Колыбель качается над бездной - Марина Алант

Будете дальше ломать комедию? Извольте. Только смотрите не запутайтесь в собственной лжи.

– Не… не запутаюсь…

– Скажите честно. Будьте мужчиной, господин Глава. Вы с кем-нибудь еще встречаетесь?

– Нет, что ты!

– А вам хорошо слышно? Ухо отпустило?

– Да…

– Тогда поклянитесь.

– Клянусь … Ну что ты в самом деле?

– Нет, поклянитесь хорошенько.

– Ты словно ребенок. Клянусь всем, что у меня есть.

– А не боитесь потерять все, что у вас есть?

– Не … Что-то я чувствую себя неважно. Голова болит…

– Ну, идите с миром. Я верю вам. Иначе вы предали бы сразу двух женщин. Не правда ли?

Молчит.

– Пока, Андрей Константинович! Сладких снов!

Вот так. Получи, лгун и развратник! Наслаждайся.

На пару минут стало легче. А потом еще тяжелей на весь вечер, ночь, следующий день. Телефон молчал. Я нашла ту самую парикмахерскую. Машины у злополучной “Наташи” не было. Не было и на следующий день. На третий день телефон выдал ненавистные цифры. Я трубку не взяла. Через минуту звонок повторился. Сбрасываю и пишу:

“Не звоните мне больше”.

После этого наказа Монстр заработал в обратную сторону. Надо было, вероятно, написать “Звоните каждую минуту”. Может быть, тогда правильно соединились бы его контакты.

Звонки, звонки, звонки и мое нежелание их принять.

“Ты ведешь себя, как продажная девка! Объясни, в чем дело!” – бранилось сообщение.

Писать ответ я не стала, а телефон отключила совсем. Включила только утром и ужаснулась. Пропущенных звонков и посланий от Монстра набралось столько, сколько не было, наверное, за весь наш роман.

Глава 14

Прикатила Лариса и вытянула меня в соседний город в наше любимое летнее кафе. Я упорно сопротивлялась, потому что хотела остаться дома. Горькая тоска камнем висела на шее, и всплыть на поверхность жизни не представлялось возможным. Но Лара оказалась сильнее.

Я села в ее машину, и мы поехали. Она ругала меня за наивность, Монстра за отвратительное поведение. Ее голос, звонкий и эмоциональный, как ни странно меня успокаивал. В какой-то момент с нами поравнялся мотоциклист и заглянул в наш салон. Его мотоцикл был высокий, объемный, красиво сверкал на солнце алым металлом. Мотоциклист закружил вокруг нас. То обгонит, красиво качнув мотоциклом, то виртуозно поднырнет с другого бока, то поравняется, одаривая вежливой улыбкой из-под шлема, которая угадывалась лишь по уголкам глаз. Впрочем, эта защитная экипировка не мешала почувствовать необыкновенное обаяние, исходящее от незнакомца. Он был не наш, не нашего замеса, круга, стиля, всего чего хотите. И это четко ощутили мы обе. Все, от дорогого мотоцикла и одеяния, от манеры поведения, от его какой-то легкости восприятия ситуации и себя в ней, дышало, а не отдавало аристократичностью, той, которая погасла на страницах давно прочитанных нами подростковых книг и не найденной больше в нашей жизни. И даже его настойчивость казалась ненавязчивой. Лариса опустила стекло, кивнула с улыбкой, будто хорошему знакомому, и он тоже кивнул. Немного погодя на удобной обочине мы остановились. Это было так просто и закономерно, словно нас пригласили в гости, и мы пришли. Его звали Николаем, Колей. И это имя совсем не подходило ему на первый взгляд. Он одинаково вежливо обращался к нам обеим, улыбался и мне, и Ларисе. Но его искренняя аккуратная симпатия плыла к моей подруге. И Лариса цвела. Она цвела вообще на данном этапе жизни. В отличие от меня. Я знала, что на этой жизненной картинке рядом с ней я выгляжу персонажем затонированным, нет, заштрихованным депрессивным художником с давно угасшей фантазией в своем неудачном творческом периоде. Я бы тоже зачеркнула такого человечка на картинке. Опущенные уголки губ, глаз, угловатость, напряженность, сероватость, безликость. Не потому что некрасива. А потому что выцвели краски, погасла лучистость, исчезла вера и ощущение себя живой. Я предмет. А глаза Ларисы и Коли блестели, и была очевидность, что они увлечены беседой и друг другом. Но вскоре Николай взглянул на часы и распрощавшись с нами, поцеловал Ларе руку, потом из вежливости прикоснулся губами к моей.

Мы коротали вечер в кафе. Подруга со здоровым аппетитом поедала креветки, пытливо вникала в мое состояние, а я отрешенно отрывала креветкам в час по лапке и скулила:

– За что он так со мной? Как можно быть таким?

– Как можно? – подружкина стихия бушевала. – Я скажу тебе, как можно. Очень даже можно. Плохо ли, одна по понедельникам, другая по четвергам?

– Но мне это не нравится, на такие отношения я согласия не давала.

– А он так привык жить.

– Пусть найдет себе по четвергам другую. Я не такая.

– А зачем искать? Ему нужна ты. И плевать ему на твои принципы. Ты его привычный образ жизни нарушила, и он сделает все, чтобы прежнее равновесие вернуть. Он как паук плетет сети, где хочет. Ты дергаешь его паутину, рвешь. Какому пауку это понравится?

И тут паук позвонил.

– Ненавижу, – прошептала я, слушая неумолкающую трель.

Он звонил снова и снова. Потом перешел на смс-ки.

“Как ты со мной поступаешь?”

“Я не потерплю такого отношения!”

“Не смей игнорировать меня!”

“Я был у тебя дома. Где ты шатаешься?”

“Если не возьмешь трубку, тебе будет плохо. Обещаю!”

“Мы объедем весь город и все равно вычислим тебя!”

“Я предупредил. Держись!”

– Уходим отсюда! – я встала, сложила ладошки у груди, чтобы Лариса не возражала. Но у Ларисы всегда и на все было свое мнение и почему-то неизменно “супротивное”.

– Что же это такое? – возмутилась она. – Не хватало еще бояться! Это последнее дело! Никогда он не найдет тебя. Город большой.

– Он знает, где я бываю, и я боюсь, Ларочка, боюсь! Он страшный человек! Пожалуйста!

Лариса бросила прощальный взгляд на креветки и швырнула салфетку на стол. Я схватила ее за руку и поволокла за собой.

– Мои креветки! Я за них заплатила! – сокрушалась подруга, едва поспевая за мной, перескакивающую через две ступеньки.

Мы сели в машину и затерялись во дворах.

– Так нельзя, Наташа, – в спокойной обстановке принялась меня воспитывать подруга. – Что за террор в мирное время? По какому поводу?

– Ты видела сама, он неадекватен. А вдруг плеснул бы горячий кофе в лицо? Или опрокинул тарелки? Или …

Мое воображение рисовало страшные картины бесчинства Монстра.

– Ничего бы он не сделал! В тюрьме продолжил бы карьеру! – Лариса у меня храбрая.

Ярило тем временем продолжал атаковать мой телефон.

– Слушай, возьми трубку, – не выдержала подруга. – Объясни ему раз и навсегда, и чтоб было понятно. Хватит играть с ним в азартные игры.

Она права.