Великий Гэтсби - Френсис Фицджеральд

Мы еще издали увидели толпу и машины, сгрудившиеся на дороге.

– Авария! – сказал Том. – Уилсону повезло. Будет ему теперь работа.

Он сбавил газ, но останавливаться не собирался; только когда мы подъехали ближе, хмурое безмолвие толпившихся у гаража людей побудило его затормозить.

– Может, все-таки взглянем, в чем там дело, – сказал он неуверенно. – Только взглянем.

Глухой, прерывистый стон доносился из гаража; когда мы, выйдя из машины, подошли к дверям, стон стал более внятным и можно было расслышать слова «боже мой, боже мой!», без конца повторяемые на одной ноте.

– Что-то, видно, стряслось серьезное, – с интересом сказал Том.

Он привстал на носки и поверх голов заглянул в гараж, освещенный только желтыми лучами лампочки в металлической сетке, подвешенной под самым потолком. Что-то вдруг хрипло булькнуло у него в горле, он с силой наддал своими могучими плечами и протолкался вперед.

Толпа заворчала и сейчас же сомкнулась снова, так что мне ничего не было видно. Но сзади напирало все больше и больше любопытных, и в конце концов нас с Джордан просто вдавили внутрь.

Тело Миртл Уилсон лежало на верстаке у стены, завернутое в два одеяла, как будто ее знобило, несмотря на жару; склонившись над нею, спиной к нам, стоял неподвижно Том. Рядом полицейский в шлеме мотоциклиста, усиленно потея и черкая, записывал фамилии в маленькую книжечку. Откуда-то несся все тот же прерывистый стон, гулко отдаваясь в пустоте гаража; я огляделся и тут только увидел Уилсона – он стоял на высоком пороге своей конторки, обеими руками вцепившись в дверные косяки, и раскачивался из стороны в сторону. Какой-то человек уговаривал его вполголоса, пытаясь положить ему руку на плечо, но Уилсон ничего не видел и не слышал. Он медленно скользил взглядом от лампочки под потолком к тому, что лежало на верстаке, тотчас же снова вскидывал глаза на лампочку; и все время звучал его страшный, пронзительный вопль:

– Боже мой! Боже мой! Боже мой! Боже мой!

Том вдруг рывком поднял голову, оцепенело посмотрел по сторонам и что-то пробормотал, обращаясь к полицейскому.

– M-и… – по буквам говорил полицейский, записывая, – к…

– Нет, х… – поправил его грек. – М-и-х…

– Да слушайте же! – повысил голос Том.

– А… – говорил полицейский. – Э…

– Л…

– Л… – Тут широкая рука Тома тяжело упала ему на плечо, и он оглянулся: – Ну, чего вам надо?

– Как это случилось? Я хочу знать, как это случилось.

– Автомобиль сшиб ее. Задавил насмерть.

– Задавил насмерть, – повторил Том, глядя в одну точку.

– Она выбежала на дорогу. Мерзавец даже не остановился.

– Шли две машины, – сказал Михаэлис. – Одна оттуда, другая – туда, понятно?

– Куда – туда? – быстро спросил полицейский.

– Одна из города, другая в город. Ну вот, а она… – он было поднял руку в сторону верстака, но сразу же уронил, – …она выбежала на дорогу, и та машина, что шла из города, прямо на нее налетела. Еще бы – скорость-то была миль тридцать или сорок, не меньше.

– Как называется это место? – спросил полицейский.

– Никак. У него нет названия.

Рослый, хорошо одетый мулат выступил вперед.

– Машина была желтая, – сказал он. – Большая желтая машина. Совсем новая.

– Вы что, были при этом?

– Нет, но эта машина обогнала меня на шоссе. Она шла со скоростью больше, чем сорок. Пятьдесят верных, а то и шестьдесят.

– Подойдите сюда и скажите вашу фамилию. Эй, дайте ему пройти, мне нужно записать его фамилию.

Должно быть, кое-что из этого разговора долетело до Уилсона, по-прежнему раскачивавшегося в дверях конторки, – его стоны стали перемежаться новыми выкриками:

– Я знаю, какая это была машина! Знаю, без вас знаю!

Я увидел, как напряглась под пиджаком спина Тома. Он поспешно подошел к Уилсону и крепко схватил его за плечи.

– Ну, ну, возьмите себя в руки, – грубовато подбод– рил он.

Уилсон глянул на Тома и хотел было выпрямиться, но колени у него подогнулись, и он упал бы, если бы не железная хватка Тома.

– Выслушайте меня, – слегка встряхнув его, сказал Том. – Я только сию минуту подъехал. Я вам привел свой старый «форд», как мы уговаривались. Та желтая машина, на которой я проезжал здесь днем, была не моя – слышите? Я только доехал на ней до Нью-Йорка, а больше и в глаза ее не видел.

