Они ведь едят щенков, правда? - Кристофер Бакли

Он приехал в «Разор» поздно вечером в пятницу, устав за длинную неделю и от раздувания синофобии, и от писательского труда (каждую ночь он засиживался чуть ли не до утра, работая над четвертым томом своей тетралогии, или квартета, или как там это называется, «Армагеддон»), и от препираний с Энджел. Все, чего ему хотелось сегодня вечером, — это просто влезть в пижаму, налить себе стакан бурбона, бьющего по мозгам, и перечитать то, что успел написать. Но такого рода удовольствия сегодня не были ему уготованы.

Когда они с Минди одевались, Жук умоляющим голосом задал вопрос, который, наверное, задает множество американских мужей: «Дорогая, а может быть, мы все-таки останемся дома?» Но он прекрасно понимал, что ничего из этого не выйдет. Сегодняшний вечер был победным раундом Минди — первым вечером в клубе после ее зачисления в команду. И Жук, хоть и возмущался тем, что придется опять отстегивать сотни тысяч долларов на парочку новых лошадей, чувствовал, что его жена все-таки заслуживает всеобщих аплодисментов. Она славно потрудилась — и вот теперь добилась некоторого признания. EQ[34], эта глянцевая библия конноспортивного мира собиралась подготовить большой репортаж о ней и прислать фотографа — и даже стилиста — прямо в «Разор». Подумать только!

Жук с симпатией и одновременно со смехом наблюдал, как Мин примеряет то одни, то другие украшения. Сегодня она никак не могла решить, какие же ей надеть.

— Может быть, эти?

— Отлично, — проговорил Жук.

— Уолтер, — вздохнула Минди, — ну какой от тебя толк, если ты на всё подряд говоришь «отлично»?

— Детка, мне понравились первые серьги. Мне понравилась и вторые. Когда я увидел третью пару, мне от счастья захотелось биться головой об стенку. Те, которые на тебе сейчас, мне тоже нравятся. Но, если ты так хочешь, я запросто могу сказать: «Ну, нет, это полный отстой!»

Минди уселась перед зеркалом, возясь с волосами.

— Нет, мне ни за что не надо было соглашаться на EQ. Я пошла на это только ради Сэма.

— Ради твоего тренера? Что-то я не понимаю.

— Это же знак благодарности, признательности ему. Мне-то это ни к чему. Кстати, они приедут в среду. Это целый день займет. Было бы хорошо, если бы ты тоже присутствовал. Хотя бы раз. А то люди уже начинают недоумевать.

— Недоумевать по поводу чего?

— По поводу нашего брака. Застегни-ка мне молнию.

— Ну, — сказал Жук, — если ты тревожишься за наш брак, тогда послушай: давай сегодня вечером останемся дома и будем развлекаться на полную катушку до первых петухов. Я откупорю бутылку восемьдесят второго года. Ну, давай! Что скажешь?

— Ты ведь не собираешься пойти туда в этом поясе и бабочке? Ну, Уолтер, ну пожалуйста. Они смотрятся так, как будто ты купил их в «Уол-Марте». Там же собираются люди со вкусом.

— Нет, дорогая, просто люди с деньгами.

— Ну, во всяком случае, они не носят таких поясов на талии и галстуков-бабочек с узором из ракет.

Этот пояс и галстук были прошлогодним рождественским подарком Чика Девлина.

— Мы будем сидеть за столом Гарри.

— Чудесно, — солгал Жук.

— Не знаю, почему ты решил его невзлюбить. Он-то к тебе вполне расположен.

— Вполне? Хочешь сказать — на минимально допустимом уровне?

— Уолтер! Если ты собираешься испортить мне вечер еще до того, как он начался…

Они молча доехали до клуба, где Минди встретили как местную героиню.

— Вы должны так гордиться! — твердили Жуку со всех сторон.

Он и гордился. Искренне гордился. Но ему не слишком-то нравилось, когда посторонние люди требуют от него подтверждения этого факта.

Гарри Бринкерхофф, владелец летающих конюшен, настиг Жука в углу, где тот укрылся, подвергнувшись очередному натиску реплик в духе «вы-должны-так-гордиться». Он сидел там с водкой и тоником — уже третьей порцией, — листая книгу из тех, что обычно кладут на кофейные столики: о знаменитых лошадях, носивших клички вроде Лорда Кардигана или Джеронимо и выступавших на скачках с препятствиями.

— Уолли! Вот вы где!

Гарри с некоторых пор взял привычку называть Жука «Уолли». Таким именем его никто больше не называл, и оно ужасно не нравилось Жуку. Он в отместку стал называть Гарри «Хэнком».

— Привет, Хэнк.

— Я вас повсюду искал!

— Ну, — улыбнулся Жук, — вот вы меня и нашли.

— Я просто хотел поблагодарить вас за спортивный азарт.

