Тайное проникновение. Секреты советской разведки - Виталий Павлов

Как позже мне стало известно со слов Короткова, уже после казни Берии, последним ему было приказано выяснить, не понял ли Максимов, что речь могла идти о каком-то акте, направленном против жизни Тито. Коротков, в свою очередь, доложил о результате беседы с Максимовым так, чтобы снять с последнего подозрения. В итоге Берия приказал немедленно уволить Максимова со службы в разведке.

Так печально закончился третий переломный момент в судьбе одного из уникальных наших разведчиков. Но Максимов не сдался. Он проявил необыкновенную волю и смог в новых, незнакомых условиях нашей гражданской действительности пробить себе дорогу в научных кругах. Действуя совершенно самостоятельно, без какой-либо помощи со стороны КГБ, он весьма продуктивно использовал запас своих знаний латиноамериканских проблем и католицизма, выдвинулся в сложной научной среде, добился докторской степени, а затем и приема в члены-корреспонденты Академии наук СССР.

Своей деятельностью он оставил глубокий след в истории советской внешней разведки. Максимов доказал возможность агентурного ТФП даже в такой чрезвычайно закрытый объект, как Ватикан и его разведслужбы. И не его вина, что эта операция не была успешно завершена.

И вот уже после того, как Максимов ушел из жизни, появился ревнитель справедливости, стремящийся разоблачить образ Сталина, которого он сам в прошлом, взбираясь по научной лестнице, не раз украшал в своих трудах званием великого полководца. Не гнушаясь стремлением заодно опорочить других, не в пример ему невольных исполнителей злой воли вождя, он вытаскивает из партийных архивов документы и сразу же публикует очередное сенсационное открытие, при этом даже не делая попыток справиться, все ли он правильно понимает в разысканном им документе (Волкогонов Д. Несостоявшееся покушение. Известия, № 100. 1993, 11 июня).

Вот так, на основе скупых записей в архивных бумагах, можно ненароком опорочить доброе имя невинных людей. Раз в рапорте из КГБ на имя Сталина упоминается фамилия Максимова, он считает, что вышеупомянутый, причем под настоящей фамилией — Григулевич И. Р., сам такой же негодяй, как Сталин. А ведь Максимов-Григулевич ничего не знал и не мог знать, о чем пишется в рапорте. Если же знал бы, то, наверное, давно бы не жил и никогда не смог бы стать членом-корреспондентом Академии наук, ибо был бы уничтожен, как опасный свидетель бериевских интриг и мрачных замыслов.

Спрашивается, почему такой числящийся маститым ученый мог так легко отнестись к использованию архивных материалов? Что он, зарабатывал в новых условиях новую репутацию у новых руководителей?

Был бы жив Максимов, он подал бы на автора публикации в суд за оскорбление его личности.

Нет. Григулевич И. Р. ценой большого риска для жизни не позволил замарать свое имя возможным соучастием в новом преступлении Берии. И это у меня вызывает еще большее уважение к разведчику-профессионалу высшей пробы Максимову.

ТФП агентуры в НАТО

После того как наша первая попытка в операции «Сирена» «похозяйничать» в американском посольстве завершилась успешно, я стал нацеливать резидентуру на поиски возможностей проведения операции ТФП в другие дипломатические представительства в Австрии.

Пока же наше основное внимание сосредотачивалось на агентурных мероприятиях, подборе и подготовке агентов для внедрения в интересовавшие нас объекты в ФРГ. Все больше внимания внешней разведки направлялось также на НАТО, задачи по агентурному ТФП в эту организацию все настойчивее ставились Центром перед нашей резидентурой. Учитывая, что Западная Германия, являвшаяся для венской резидентуры основным направлением разведывательной деятельности, играла все большую роль в НАТО, создавались реальные возможности решить и эту задачу.

В этой работе нами учитывался небезуспешный опыт советской внешней разведки и союзных разведок стран-участниц Варшавского Договора, и среди них наиболее успешно действовавшей разведки ГДР. Для читателей интересно познакомиться с некоторыми примерами, которые получили известность на Западе.

Для того, чтобы у читателя не создавалось ложного впечатления, что я отдаю предпочтение ТФП в их безагентурном варианте и считаю их чуть ли не главной формой или видом разведывательной деятельности, хочу подчеркнуть, что самым универсальным видом решения разведывательных задач, безусловно, является агентурная работа, агентурное проникновение в интересующие разведку объекты.

