Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

— Да мы, ик, до ветру вышли, да забрели во хмелю. Здесь облегчимся, ежели ты не против.

— Ааа. Да плевать мне. Делаете что хотите. — пьяно отзывается бандит. — Щас спою! Споюуу!

Я согласно киваю, а Лермонт за доли секунды закрывает ладонью рот разбойника и проводит по горлу несчастного ножом. Из тела толчками выходит жизнь, но выхода не было. Сейчас не до сантиментов. Певец легко мог поднять весь лагерь на уши. Мог…

— Пора. — горец заботливо укладывает бездыханное тело на траву.

Расковыряв две небольшие бочки и одну побольше, мы одну ставим под телегу и рассыпаем порох. Меленькой же ведем пороховую линию по траве, не задевая рук и ног упившихся.

— Готово. — я поднимаю бочку, прикидывая вес оставшегося пороха. Достаточно. Для телеги с пойлом «огненного припаса» хватит.

Мы были шагах в тридцати от телеги. Этого достаточно. Когда бахнет, разбойникам будет не до нас в суматохе.

— Приготовься бежать.

Приятно щелкает замок на пистолете, порох начинает искриться и маленький думный огонек устремляется к телеге.

Я, прихватив бочку, припускаю в сторону нашего прежнего пленения. Мгновение. Еще…

Тишина.

Леромонт рядом с досадой скрипит зубами.

Не вышло! Вот гадость!

— Кто-то точно сбил след. — шотландец разворачивается, чтобы вернуться. — Идем назад.

— Времени нет. — я останавливаю товарища, тела на земле начинают шевелиться, сейчас разбудить лагерь было бы смертельно. — Попробуем так.

Я щелкаю кресалом. Бесполезно.

— Эй, хлопцы?! — караульный стоит прямо у телеги с факелом.

Шанс невелик, но попробовать стоит. Я вскидываю пистолет. Рука Себастьяна четко наводит прицел на бочки с порохом. И я спускаю курок. Звучит выстрел. Дозорный заваливается на спину, факел падает на траву. Тела на траве начинают недоуменно приподниматься… Маленький огонек искрит у бочек… Раздается такой взрыв, что меня подбрасывает в воздух и кажется, что мои перепонки лопнули, и слух никогда не вернется. Боль невероятная. В ушах стоит мерзкий писк, но осознаю я это уже на бегу.

Наша задача телеги с пойлом. Вижу, что Лермонт мне что-то кричит, но ни слова не слышно. Вокруг уже полная неразбериха. Бегают шатаясь люди, мелькают в темноте факелы. И зачем они только нужны, когда кругом такое зарево от того, что раньше было запасами пороха тушинцев? Отвязанные лошади бегают по поляне в панике.

Я улыбаюсь. Горящие остатки бочек, разлетевшись, подожгли шатры. Гори ясно!

У телеги с пойлом никого. Еще бы!

Я не слышу абсолютно ничего! Хоть бы этот писк поскорее прошел!

Я отгоняю панические мысли и стараюсь не столкнуться с бегущими ворами. Дело еще не закончено. Нужно было выполнить задачу и убраться с этой поляны.

Одну бочку разбиваем в телеге с пищалями. Искра подживает жидкость. Медленно занимается вся телега. Пока на нее, ни на нас никто не обращает внимания. Пора!

Я кидаю сверху бочонок с порохом и вот мы уже вместе с Джоком со всех ног припускаем к месту встречи с Тапани. Позади вспыхивает. Звука взрыва не слышно. В ушах только мерзкий писк. Я стараюсь не обращать на него внимания. За спиной твориться настоящий ад: бегают протрезвевшие воры, летят искры, столбы огня поднимаются выше деревьев. Разбойники пытаются безуспешно потушить пламя и вытащить горящих товарищей.

На фоне темного леса выделяются в свете фигуры трех лошадок и рослого финна.

Наша остановка!

Тапани возвышается над телами трех бандитов и что-то говорит, но его не слышно.

Ни один звук не доходит до моих ушей.

Мы вскакиваем седла. Никто даже не пытается на остановить. Ворам абсолютно не до погони. На поляне светло как днем от бушующего пламени. Искры летят в безмолвное небо.

Мерзкий писк не оставляет не на секунду. Уже в чаще я закрываю нос рукой и пытаюсь продышаться. Потом открываю рот и медленными движениями начинаю массировать уши, прижимая ладони плотно к ним. Чувствую, как по рукам что-то стекает. Кровь из ушей. Плохо. Но спустя какое-то время писк начинает стихать.