Том говорил тихо, и никто, кроме меня и мулата, стоявших неподалеку, не мог разобрать его слов, но самый звук его голоса заставил полицейского насторожиться.

– О чем вы там? – строго спросил он.

– Я его приятель. – Том, не отпуская Уилсона, повернул голову к полицейскому. – Он говорит, что знает машину, которая это сделала. Она желтого цвета.

Следуя какому-то неясному побуждению, полицейский подозрительно взглянул на Тома.

– А какого цвета ваша машина?

– Синего. Двухместный «форд».

– Мы только что из Нью-Йорка, – сказал я.

Кто-то, ехавший следом за нами по шоссе, подтвердил это, и полицейский снова занялся Михаэлисом.

– Ну давайте опять сначала, по буквам…

Приподняв Уилсона точно куклу, Том внес его в конторку, усадил в кресло и вернулся к двери.

– Кто-нибудь идите, побудьте с ним, – коротко распорядился он.

Двое мужчин, из тех, кто стоял поближе, поглядели друг на друга и неохотно двинулись к конторке. Том пропустил их мимо себя, затворил за ними дверь и отошел, стараясь не смотреть в сторону верстака. Поравнявшись со мной, он шепнул: «Поехали!»

С чувством неловкости мы протолкались сквозь прибывавшую толпу – Том властным напором плеч прокладывал дорогу, – и у самого выхода встретился нам спешивший с чемоданчиком врач, за которым послали полчаса назад, вероятно, понадеявшись на чудо.

Сначала Том ехал совсем медленно, но за поворотом шоссе он сразу нажал на педаль, и мы стремглав понеслись в наступившей уже темноте. Немного спустя я услышал короткое, сдавленное рыдание и увидел, что по лицу Тома текут слезы.

– Проклятый трус! – всхлипнул он. – Даже не остановился!

Дом Бьюкененов неожиданно выплыл нам навстречу из купы темных, шелестящих листвою деревьев. Том затормозил почти напротив крыльца и сразу посмотрел вверх; на увитой виноградом стене светились два окна.

– Дэзи дома, – сказал он. Когда мы выбрались из машины, он взглянул на меня и слегка нахмурился. – Надо было мне завезти тебя в Уэст-Эгг, Ник. Сегодня все равно делать больше нечего.

Какая-то перемена совершилась в нем; он говорил уверенно и с апломбом. Пока мы шли через освещенную луной площадку перед домом, он коротко и энергично распоряжался:

– Сейчас я по телефону вызову тебе такси, а пока вы с Джордан ступайте на кухню, и пусть вам дадут поужинать – если вы голодны. – Он распахнул перед нами дверь: – Входите.

– Спасибо, не хочется. Такси ты мне, пожалуйста, вызови, но я подожду здесь, на воздухе.

Джордан дотронулась до моего локтя.

– Зайдите, Ник, посидим немного.

– Спасибо, не хочется.

Меня подташнивало, и хотелось остаться одному. Но Джордан медлила уходить.

– Еще только половина десятого, – сказала она.

Нет уж, баста – я чувствовал, что сыт по горло их обществом. «Их», к моему собственному удивлению, в данном случае включало и Джордан. Вероятно, это было написано у меня на лице, потому что она вдруг круто повернулась и убежала в дом. Я присел на ступеньку, опустил голову на руки и сидел так несколько минут, пока не услышал в холле голос лакея, вызывавшего по телефону такси. Тогда я поднялся и медленно побрел по аллее, решив дожидаться у ворот.

Я не прошел и двадцати шагов, как меня окликнули по имени, и на аллею, раздвинув боковые кусты, вышел Гэтсби. Должно быть, в голове у меня черт знает что творилось, так как единственное, о чем я в эту минуту подумал, это что его розовый костюм как будто светился при луне.

– Что вы здесь делаете? – спросил я.

– Ничего, старина. Просто так, стою.

Почему-то мне показалось странным такое занятие. Я был даже готов предположить, что он замышляет ограбить дом. Меня бы не удивило, если бы из глубины кустарника за его спиной выглянули зловещие физиономии «знакомых Вулфшима».

– Вы что-нибудь видели на шоссе? – спросил он после короткого молчания.

Он помялся.

– Она – совсем?

– Да.

– Я так и думал; я и Дэзи так сказал. В таких случаях лучше сказать правду. Конечно, это потрясение, но она с ним справилась.

Он говорил так, словно только это и имело значение: как перенесла случившееся Дэзи.

– Я вернулся в Уэст-Эгг кружным путем, – продолжал он, – и оставил машину в своем гараже. По-моему, нас никто не видел, но ведь наверно не скажешь.

Он мне был теперь так неприятен, что я не стал его разуверять.

– Кто была эта женщина? – спросил он.