После банкета - Юкио Мисима

Закрыв за собой стенную перегородку, Кадзу, не присев, гневно выкрикнула:

– Господин Ямадзаки, вы ужасный человек! К мужу приходили с таким важным предложением, а вы мне ничего не сказали!

Когда Кадзу сердилась, ее тонкие брови взлетали, рот кривился, завязанный чуть ниже обычного пояс оби и пряжка на шнуре выглядели как щит. Пряжку она носила не набок, а по-деревенски – четко посередине, поэтому и возникало такое впечатление.

– Сядьте, – произнес Ямадзаки.

Он настойчиво объяснял суть дела ей на ухо, а она сидела отвернувшись, с видом упрямого ребенка. По его словам, все это лишь запутало бы ее, а для нее важнее сосредоточиться на кампании. «Ногути не принял во внимание посулы Консервативной партии, и будет гораздо лучше, если совет ему даст не жена, а кто-то из партийных лидеров», – говорил Ямадзаки. В телефонном звонке Нагаямы его очень порадовало, что незаконная предвыборная агитация, которую ведет Кадзу, пугает противников. Те выставили кандидатуру Тобиты Гэна, но подобрать кадры невероятно трудно, и сегодняшний разговор показал, что Консервативная партия в своем кандидате не уверена. Нынешний губернатор никак не уходит со своего поста, скорей всего, из-за сложностей с кандидатом от Консервативной партии, которого всё не могли согласовать с премьер-министром. Жаль, что Ногути по политическим соображениям не воспользовался предложением. Но главное, чтобы его супруга не сомневалась: ее усилия приносят плоды, сейчас это очевидно.

Ямадзаки буквально разжевывал все это Кадзу.

И она вдруг просияла, точно залитый солнцем сад.

Ямадзаки подумал, как прекрасно столь переменчивое лицо. На губах уже проступала улыбка, новое лицо было свежим, как у младенца, в нем не осталось и следа от бушевавших только что чувств.

– В таком случае мы это отметим. Сегодня вечером выпьем с вами.

Кадзу встала, раздвинула стенную перегородку и выбежала в небольшой соседний зал. Стены там были расписаны чудесными картинами Татэбаяси Кагэя[33] в подражание Корину[34] – с деревянными мостиками над серебряным потоком и цветами ириса. Кадзу уже открыла двери в сад, поэтому Ямадзаки увидел зеленый уголок, который уходил дальше в мокрую зелень.

В ранних сумерках под дождем закрытый для посетителей «Сэцугоан» был несравнимо красивее, чем ресторан с шумными гостями. В прохладном полутемном зале обстановка и картины на стенах своим блеском привлекали взгляд. Для Ямадзаки, смотревшего на Кадзу со спины, она выглядела фигурой театра теней, но при этом была так переполнена жизненной силой, что, казалось, вобрала в себя всю прежнюю жизнь этого огромного опустевшего дома.

Стоя на краю крытой галереи и вглядываясь в сад, Кадзу, как попугай на дереве, рискованно цеплялась за дверной порог лишь кончиками пальцев ног в белых носках. Особого смысла в этом не было, но выглядело именно так.

Кадзу посмотрела на свои пальцы. На границе сумрачной комнаты и размытой садовой зелени они напряглись, точно смышленый, чистый, белый зверек. Кадзу распрямила пальцы. Белизна носков пошла сверкающими складочками. От неустойчивой позы напряжение, которое держалось только в пальцах ног, передалось всему телу, и внутри вспыхнул восторг опасности. Стоит слегка расслабиться – тело упадет на мокрую траву и каменные плиты, зароется во влажную от дождя зелень.

Ямадзаки вошел в зал и увидел, что Кадзу странно раскачивается взад и вперед.

– Что с вами?

Он в испуге приблизился.

Кадзу, обернувшись, громко, во все горло расхохоталась:

– Все нормально! Я не в том возрасте, чтобы получить инсульт. Просто так развлекаюсь. Ну, поехали выпивать!

Кадзу в сопровождении Ямадзаки отправилась по барам и кабаре, но, даже пьянея, Ямадзаки краешком глаза видел, как она всем, вплоть до официанток и посыльных, раздает визитки с нестандартно крупно напечатанной фамилией Ногути.

Ногути наотрез отверг проект компромисса с Консервативной партией, которая пыталась разными тайными способами на него повлиять. Через несколько дней юрисконсульт концерна «Фудзикава» заявил адвокату Ногути, что не может заниматься вопросом о покупке «Сэцугоан». Адвокат Ногути поинтересовался, в чем причина, и оказалось, что на него надавили со стороны премьер-министра Саэки. Тот неожиданно позвонил Фудзикаве Гэндзо:

– Ты сейчас не покупай «Сэцугоан». Сделать это перед выборами – значит дать оружие в руки врагу.

Ногути, услышав это, рассвирепел. Ямадзаки невозмутимо заметил, что теперь у них появилась благоприятная возможность сразиться с врагом, и после долгих уговоров организовал встречу с премьер-министром Саэки. Министр был моложе, однако Ногути отправился в его резиденцию и в своей высокомерной и неуклюжей манере осудил его за недостойное закулисное вмешательство в сделку с частной собственностью.

Премьер-министр с улыбкой почтительно возразил, что совершенно не в курсе ситуации.

– Не могу поверить, что вы так остро восприняли этот разговор. Чтобы премьер-министр звонил по телефону, как простой агент по недвижимости… Будьте же благоразумны. Скорей всего, господин Фудзикава использовал мое имя всего лишь в качестве благовидного предлога для отказа.

Он осведомлялся о жизни, обращался с Ногути как со стариком, предлагал помощь. Такое излишне почтительное обхождение уязвляло гордость старого дипломата. Подлинные интриги должны ощущаться кожей, как шелк, а у Саэки шелк был определенно искусственным. «Каков лжец!» – думал Ногути.

Вернувшись домой, он ничего не сказал, но его плохое настроение успокоило Кадзу. Виды на продажу «Сэцугоан» исчезли. Кадзу изо всех сил скрывала, до чего счастлива. Свой обман в области чувств она намеревалась возместить политической верностью.

Глава четырнадцатая

Наконец-то выборы

Губернатор Токио сложил полномочия в последней декаде июля, и сразу же опубликовали сообщение о выборах. С этого момента и до выборов десятого августа, в течение пятнадцати дней, официально разрешалась предвыборная агитация.

Лето выдалось на редкость жарким. Кадзу хлопотала вовсю, вторично заложила «Сэцугоан», добыла тридцать миллионов иен. На втором этаже здания S в деловом районе Юракутё сняли контору для предвыборного штаба.

Утром накануне счастливого дня, когда Ногути должен был впервые выступить публично, между ними опять возник спор. Кадзу для такого события заранее заказала летнюю ткань самого высокого качества от «Джона Купера»[35] и прилагала огромные усилия, чтобы отправить мужа к портному снять мерки. Однако Ногути отказался и собирался выйти на уличное выступление в совсем пожелтевшем от старости английском льняном костюме.

– В выборах принимаю участие я, Ногути Юкэн. А не костюм. Я такое не надену.

В этом по-детски нудном ворчании любой разглядел бы скрытый в глубине души страх. Однако каждый из толпы слушателей, увидев новый пиджак старика, решил бы, что об одежде позаботилась жена.

– У него просто характер капризного ребенка. Это не имеет значения, пусть новый костюм сошьют