мы оба с тобой тряхнем стариной.

— Прежде чем это случится, мне бы хотелось получить разрешение моего короля и отправиться за границу, чтобы помахать там клинком, хорошенько размяться, а заодно и очистить от ржавчины былые навыки воина. Я ими уже давно не пользовался. Вообще, не считая редких отчетов по результатам своих праздных поездок, Теодорих, я не выполнил ни одного твоего поручения с тех пор, как прибыл из Скифии.