Классический же вид ТФП без участия агентуры имеет не только свои важные преимущества, но и большие сложности. В текущей практике любой спецслужбы, так же, как и внешней разведки, повседневная деятельность сосредотачивается на агентурном проникновении в любого вида объекты. Даже такая выдающаяся операция ТФП, как «Карфаген», оказалась возможной благодаря использованию агента. И даже таких смешанного вида ТФП у нашей внешней разведки было немного, а агентурных проникновений большого калибра и исключительного успеха только на моей памяти было несколько десятков.

Значение НАТО как центра сосредоточения замыслов наших западных противников периода «холодной войны» подчеркивать, очевидно, не требуется. Это определяло и самые жесткие меры безопасности, принимавшиеся западными спецслужбами для защиты секретов НАТО, разрабатывавшихся там военных и политических планов, направленных против ОВД.

Оговорюсь, что разведка по НАТО не входила в мою компетенцию в период нахождения на посту заместителя начальника ПГУ, но явилась объектом первостепенного разведывательного интереса венской резидентуры, когда я руководил ею в 60-е годы. Однако из того, что делалось по этому объекту во внешней разведке, многое мне было известно. В этой области были впечатляющие примеры успешных операций. Среди них наиболее характерными явились упомянутое мною внедрение парижской резидентурой агентов Жоржа Пака, X. Д. Хамблетона, а также ряда агентов разведок ГДР, Чехословакии и других стран Восточной Европы.

Сотрудничество Ж. Пака с внешней разведкой началось еще в период Второй мировой войны. Он был завербован в 1943 году, когда являлся сотрудником военной администрации де Голля. В основе его сотрудничества с внешней разведкой лежали не идеологические и не материальные интересы, а тщеславное желание агента играть заметную роль в мировых событиях.

Под руководством советских разведчиков, используя близость к де Голлю, Пак быстро продвигался по служебной лестнице, работая в аппаратах министров послевоенной Франции, являлся советником и директором правительственных кабинетов.

С возвращением к руководству страной де Голля в 1958 году Пак получил пост в Генштабе Франции, в 1962 году по рекомендации нашей разведки перешел в НАТО и стал передавать важнейшую разведывательную информацию. От него пошел поток главным образом военных материалов особой важности: планы НАТО в отношении СССР и стран социалистического содружества оборонного и политического характера, концепции войны, замыслы по Западному Берлину, материалы западных спецслужб, мобилизационные планы НАТО по Западной Европе и другие.

Когда в 1963 году Пак был арестован в результате предательства Голицына, западные спецслужбы назвали его «самым крупным советским шпионом, когда-либо разоблаченным во Франции» (Вольтон Т. КГБ во Франции. М.: Прогресс, 1993, с. 212).

При описании операции «Карфаген» я упоминал о совпадении по времени ее осуществления с наиболее интенсивным периодом работы парижской резидентуры с агентом Паком. Именно тогда, в 1963 году, двадцатилетнее сотрудничество Пака с советской внешней разведкой достигло своего апогея, он снабжал ее огромным количеством ценных разведывательных материалов из этой весьма агрессивной в отношении нашего государства в разгар «холодной войны» организации Запада.

Конечно же, информация Пака по НАТО не могла сравниться с той, что добывалась в результате операции «Карфаген» как по военным проблемам, так и по НАТО.

Однако здесь уместно отметить, что ценность материалов из американского диспетчерского центра при всей их исключительной важности, в свою очередь, не могла сравниться с разведывательной информацией, которую предоставлял по аналогичным проблемам живой человек, агент Пак, сопровождая материалы своими сообщениями, комментариями и оценками.

Ведь в изложенных документах и планах, замыслах их авторов еще не вскрывалось то, как эти намерения реализуются, как к ним относились европейские военные и политические союзники США, какие возникали при этом коллизии, особые мнения, возражения и прочее. То есть человеческий фактор в разведывательной деятельности является важным, и никакие «мертвые» материалы в виде документов, планов, переписки еще не являются достаточными для вскрытия всей глубины их содержания и знания реальности претворения их в жизнь главными участниками излагаемых событий.