Девять мечей Акавы - Иван Франке

Эстер еще продолжала что-то рассказывать, но Владислав уже не слышал. Глаза его снова закрылись и он, покачиваясь как опавший в воду листок, спокойно уплывал в забытье, под неторопливое журчание красивого девичьего голоса.

— Эстер. Ты меня помнишь? — спросил он едва ворочая языком. — Мы раньше вместе рабо…

Через два дня, когда ему разрешили вставать, Эстер пригласила Владислава в итальянский ресторан пообедать. Молодая парочка, держась за руки, подошла к кабинке телепортала и, набрав код одного из итальянских городов, шагнула внутрь. Как только дверь за ними закрылась, свет моргнул и дверь снова открылась, открывая вид на залитый солнцем итальянский дворик.

Вообще-то люди понимали, что моргает не свет, а сознание человека в тот момент, когда его разбирают на атомы, чтобы в виде кодированного сигнала переправить в другой портал и собрать вновь. Но человек имеет обыкновение считать свое я чем-то незыблемым, и поэтому краткое отсутствие своего «Эго» воспринимает лишь как мигание света.

Выйдя с девушкой под полуденное солнце итальянского города, Владислав, одетый в темно-синие джинсы и плотную льняную рубашку, сразу понял, почему его спутница, обычно предпочитающая джинсы любой другой одежде, вдруг оделась в тонкое легкое платьице. Ткань была настолько тонка и прозрачна, что он без труда мог разглядеть отсутствие под ней бюстгалтера. Проклиная себя за непредусмотрительность и обливаясь потом, он пристроился в тени под зонтом и, заказав себе пиццу, сидел потягивая лимонад и любуясь девушкой, которая вдруг растеряв всю свою важность, весело щебетала, рассказывая ему дальше его же приключения, но с точки зрения медицины.

— Хорошо еще, что не с точки зрения патологоанатома, — мелькнуло у него невольная мысль, когда она начала рассказывать, в каком состоянии его подобрали.

— Представляешь, — продолжала Эстер, — когда мы на тебя наткнулись, ты был больше похож на труп. Немногим лучше, чем та женщина-мумия.

— Ее звали мисс Джонс, — вставил Владислав. — Если это ее настоящее имя, конечно, и умерла она от укуса пиявки-гаргонида. Ты знаешь, что я выяснил. Они, эти пиявочки, если получат кровь человека, могут принимать на какое-то время его облик и весьма правдоподобный к тому же.

— Да? — осеклась Эстер, — Серьезно? Или ты мне голову морочишь? А имя мы от ее напарника выяснили, уже давно.

— Я надеюсь, что был еще в своем уме, — буркнул Владислав. — Хотя и меня одна тварь куснула.

— Это интересно, — задумчиво сказала Эстер. — Я поговорю с доктором Костровым, возможно это прояснит кое-что. Впрочем, вот что: доедаем пиццу и обратно в город к доктору. Сам ему все и расскажешь, — скомандовала она тоном, не допускающим возражений.

— Но я бы еще с тобой в кино или на танцы, — начал было Владислав неуверенным тоном.

— Нет, доктор сказал в морг, значит в морг, — с улыбкой отрезала она, а потом, немного смягчившись, добавила. — Кино и танцы — она сделала многозначительную паузу, — от нас никуда не денутся.

Сунув в щель стола свою кредитку, она расчиталась и взяв подопечного за руку, потянула за собой. Владислав нехотя повиновался, видя какое удовольствие девушке доставляет водить его за руку, словно ручного медведя и чувствовать себя этакой укротительницей тигров.

