Полдень, XXI век (февраль 2012) - Коллектив авторов

– Хорошо вооружены? – подобострастно подхватил Климов.

– Вы не поняли. Эти люди не просто хорошо вооружены. Они сами и есть оружие, – генерал Винник прошлась по кабинету, собираясь с мыслями. – По сравнению с ними все остальное известное вам оружие – бутафория. Обычно на пенсии они ведут себя тихо, следуют всем социальным правилам. За время службы они успевают увидеть и познать такое, что отбивает всякое желание проявлять агрессию или активность. Выбирая Малые Силки, мы совершенно упустили, что там живет Петр Белобров. Бюрократический сбой. Со всеми бывает. Ума не приложу, почему он так цепляется за эту дыру?

– Не проще ли найти другой населенный пункт? – подсказал Климов. Он припомнил кусок белого гранита, о который разбилась вся его крутизна.

– Вы здесь не для того, чтобы обсуждать, что проще, а что нет. Все международные договоренности достигнуты. Война будет в срок и по всем правилам. Мы не можем признаться, что облажались и создали почву для опасного прецедента. Установившийся миропорядок – это новый бог. Он почти идеален. Есть еще один неприятный момент. На карту поставлено будущее нашей компании. Нам не простят, если какой-то Белобров, будь он хоть черной дырой, поломает сложившуюся практику ведения войн. Улучшенный пакет предложений для него вам выдадут. Отправляйтесь к Белоброву. Говорите, что хотите, обещайте ему все, любой город Земли, любую должность, любые привилегии, но добейтесь согласия на переезд. Не собирается же он воевать со всем миром! Ради чего?

– Ради… своего дома, – несмело догадался Климов.

– Дом? Милый дом? Какая блажь! – фыркнула Винник. – Он торгуется с нами. Что-то задумал. Я хочу знать, что у него на уме. Действуйте.

Когда майор Климов ушел, генерал Винник подошла к большому зеркалу, чтобы поправить жакет и макияж.

– Не уверена, что он вернется живым, – жестоко улыбаясь, сказала она собственному отражению.

Поселок вымер, все уехали. Теплая сентябрьская ночь и волнующий стрекот цикад плескались в чаще долины, между сопок, сомкнувших свои еловые объятия над его маленьким миром. На светлой в ночи веранде пахло деревом и свежим пирогом с ягодами. Жена хлопотала с самоваром, наливала в плошку тягучий мед, сонно и чисто улыбаясь, как ребенок, утомленный после бани. Он любил детскость в ее немолодом лице, мягкость движений, ее уверенность, что все непременно будет хорошо, пока они вместе. Он уговаривал, да только жена не уехала вслед за остальными беженцами. Даже мысли не допустила. И вот огни в поселке погасли, а в доме Петра Белоброва свет все горел – теплее и ярче в окружении покинутых темных домов.

Климов, втянув голову в плечи, неловко сидел на табуретке, дышал незнакомыми ароматами и туго соображал, что ему говорить и делать дальше. В честь гостя затеяли пирог. Климов догадался, что здесь так положено – пока не покормят, даже слушать не станут. Это неплохо. Ему следовало привести мысли в порядок.

Его поразил дом Петра Белоброва: ухоженный, большой, двухэтажный, но ведь – простите – из бревна. Климов не подозревал, что такие еще существуют.

– Наливку будете? – мимоходом осведомилась жена хозяина.

Климов не знал, что это такое. На всякий случай он отрицательно покачал головой.

– Будешь, – усмехнулся Белобров.

Когда Климов возник на пороге этого странного жилища, Белобров сразу отметил:

– Вижу, ты выключил сканер.

– Все равно не поможет.

Белобров был все тем же – на вид спокойный крестьянин-тормоз без затей. И дом его такой же – без затей, какой есть, никому себя не навязывающий, но чистый, надежный, добротный.

От наливки мозги окончательно заснули, зато на душе стало гораздо приятней.

– В этом доме я родился, – тем временем бесстрастно рассказывал Белобров. – Там, за южной сопкой местное кладбище, могила родителей. Я не помню, или не хочу помнить, что происходило со мной после их смерти. Я помню мамины руки, все ее прикосновения, и эту веранду, смех отца, звездный клочок над этим домом, в который смотрел, лежа на сене, и не мог насмотреться. Мама наливала мед в плошку, как это делает сейчас жена. Когда потом я тысячу раз умирал и тысячу раз убивал, разбитый в прах, с пустой душой, я уцелел только потому, что в памяти все лился и лился мед моего детства.

Климов вздрогнул.

– Мои дети после курса развития личности хотят вернуться сюда. Я каждую неделю навещаю их в городе, – все тем же бесстрастным тоном продолжал Белобров. – В городе неплохо, но они хотят вернуться. Я должен сохранить дом для них.

– Тебе это не удастся. После войны здесь ничего не останется, – Климов махнул еще одну стопку. – Тебе найдут такую же долину с сопками – я лично прослежу. Построят тебе такой же дом – лично проверю. Только решай быстрей. Времени совсем нет. Я свою контору знаю: если нам поручили организовать войну, все разнесем строго по плану. Как бы мы ни были сильны, не нам бороться с Господином Миропорядком. Ты сам хорошо знаешь: когда перед ними стоит дилемма «человек или принцип», всегда выберут принцип. Если уж они на все готовы, обдери их, как липу, чтобы покувыркались, выполняя обещания.

– Боюсь, ты просто не можешь понять. У меня встречное предложение. Передай им, что буду стоять до конца. Там еще сохранились люди, которые помнят, как я это умею делать.

На сей раз в кабинете президента НОП «Война и мир» кроме генерала Винник присутствовали два мутных молчаливых господина в синей униформе, которая делала их похожими на технический персонал компании. Их лица, словно подтертые ластиком, который убрал все проявления индивидуальности, не выражали ровным счетом ничего. Генерал Винник больше не костерила майора Климова, не грозила ему увольнением или какой-либо служебной расправой. Она давала ему последний шанс.

– В ходе дополнительных переговоров нам пришлось признаться противнику в этой проблеме, – сдержанно говорила Винник, глядя куда-то мимо Климова. – Формально присутствие Белоброва в зоне военных действий означает, что мы используем не согласованное с противником оружие. При этом использование на Земле специалистов, подобных Белоброву, запрещено секретным Шанхайским соглашением. Если мы не можем решить проблему с Белобровом, мы проигрываем эту войну. Однако Наблюдательный совет вошел в наше положение и присудил «ничью». Теперь мы будем совместно с противником эксплуатировать участок на Луне. Все было бы хорошо, но в их государстве намечаются выборы, и нынешнему президенту нужна победоносная война любой ценой. Их подрядчики в ходе пиар-кампании распалили в нации такую заинтересованность в этом лунном участке, что «ничья» не прокатит. Иначе нация прокатит президента на выборах. Договорились так: мы отводим свои войска, Мирный Трибунал и Наблюдательный совет закрывают глаза, противник уничтожает Малые Силки с Белобровом или без него, и – соответственно – побеждает в войне. А потом вроде как делает жест доброй воли, дарит нам сотрудничество в эксплуатации лунного участка.