Любовь под прицелом - Аркадий Карасик

Любаша говорила откровенно, не обходя запретных тем, не маскируя острых словечек. Она открывалась передо мной, красивая и гордая, сбрасывая обманные одежды, гордясь ослепительной своей наготой. Я верила Тихону… До тех пор, пока не познакомилась с тобой. Казалось бы, ничего особенного, обычный «извозчик», каких у нас перебывало немало. Но ты не полез мне за пазуху, как это при каждом удобном случае делает Владька. Не стал оглядывать меня, как скаковую лошадь перед бегами. Там, в Ногинске, ты смотрел на меня как на равного тебе человека. С восхищением и уважением… Нет, Коленька, боюсь, тебе этого не понять. Ты пришел в Тишкину компанию из другого мира, и «другой галактики…

— Нет, почему же, я понимаю…

Действительно, под свежим ветром Любашиной откровенности рассеялась дымовая завеса, заменившись черными, грозовыми тучами гнева и раскаяния. Попади сейчас в мои руки Тихон — удушил бы, разорвал на части. Точно так же, как совсем недавно я мечтал поступить с его подручным.

— И даже когда перед отъездом Тишка посоветовал не особенно противиться притязаниям Владьки, я… согласилась Омерзительно, конечно, понимаю, но к тому времени я узнала, что ты женат, что других баб у тебя нет… Спрашивается, для кото мне сохранять себя? Пусть попользуется Владька, пусть после того, как он возвратит меня хозяину, тот за определенную мзду уступит меня другому… И все же… и все же, когда этот прыщеватый слизняк заявился вечером ко мне домой и предъявил права на обладание мной, я вышвырнула его вон. Самым примитивным способом — стулом по заднице… Хорошо еще — не по голове… Владька призвал на помощь Тишку. Тот долго смеялся над изгнанным из рая дьяволом, потом изрек прописную истину. Дескать, если ты с бабой не можешь справиться, зачем мне такой помощник? Привяжи ее к постели: руки к спинке — вместе, ноги к другой спинке — врозь — и наслаждайся… Отвергнутый воздыхатель последовал совету хозяина. Чтоб я не сопротивлялась — оглушил ударом по голове… Изнасиловал — понимаешь мерзкое значение этого слова! — изнасиловал бесчувственную ничего не понимающую женщину… В принципе, если мерить мою жизнь привычной меркой — ничего особенного не произошло. Разве Тихон, получая наслаждение от владения моим телом, одаривал меня тем же? Нет, я выполняла в его постели работу определенного типа… Когда это делал Владька — просто поменялись работодатели, и все… И вдруг на следующий день неожиданно для себя я поняла: мужчин больше у меня не будет. Или Коленька, | или — никто… Убью очередного претендента, лишу жизни себя, но кроме мужчины, которого полюбила, никто не будет владеть мною…

Мне бы возмущаться, а я тихо радовался. Ибо только сейчас понял, что благодетельница-жизнь свела меня с настоящей Любовью. Ольга, мать, отец, Фимка, Никита — все они стоят по другую сторону моего существования, а я — рядом с грешной, такой милой и ласковой, своей судьбой.

Не говоря ни слова, я склонился к девушке, обнял ее за талию, приподнял над подушкой. Ко мне навстречу потянулись полуоткрытые ее губы…

А потом окружающий нас мир покачнулся и рухнул… Кто-то дергал дверь… По радио передавали информацию о ближайшей остановке… Состав дергался, то ускоряя ход, то притормаживая… Поезд останавливался на станциях, трогался с места, снова замирал… Слышались возбужденные голоса пассажиров, плач и смех детей, вздохи расставаний…

Все это происходило будто на другой планете.

В моих объятиях вздрагивало обнаженное женское тело…

Я боялся причинить Любе боль, но ещё больше страшился оставить её неудовлетворённой. Женщины такого унижения не прощают. Поэтому вошел в неё максимально бережно, не на всю глубину. Видимо, Любаша разгадала мои опасения — её ладони легли мне на ягодицы, надавили, заставляя углубиться в лоно.

Пришлось подчиниться.

Вторая, мучающая меня проблема тоже разрешилась. Когда я почувствовал, что мой «инструмент» закаменел, и приготовился сработать, лежащая подо мной женщина тихо и сладостно застонала…

Люба походила в это мгновение на невинную девушку, неопытную и нежную, впервые познавшую сладость объятий любимого мужчины. Она впитывала в себя мужскую ласку, наслаждалась ею и благодарно возвращала…

В минуты отдыха, припав разгоряченной головкой к моей груди, тихо смеялась…

И все начиналось сначала…

Не надо самого себя обманывать! Я полюбил не девчонку — зрелую женщину, уже побывавшую под мужчиной. Если верить Владьке, не под одним. Судьба подарила мне красивую, умную, обольстительную грешницу…

А разве я безгрешен?