Вернувшись в город, городом сейчас они называли Аир-Ригу, где находилась штаб-квартира космического интерпола а все остальные летающие города-острова были для них «Италией», "Грецией", «Америкой» и т. д., молодые люди еще добрых двадцать минут добирались по эскалаторам до поликлиники. Пока они были в Аир-Палермо, их собственный город повернулся вокруг оси и телепортал отправил их, естественно, из «Италии» до ближайшего портала их Аир-Риги. Люди, которые не ленились следить за графиком поворота островов, иногда прыгали не напрямую из города в город, а используя другие города как промежуточные станции, выходили из портала в двух шагах от дома.

Наконец Владислав, буксируемый неутомимой девушкой, поднялся на скоростном лифте на стодвадцатьпервый этаж и уже через две минуты повторял пережитое на краю болота.

— Ну-с, батенька, удивили вы нас, — доктор довольно потирал руки. — Уже второй раз удивили. Сначала после укуса калтиллы живы остались, а теперь значит и в контакте с гаргонидом побывали. Занятно, занятно. А знаете, батенька, вот теперь становится понятным кое-что. Животные на том материке имеют в большинстве своем очень толстую и твердую шкуру и калтилла, это насекомое, похожее на осу, просто не в состоянии ее прокусить. Именно прокусить, а не ужалить. Калтилла имеет свой яйцеклад между мощными жвалами и, прокусив кожу, как бы срыгивает в ранку сотню-другую микроскопических яиц. У больных животных шкура становится тонкой и потому доступной калтилле. У здоровых ее и пулей крупнокалиберного пулемета не возьмешь. Эта, с вашего позволения, «оса» — своеобразный санитар леса. Вот скажите, милейший, вы много видели детенышей в лесу? — прервал свою тираду профессор.

— Ни одного, если не считать убитого мною ящера, — смутился Владислав.

— Правильно, — подтвердил профессор, и смешно задрав свою козлиную бородку, посмотрел на просвет линзы своих очков, затем протер их полой халата, снова оценил стекла на просвет и водрузил очки на нос. — Так о чем я?

— Правильно, — имитируя его интонацию, подала голос молчавшая до сих пор Эстер.

Профессор с укоризной посмотрел на нее, а затем продолжил:

— Так вот, у детенышей очень тонкая шкура, и они весьма уязвимы до поры до времени, — продолжал он. — Как вы уже имели возможность убедиться, они живут, прикрываясь складками кожи своих родителей до тех пор, пока их собственная кожа не задубеет. Потом они становятся самостоятельными. Ну а то, что вы, милейший, за змеехвост приняли — это «рука», да, да — это своеобразная рука, ведь надо же как-то деткам пищу доставлять. Хотя не скрою, некоторые, весьма любопытные экземпляры имеют привычку охотиться своим хвостом, как этот ваш хамелеон, например, и даже имеют ядовитые железы для этих целей. Так вот животные, укушенное этой «осой», живут от силы сутки, затем их просто сжирают сотни личинок изнутри.

Раденко при этих словах поежился, чувствуя, как мурашки побежали по спине.

— Вы же протянули более суток и остались живы. Когда мы вас подобрали, — продолжал как ни в чем ни бывало профессор, поглядев на Владислава поверх очков, — Ваша кровь буквально кишела ими и нам пришлось несколько раз фильтровать ее, держа вас все это время под наркозом. В усыпленном состоянии личинки не могут закрепляться на стенках сосудов, и мы в конце концов их всех выудили. Но именно тут мы и столкнулись с первой загадкой. Почему они до сих пор не прогрызли стенки вашей кровеносной системы и не взялись кушать вас, несмотря на свое развитие. Они вообще выглядели какими-то вялыми, сонными что ли. В крови у вас мы обнаружили еще одно интересное белковое соединение, но приняли его сначала за продукт жизнедеятельности этих личинок, однако поместив личинку в образцы чистой донорской крови, наблюдали их резкую активизацию. Они словно просыпались от спячки. Получается, что именно этот белок тормозил их активность. Это и натолкнуло нас на мысль усыпить их всех прямо у вас в крови, а затем отфильтровать. Это все, конечно, весьма упрощенно.