Россия. История успеха. После потопа - Александр Горянин

Процессы приватизации, начатые при Ельцине, продолжаются. Подсчитано, что до конца 2010 г. в полноценной собственности окажется уже 22 млн участков земли с постройками на них, а всего может быть приватизировано от 30 до 40 млн участков, оценки расходятся. Если считать вместе с членами семей, то этот вид приватизации коснется большинства населения страны.

Ельцин предотвратил возврат коммунистов не только своей решимостью в сентябре – октябре 1993-го. Хорошо их зная, он как скала преграждал им путь все девяностые. И не с помощью штыков, а вполне демократическими мерами. Именно от этого его предостерегали многие, говоря, что, столкнувшись с резким ухудшением жизни, народ снова полюбит коммунистов и приведет их к победе на выборах. Его уговаривали – в том числе и некоторые демократы! – отказаться от выборов вообще. Потрясающе, что человек с таким прошлым отверг все подобные предложения. Он, как оказалось, знал свой народ лучше. У него был свой мост к исторической России.

Меня всегда восхищало отношение Ельцина к СМИ. Откуда в нем такая терпимость, где он научился ангельски сносить нападки? Он ни в чем не ущемил не только журналистов. Все его законодательные инициативы и поправки расширяли поле свободы, ни одна не была направлена на то, чтобы утеснить человека.

После выборов 1996 г. много писали, что Ельцин победил благодаря тому, что СМИ манипулировали избирателями, что банки вложили в его победу страшные деньги. Такое объяснение вызывает улыбку. Наверное, вложили. Но могли и не вкладывать. Результат был бы тот же, потому что страна голосовала не за Ельцина, а против возвращения коммунистов. Судьбу России решило тогда чувство самосохранения людей, которые точно знали, что именно они не хотят потерять. В том-то и состоит величайший подарок судьбы, что люди, которым есть что терять (далеко не в одном лишь материальном смысле и даже главным образом во внематериальном), уже в 90-е составляли большинство населения страны. Это новые люди России, вне зависимости от возраста. Их достаточно, чтобы исключить победу коммунистов на обозримое будущее[52].

Жаль, никто из команды Ельцина не убедил его, насколько важно постоянно объяснять народу действия власти. Миллионы людей пережили тогда кризис привычного образа жизни, и каждый сам должен был найти объяснение происшедшему. Далеко не всем это было по плечу. Власть же практически никогда ничего народу не объясняла. Объяснения с самого начала были отданы на откуп СМИ, зачастую недружелюбным и (или) безграмотным. Но вот что интересно: оказывается, Егор Гайдар предлагал создать при правительстве группу, которая бы занималась разъяснением реформ, но Ельцин на это ответил: «Вы предлагаете возродить отдел пропаганды и агитации, какой был в ЦК КПСС? Пока я президент, этого не будет». Поневоле задумаешься: а не обернулось ли бы предложение Гайдара и впрямь худшим злом?

Если летом 1991 г. Ельцин был истинным вождем, обладавшим небывалой поддержкой, то в декабре 1999-го весть о его досрочном уходе была почти всеми воспринята с облегчением. Он все больше раздражал людей, от него устали, и это до сих пор страшно мешает оценке его великой роли в становлении новой России.

Рано или поздно о нем напишут в учебниках примерно так: «Движимый поразительным чутьем, он выполнил почти невыполнимое, проведя страну по лезвию ножа». Ельцин расчистил пространство, он разрешил всем гулять по траве, чтобы возникли натоптанные дорожки. Замостить ту или иную (тем узаконив) либо нет – это он оставил российским политикам XXI в. Уходя, Ельцин указал, как на преемника, на полную противоположность себе. Вопреки социологам, убеждавшим, что никакой веры Ельцину в народе уже не осталось, народ проголосовал за ельцинского кандидата.

Правда, если от масштаба будущих учебников перейти к более крупному масштабу, придется делать уточнения. Вот что рассказал журналу «Smart Money» (№ 14/104, 21.04.08) чиновник высокого уровня на условиях анонимности: «Никто так и не понял, к какому краю пропасти мы тогда [к концу апреля 1997 г.] подошли. Несколько республик уже не платили налоги в федеральные бюджеты. Законодательство было у каждого свое. Когда начались события в Дагестане, татарский парламент выступил с заявлением о том, что они прекращают отправлять призывников в Российскую армию. Это могла бы быть цепная реакция. Две-три недели демонстрации слабости – и в национальных республиках могли начаться необратимые процессы. Потом все с умным видом доказывали бы, что распад Российской Федерации был предопределен ходом истории, как развал СССР». В этой обстановке Путин был назначен первым заместителем главы президентской администрации, отвечающим за регионы. Десяти недель ему хватило, чтобы привести в чувство тех, кто в этом нуждался. И нам после этого толкуют про «неумолимую историческую предопределенность», к примеру, революции 1917 г.