-… бахнуло! Доски подожгли шатры. Я побежал за Себастьяном. Кричал ему, но, похоже, командир оглох. — донесся до меня словно издалека испуганный голос Лермонта.

Слава Тебе Господи! Слышу!

Правда значительно хуже, чем раньше, но теперь понятно, что это временно.

— Не оглох я. Все нормально. Но пока говорите громче. Слышу я не очень.

— Воистину тебя ничем не возьмешь, командир! — даже в темноте видно, как финн улыбается.

— Это правда. Но только если вы рядом. — я, счастливый от осознания, что слух ко мне вернулся, хлопаю его по плечу.

— Скромничаешь, фон Ронин. — голос Джока тихо доносится до моих травмированных ушей.

— Просто не забываю отдать дань уважения своим товарищам. — я платком вытираю кровь из ушных раковин. — И куда мы едем, позвольте спросить?

— Во-первых, подальше от разбойников, ибо я прямо чувствую, как они захотят отомстить нам за такое завершение их праздника. Венецианский карнавал и радом не стоял. — хохочет финн. — А, во-вторых, Себастьян, ты разве забыл, что в лесу мне нет равных. Я еще утром прикинул в какую сторону нам бежать.

Я склонил голову в почтительном поклоне.

— Прошу прощения за сомнения на ваш счет.

— Извинения приняты. — сделал картинный жест рукой финн. — Все-таки удачно у нас получилось, а?

— Это не совсем наша заслуга. — хохотнул Джок. — Спасибо стоит сказать этим разбойникам. Впервые вижу такую организацию войска.

— Да это скорее огромная шайка, чем небольшое войско. А сейчас ее ряды благодаря нам значительно поредели. — Тапани хохотнул.

— Те трое у твоих ног..?

— Да решили меня остановить, еще до взрыва. Пришлось угомонить. Навсегда.

— Все же стоит направить Делагарди сюда, при удачном конце переговоров. — влез в разговор я.

— Вряд ли наемникам это будет интересно, Себастьян. Ты же сам знаешь. Чем поживиться у этих босяков? Пойло и то мы сожгли. — отозвался Лермонт.

И то правда. Но попытаться все же стоит. Да, теперь у людей царька проблемы, но они все же оставались силой. Не хотелось, чтобы разбойники гуляли в тылу.

Я решил, что буду настаивать на их разгроме. Наемникам не повредит освежить боевые навыки. А то ведь заржавели без дела!

Чаща вывернула на просторную дорогу.

— Ну вот. А вы говорили. — Тапани весь светился от осознания правильности, выбранного им пути.

Прошло не менее двух часов с того момента, как мы покинули лагерь. Слух почти полностью вернулся, а с ним улучшилось и настроение. Я всерьез задумал о небольшом привале... Но вдруг наавстречу нам выехало семеро всадников! До того скрытые предрассветными сумерками, особенно густыми в тени деревьев, они оказались слишком близко, чтобы мы могли попытаться уйти!

Воры? Ляхи? Свои?! Своим здесь делать вроде нечего, но вдруг...

— Будьте готовы снять стрелков, если такие окажутся. И держись позади, чтобы пистоли не заметили! — одними губами попросил я товарищей, и те согласно кивнули в ответ...

— Freunde, und wir kommen gerade aus dem Lager. — улыбаюсь я подъехавшим конникам.

— Неясно. — скалится ближайший ко мне.

— Мови, же за з обозу. — посмотрел на него второй.

Поляки!

Под ложечкой противно засосало, живот скрутило узлом. Но дрожи нет. Правая рука уверенно держит удила — а вторая, укрытая отворотом плаща, сжимает взведённый пистоль...

— Fire! — выдохнул я и вскинул пистолет.

Звука выстрела я не услышал из-за вернувшегося мерзкого писка, но один из всадников скатился с седла.

Выхватывать второй пистолет я даже не стал. Слишком близко.

Еще двое стрелков с карабинами завалились от выстрелов моих товарищей.

Все. Решать исход будут клинки!

Мою лошадка грудью сошлась с конем противника. Тот невольно закрыл меня от второго соперника. Я пригнул голову, кривая сабля прошла выше, срезав пару волосков с головы. Я пришпорил лошадь — и та рванула вперед; конь бандита пошел боком, а сам разбойник ухватился за удила, чтобы не слететь под копыта.