Записки экспедитора Тайной канцелярии. К берегам Новой Англии - Олег Рясков

Плахова сия информация заставила поднять шляпу и взглянуть на Андерсена совсем другими глазами. Именно об этой тайной экспедиции рассказывал ему Ушаков тогда в карете.

— Ну а дальше что? — Егорке не терпелось услышать продолжение.

— А что дальше? Дальше заболел я… отстал от корабля.

— Понятно, — сказал Семен с досадой на то, что поверил этому сказочнику, как простак. — Значит, про экспедицию вы так ничего и не знаете, — он снова надвинул шляпу на глаза.

— Ну, судя по тому, что из каперов в Россию никто не прибыл, видать, до Мадагаскара так никто и не добрался…

— Бедолаги, — с сочувствием вздохнул Егорка.

Ему и так вся эта морская канитель уже порядком поднадоела, а как представил он себе, что целый корабль, а то и оба пропали в пучине океана, то и совсем разжалобился. Это как же не повезло морячкам.

Рассказ Андерсена был, конечно, занятным, но мало-помалу всех слушавших сморил сон. Все-таки прошли они сегодня немало, вот усталость и взяла свое. Закемарил даже Егорка, снаряженный в караул. Как только Бен понял, что остался без присмотра, так сразу же придвинул раскаленные угли под сковавшие его ноги цепи. И невдомек ему было, что из зарослей за ним наблюдает пара внимательных глаз.

Глава 9, о занозе, иногда смягчающей пиратское сердце

Плахов проснулся ранним утром от крика Егорки:

— Ваша милость!

Семен сел и протер глаза:

— Что стряслось?

— Ваша милость, сбежал, паршивец. Кандалы снял и убег!

Плахов вскочил и осмотрел брошенные оковы. Пирату удалось разогреть их в огне костра и таким образом ослабить. Так что наутро Вангуверу, Плахову, Егорке и Грине досталось лишь жалкое зрелище цепей, присыпанных пеплом. Но едва они посмотрели на заросли, из которых донесся хруст сломанной ветки, как увидели зрелище куда более впечатляющее: несколько фигур экзотической наружности показалось из-за деревьев. Эти ребята были хорошо вооружены.

Воронцову побег Бена ничуть не интересовал. Может быть, она и придала бы этому факту хоть какое-то значение, если бы не одно важное обстоятельство. Проснувшись, она выяснила, что забыла взять с корабля гребень. Зеркальце в мешке оказалось, а вот гребень, как она ни искала, так и не обнаружился. Расстроенная, Анастасия пыталась хоть как-то совладать с упрямыми локонами.

— Ну вот, теперь я весь день буду похожа на дикарку, — ворчала она себе под нос. — И напугаю дикарей больше, чем они нас.

— У вас есть все шансы это проверить, — ответил ей Плахов и кивнул на непрошенных гостей.

Настя в ответ лишь скорчила забавную гримасу и показала обидчику язык. Но тут ей и вправду стало не до шуток — человек, больше похожий на большую кошку, спрыгнул с откоса в паре шагов от нее. Перья на голове и раскрашенная физиономия привели девушку в неописуемый ужас, и она огласила пронзительным криком окрестный лес. Стая испуганных птиц взмыла в небо. Чуть совладав с собой, Воронцова вспомнила об этикете. Она улыбнулась и испуганно произнесла:

— Здрасьте…

Вождь этикету обучен не был, зато его очень заинтересовали жемчужины на шее белокожей. Он протянул руку и рванул бархотку. Сжав ее в кулаке, он гордо поднял трофей и продемонстрировал его своим воинам:

— Милу оки скво лаера!

Те приветствовали его одобрительным криком. Они тоже времени зря не теряли — плотным кольцом окружили незадачливых путешественников. Русские не успели оказать сопротивления и теперь стояли, пытаясь понять, что эти дикари намерены делать дальше. Но как только Плахов увидел, сколь негалантно обошелся дикарь с его дамой, он тут же перестал размышлять и перешел к действиям.

— Э-э-э, — Семен аккуратно отвел копье, что преграждало ему путь к любимой: — Позвольте, — улыбнулся он обладателю копья. — Милейший, — Плахов похлопал вождя по плечу, — так нельзя, перед вами дама.

Вождь с удивлением смотрел на бледнолицего пигмея, что-то бормочущего на непонятном языке.

— Я говорю, чужое брать нехорошо, — Плахов настойчиво дернул за бархотку, но вождь не намерен был расставаться с добычей. — Вещицу верни, дурилка крашенная.

С этими словами офицер резко развернул индейца за плечо и нанес ему удар в челюсть. Но тут же его самого оглушили чем-то твердым, и он упал в траву.

Тем временем Бен, так счастливо избежавший неприятностей, на всех парах спешил к лодке. Ее-то он нашел без труда. Прилив уже закрыл днище, и волны весело били о борт. Но вот корабля на горизонте не обнаружилось.

– God demon! — взревел пират. — Why is everything against me? Where is my ship?![10]

Но как бы то ни было, надо было побыстрее отчаливать от этого недружелюбного берега, а то с минуты на минуту караульный проснется и снарядит погоню. И рядом с лодкой на открытом всем ветрам пространстве он станет отличной мишенью. Прощание с жизнью, которая, наконец, начинала ему улыбаться, как-то не входило в ближайшие планы Бена Андерсена.

Не теряя более ни минуты, он подошел к лодке, бросил на дно ружье, камзол и попытался столкнуть ее в воду. Это оказалось не так легко — за ночь днище увязло в песке. Бен поднатужился, но тут увидел прелюбопытнейшее шествие: вдалеке в сопровождении краснокожих, связанные между собой рогатинами, шли его недавние недруги. Бен с лицом прорицателя довольно крякнул:

– Indians, I told them[11], — и с удвоенной энергией принялся толкать лодку.

Но какая-то странная сила вдруг заставила его остановиться. Ничего не связывало его с этими людьми. Нос его шаланды смотрел совершенно в противоположную от их жизненного пути сторону. Но заноза, расположившаяся чуть повыше желудка, заставляла его делать то, что он делать ну никак не собирался. Бен достал ружье и прицелился.

Пленники были слишком далеко.

Гриня, и не подозревавший о человеколюбии, терзавшем пиратское сердце, был занят исключительно своей судьбой. Так в мире устроено. Когда тугая веревка или сучковатая рогатина сдавливает горло, тебе нет дела до христианских добродетелей.

— И что они теперь с нами сделают? — спросил матрос у Егорки, что брел понуро чуть впереди с рогатиной на шее.

— Я слышал, что они втыкают щепки в тело человека, а затем поджигают.

— Кого поджигают?

— Щепки.

— А… — протянул Гриня.