Память нарисовала нормировщицу Катю, которой я овладел в кладовке на мешках с цементом. Правда, она не особенно сопротивлялась, скорее, притворялась неуступчивой…

А вот представительница заказчика, принимающая выполненные работы, сама, после первого же невинного поцелуя, бесстыдно забралась в мою ширинку…

Секретарша начальника управления, кокетливая дама бальзаковского возраста сама пригласила меня на день рождения и охотно отдалась на полу. Мало того, предложила изобразить собачью случку, и не постеснялась опуститься на колени, предварительно раздевшись сама, и освободив от одежды «кобеля»…

Грехов набралось на удивление мало. И всё же, какое я имею право осуждать несчастную женщину?

— О чём задумался, Коленька? — Возвратил меня в реальность голос Любаши. — И зачем ты оделся? — она шаловливо оттянула резинку моих трусов. Случайно задев восставшую мужскую плоть, удивлённо вздрогнула, но руки не убрала — наоборот, сжала мой «инструмент» в кулачке. — Господи, какая прелесть! Ты уже готов продолжить начатое? Даже не отдохнул, как следует… Долго находиться в напряжении — вредно для здоровья. Иди ко мне, бычок, сниму стресс, успокою… Заодно, полечусь сама, — тихо добавила она, спрятав раскрасневшееся лицо на моей груди.

На этот раз я не стал осторожничать — внедрился вглубь женского лона, и принялся с такой энергией обрабатывать его, что Любаша тут же застонала и обмякла…

4

До самого Иркутска мы наслаждались близостью. Не только физической — много разговаривали, фантазировали о нашем будущем, строили планы совместной жизни.

Никто не мешал. Владька, будто поняв бесперспективность своих притязаний, в коридоре не появлялся, меня на разборки не вызывал. Залег в купе, словно медведь в берлогу…

Осталась у нас единственная «заноза» — передача пакета в Иркутске. Пройдет благополучно — безоблачное небо, неоглядная солнечная даль…

Конечно, я оставлю жену… бывшую жену, ибо превратить Любашу в любовницу — абсурдно, несуразно. Бросим мы с ней Москву, уедем в Сибирь, в глухую тайгу, в сопки. Безработным строитель не останется — не та профессия! Не получится строить — валить лес, водить грузовики. Много ли нам нужно, чтобы прожить!

Любаша соглашалась, подсмеивалась над моим энтузиазмом и наивностью.

— Ты будто на свет Божий народился… С милой рай и в шалаше, — почти пропела она. — Не будет для нас ни рая, ни шалаша, милый фантазёр. Поверь, не будет. Мы с тобой попали в клетку, будто птицы, нам из нее до самой смерти не выбраться…

— Но ведь птицы улетают! — возражал я, недовольный приземлёностыо Любашиных рассуждений. — Вот мы и улетим, поселимся в глухомани — не отыщут…

— Не существует нынче глухомани, Коленька, нет ее. Осталась в сказках да во снах… Вот развозим мы с тобой неизвестно какие посылки. Кому? Людям, подручным Тихона и его шайки. Они по приказу шефа тайгу обшарят, сопки облазят, а нас найдут повяжут беглецов и представят ему на суд и расправу… Не зря он им деньги платит…

— Ты действительно не знаешь, что находится в пакетах?

— Точно не знаю, но догадываюсь… Давай вскроем последний пакет, поглядим…

— Не опасно?

— Страшней смерти ничего нет, а нам умирать не положено — только жить начали… Доставай!

Вытащили пакет, осмотрели снаружи. Плотная оберточная бумага не заклеена — аккуратно перевязана шпагатом. Это хорошо — можно познакомиться с содержимым и также аккуратно завернуть. Никто не догадается, если соблюсти все перегибы и складки…

Любаша отобрала у меня загадочный пакет, точными движениями гибких пальцев развязала узелок, медленно развернула бумагу…

Мы замерли, не веря своим глазам. Перед нами… пачки денег, заклеенные полосками разноцветной бумаги… Ничего себе, посылочка! Неужели две предыдущие — с подобной же начинкой? И зачем Тихон раздаривает миллионы? Может быть, не раздаривает, а получает взамен нечто более ценное?

Пришли в себя и пересчитали деньги. Восемь пачек, в каждой по тысяче сторублёвых купюр… Всего в пакете восемьсот тысяч, почти миллион. Такого количества денег я никогда раньше не видел. Что там видеть — представить себе не мог.

— А что, если мы реквизируем одну пачку? — предложил я в шутку, не сводя взгляда с невероятного богатства, лежащего перед нами. — Сколько лет можно безбедно прожить…