История девяностых годов еще будет написана. Ныне эти годы предельно демонизированы, но одно-два поколение спустя «дикая приватизация», притворные аукционы, олигархократия, задержки зарплат, топливные кризисы, дефолты, бегство капитала и прочие бесспорные беды 90-х, конечно, будут видны под лупой историка, но, приведенные ходом времени к истинному масштабу, они займут подобающее им место среди других – куда более важных – деталей полотна «Преображение России».

Часть третья

Преображение состоялось

Глава первая

Напрасное уныние в стане победителей

1. Чист ли Николай II перед советской властью?

Преображение состоялось. Наше постперестроечное развитие – не подражание чьему-то образцу. Повторю еще раз: Россия вернулась к цивилизационному выбору, который однозначен на всем ее пути – от Крещения и до 1917 г. Но вправе ли мы утверждать, что восстановили свои прежние ценности, свое природное самоощущение? Вправе ли был человек, пережидавший бурное наводнение на крыше своего дома, надеяться, что, едва сойдет вода, он вновь увидит милый сердцу цветник с анютиными глазками и качалку с пледом и томиком Тютчева? Как ни грустно, на месте этих превосходных вещей неизбежно должны были оказаться тонны ила, песка, мусора, коряг да раздутые трупы животных. Нужна беспримерная многолетняя уборка. Порой кажется, что эта уборка продвинулась уже довольно далеко, а порой – что мы стоим на месте. Капризных это раздражает, трудности воспринимаются как нечто незаконное: мы-де так не договаривались.

России не удалось преодолеть свое расщепленное сознание – видимо, на это уйдут десятилетия. Хороший пример. Начиная с 1990 г. у нас, как считается, проведена массовая реабилитация жертв тоталитарного режима – но не борцов против тоталитарного режима! Несмотря на все официальные осуждения тоталитаризма! Логика реабилитации была такова: если кто-то получил свой приговор как шпион, вредитель, «подкулачник», саботажник, диверсант и т. д., а на самом деле таковым не был, он подлежал реабилитации («необоснованная репрессия»). Если же он действительно боролся против тоталитарной власти, то реабилитации не подлежал. Удостоившиеся торжественного перезахоронения в Донском монастыре генералы Деникин и Каппель ни в коем случае не были бы реабилитированы, если бы их жизнь закончилась (предсказуемым образом) в СССР.

Эту коллизию никак не удается преодолеть. Более того, ее логике подчинились даже потомки Романовых, требовавшие реабилитировать царскую семью. Генеральная прокуратура России отказывала в этом, настаивая (и тут с ней можно было согласиться), что царская семья была убита «группой лиц» – т. е. попросту бандитской шайкой. Но давление было таково, что Президиум Верховного суда РФ все же объявил царскую семью реабилитированной. Эта уступка означает легитимацию задним числом самозваного бессудного органа, причем с единственной целью: объявить вынесенный им «приговор» необоснованным, а Романовых – чистыми перед советской властью[53].

Романовы нуждались в реабилитации не больше, чем Колчак, Унгерн, Щастный или Щегловитов. Щастный, впрочем, реабилитирован; не прекращаются попытки добиться реабилитации А. В. Колчака. Трудно не согласиться с омским губернатором Леонидом Полежаевым, сказавшем года три назад, что Колчака «время реабилитировало, а не военная прокуратура».

К сожалению, избежала судебного и официального осуждения сама тоталитарная утопия, режим «профессиональных устроителей всеобщего счастия на земле» (Бунин), и это еще долго будет искривлять жизнь российской нации. Какой-то коммунистический юрист, выступая по телевидению, уверял, что такое осуждение невозможно хотя бы потому, что слово «тоталитарный» – не юридический термин, «это слово журналистское, и в официальных документах вы его не найдете». Естественно, врал. Закон Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г. (№ 1761-1) начинается словами «За годы советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства». Словосочетания «тоталитарное государство», «тоталитарный режим», «тоталитарный сталинский режим», «тоталитарная система», «тоталитарные репрессии» встречаются в официальных документах многократно.