— Да я-то не большой спортсмен. Так — немножко теннисом занимаюсь, время от времени.

— Да нет, я говорю про лошадей для Мин. Я так рад, что она разрешила мне купить их для нее!

Из Жука как будто разом вышел воздух. У него была такая сумасшедшая неделя, что он и позабыл позвонить в банк и попросить о расширении кредитного лимита. Значит, Мин действовала на свое усмотрение? И ничего ему даже не сказала?

— Нам нужно было торопиться, — сказал Гарри.

Жук крепко сжал свой стакан с водкой и тоником. Гарри подмигнул Жуку.

— Но, пожалуй, я все-таки немножко разбираюсь в торговле лошадьми. Если бы чуть-чуть запоздали, то эти лошади уже ехали бы сейчас в конюшни принца Вазнара в Кентукки. Так что мы ловко его обошли!

Жук вспыхнул.

— Ну, — сказал Гарри, хлопнув Жука по плечу, — вы должны чертовски гордиться ею. Бен! Эй, старина, где же тебя носит? Джилл! Выглядишь сегодня на миллион евро! Уф! Я хотел сказать, швейцарских франков!

И Жука оглушило, будто пощечина, их веселое ржанье. Он отправился в бар за новой порцией водки. По дороге он заметил Мин и, взяв ее под локоток, оттащил от толпы поклонников.

— Гарри только что похвалил меня за спортивный азарт. За то, что я разрешил ему купить для тебя лошадей.

— Дорогой, я собиралась сама тебе рассказать. Нам нужно было действовать очень быстро. Я пыталась тебе звонить, но ты же сидел в своем потайном бункере и работал на благо мира, занимаясь гонкой вооружения. Ты ведь обещал мне поговорить с банком, а потом сообщить мне об этом? Или ты не помнишь?

Она поправила его галстук-бабочку с узором из ракет.

— Меня уже начинает это доставать. Кстати, что это за ракеты? И что — мы их сейчас против кого-нибудь применяем, а?

К ним приближались супруги Вандер-Кто-то.

— Минди! По-здрав-ляем! Мы так тобой гордимся! Уолтер, вы гордитесь этой девушкой или как?

Стол был уже накрыт для ужина.

Пока остальные рассаживались, Жук успел сходить в бар и еще раз заправиться. Это был уже который… пятый раз? Шестой?

Минди сидела рядом — с кем бы вы думали? — с Гарри. Жука усадили рядом — с кем бы вы думали? — с женой саудовского военного атташе. Когда все расселись по местам, Минди шепнула Жуку:

— Гарри подумал, она может оказаться тебе полезной. Покажи ей свой пояс и галстук.

Жук пытался завязать разговор с миссис Аль-Хазим, но дело продвигалось очень медленно. Она явно не испытывала ни малейшего интереса к Жуку, безошибочно почуяв, что он не миллиардер. Но после долгих стараний ему все-таки удалось добиться от нее поистине очаровательного признания, что Вашингтон кажется ей «приятнее Нью-Йорка».

У Жука появилась какая-то легкость в голове, и он вдруг заметил, что до сих пор не притронулся к еде.

— Я понимаю, куда вы клоните. — И Жук подмигнул миссис Аль-Хазим. — Тут у нас, в Вашингтоне, не так много евреев.

Миссис Аль-Хазим изумленно уставилась на него.

— Но, знаете, — продолжал Жук, — они не такие уж плохие ребята. К ним нужно только привыкнуть.

— Я говорила о нью-йоркских уличных пробках, — высокомерно отчеканила миссис Аль-Хазим и повернулась вправо на сорок пять градусов, за весь вечер она не сказала Жуку ни слова больше.

Жук, воспользовавшись неожиданно обретенной свободой, еще раз сходил к бару за шестой — или седьмой — порцией водки с тоником.

Гарри с Минди и все остальные смеялись и болтали. До Жука наконец-то дошло, что на ужине отсутствует нынешняя миссис Бринкерхофф. И только потом он вспомнил, что она вот-вот должна стать бывшей, а не нынешней миссис Бринкерхофф.

Разговор зашел о том, как назвать лошадей. Похоже, Минди предоставила Гарри право дать имена своим двум новым лошадкам. Почему бы и нет? Великодушно настроенный Гарри пригласил всех выдвигать свои предложения.

— Раппанаханнок!

— Бегунья!

— Терпсихора!

— Да, мы можем![35]

Жук постучал вилкой по стакану.

— Ка-ак-на-назывался тот ф-фильм…

Оказывается, его язык превратился в неповоротливую тряпку и совершенно не слушался команд, поступающих от мозга. Минди бросила на него взгляд, полный ледяного ужаса.

— Ну, помните, — продолжал заплетающимся языком Жук, — тот фильм, где этот чокнутый мальчишка ослепляет лошадей, а потом поджигает сарай? И все они горят заживо. Я т-так люблю этот фильм!