Эйзенхауэр - Георгий Чернявский

Эйзенхауэр внимательно следил за развитием военной ситуации, отлично понимая, что в конечном итоге США придется вмешаться в европейскую войну, поскольку в противном случае после завоевания Западной, Центральной, Восточной Европы взоры нацистов обратятся за океан. Он полностью поддерживал начальника штаба армии Д. Маршалла, который доказывал президенту Рузвельту, избранному в 1940 году на третий срок, необходимость создания массовой армии, вооруженной современными средствами ведения войны, важность подготовки ее к участию в тяжелейших боевых операциях.

Выполнение этих задач началось с большим опозданием, уже в условиях войны в Европе, но осуществлялось быстро. Если в 1939 году численность американской армии составляла 190 тысяч человек, то в 1942-м она достигла пяти миллионов. Постепенно вооруженные силы получали современные средства ведения войны. Серьезным недостатком было отсутствие боевого опыта.

Эйзенхауэр на своем пока не очень высоком посту прилагал все силы, чтобы подготовить солдат и офицеров к будущим битвам, проводил тактические занятия, порой доводя подопечных до изнеможения. Он считал, что и офицеры, и солдаты должны воевать сознательно, поэтому лишал их свободного времени, читая лекции о положении в Европе и об опасности гитлеровских планов. Он был убежден, что «американцы не смогут воевать с максимальной эффективностью, если не будут понимать, почему и с какой целью им отдаются приказы»{153}. Неизвестно, знал ли он суворовский девиз «Тяжело в учении — легко в походе», но действовал в соответствии с ним.

Обучая солдат и офицеров, Дуайт учился сам. В переписке он признавался, что во время маневров осознал необходимость не только увеличения числа транспортных средств полка, но и налаживания устойчивой радиосвязи между подразделениями{154}.

Между тем в американских вооруженных силах после недолгого возбуждения, связанного с падением Франции, вновь наблюдалось успокоение. Стали поговаривать, что европейские дела не сильно касаются Америки, что она может существовать без политической связи со Старым Светом, а торговлю вполне можно вести с «новой Европой Гитлера». Такие мысли подчас выражали и высокопоставленные чиновники, например посол США в Великобритании Джозеф Кеннеди, отец будущего президента{155}.

Эйзенхауэру были чужды эти взгляды. Он вновь и вновь убеждал и своих подчиненных, и начальство, что Америка не сможет остаться вне мирового конфликта. Более того, он настаивал на такой подготовке США к войне, чтобы они смогли сыграть решающую роль в спасении Европы от нацистской чумы. Он выражал уверенность, что «население Америки, если только его хорошенько встревожить, проявит уверенность, решительность, станет мощной лавиной, и наша задача состоит именно в том, чтобы ускорить подготовку к этому!»{156}. С. Амброз рассказывает, что знакомые стали называть его «Айк, сеющий тревогу»{157}.

Дуайт был обрадован, когда его старый друг Джордж Паттон в сентябре 1940 года сообщил о формировании впервые в американской армии танковой бригады, которой ему поручено командовать. Паттон спрашивал, не согласится ли он стать заместителем командира, начальником штаба или командиром одного из полков. Ответ был послан немедленно: Эйзенхауэр предпочел третий вариант и выразил надежду, что сможет «выполнять чертову работу по командованию полком хорошо»{158}.

Радость, однако, была преждевременной. Эйзенхауэр уже имел репутацию опытного штабного офицера. К тому же Рузвельт в последние месяцы произвел в бригадные генералы десяток офицеров, тогда как Дуайт оставался подполковником. Опасение, что командовать полком в экспериментальном формировании ему вряд ли поручат, подтвердилось: в середине ноября он получил телеграмму от Леонарда Джироу, только что произведенного в генералы и назначенного начальником отдела военного планирования в Министерстве армии. Джироу предлагал Эйзенхауэру службу в этом отделе и требовал немедленного ответа. Вначале Дуайт был потрясен тем, что его «танковые намерения» опять рушатся. У него даже возникло кожное заболевание, что-то вроде опоясывающего лишая, который медицина часто связывает с крайним нервным напряжением, и он вынужден был провести несколько дней в постели.

Он ответил Джироу длинным письмом, вежливо поблагодарив за предложение и дав понять о предпочтительности продолжения службы в войсках. «Я способен исполнять командную службу», — убеждал он генерала. Но всё же из осторожности Дуайт завершил письмо уверением, что если Джироу будет настаивать, он перейдет на штабную работу и будет выполнять задания добросовестно, хотя, «честно говоря, устал, в течение многих лет ожидая назначения на службу в войсках».

Теперь Эйзенхауэр ждал, что решит высокое начальство: оставит его в штате Вашингтон или переведет в столицу, город Вашингтон. Решение вопроса затянулось. Тем временем в марте 1941 года Дуайт стал начальником штаба 9-го армейского корпуса, расположенного в штатах Вашингтон и Калифорния. Поскольку он занимал высокую должность, ему временно было присвоено звание полковника.

Хотя он опять служил в штабе, Дуайт был удовлетворен, поскольку продвижение по армейской службе наконец-то началось. Более того, с этого времени его карьера стремительно пошла в гору. Правы были сослуживцы-офицеры, приглашенные Дуайтом на выпивку в честь получения звания, которые с оттенком лести предрекали, что близится время, когда на его плечах появятся генеральские звездочки. С наигранной скромностью Айк писал сыну: «Черт побери, как только ты получаешь повышение, они начинают болтать о следующем. Почему они не дают мне радоваться тому, что у меня есть?»{159}

Действительно, всего лишь через три месяца, когда Эйзенхауэр не успел еще толком разобраться с делами корпуса, последовало новое повышение. В июне 1941 года он был назначен начальником штаба 3-й армии. Дуайту пришлось отправляться к новому месту службы, в форт Сэм-Хьюстон, где он когда-то служил лейтенантом.

В штаб армии Дуайт вместе с женой прибыл как раз в 25-ю годовщину их бракосочетания, 1 июля 1941 года, поэтому отпраздновать серебряную свадьбу они не имели возможности. Дело ограничилось подарком, который временный полковник, всё еще вынужденный считать деньги, сделал жене: платиновыми часами с крохотными бриллиантами. Эти часы Мейми носила до конца своих дней{160}.

Не тратя попусту ни часа, Эйзенхауэр приступил к исполнению новых обязанностей. Между тем масштабы Второй мировой войны резко расширились, Германия напала на СССР. Значительная часть американского истеблишмента не верила в возможность Советского Союза продержаться хотя бы несколько месяцев. Только после визита в Москву личного представителя Рузвельта Гарри Гопкинса это мнение стало постепенно изменяться. Гопкинс пришел к выводу, что ни Москву, ни Ленинград не сдадут немцам, хотя это будет стоить огромных потерь{161}.