Имя убийцы - Фридрих Незнанский

— Лыбина… — Мышкевич наморщил лоб. — A-а, это тот охранник… Ну, ничего себе закруточка! А он тоже в теме?

— Выметайся, говорю, — повысил голос Турецкий. — Я еду на место преступления, тебя туда все равно не пустят.

Мышкевич начал митинговать, пришлось его просто вытолкнуть из машины. Он несся как на пожар, игнорируя знаки и запрещающий сигнал единственного городского светофора. Заголосила милицейская машина за спиной, косноязычно взревел динамик, предлагая черной «Ауди» с таким-то номером прижаться к обочине и остановиться. Он глянул в зеркало — куда уж старенькой «жульке» тягаться с заморским чудовищем! Но милиция старалась изо всех сил, гаишная машина неслась за ним не отставая, лихо обходила повороты, прыгала через колдобины. Матюгался «матюгальник». На подъезде к «Катюше» пришлось снизить скорость — он бы вдребезги разбил подвеску на стиральной доске. Милиционеры с ревом обошли его, стали прижимать к обочине. Он вильнул в ближайший переулок, зрительная память не подвела, а погоня промчалась мимо, он слышал, как противно визжали тормоза. Они нагнали его, когда он въехал во двор трехэтажного дома и встал практически там же, где стоял вчера вечером. Выскочил из машины — наперерез уже бежали, размахивая зачем-то полосатыми палками, двое сотрудников ГИБДД. Он выхватил из кармана удостоверение частного сыщика, махнул перед носом затормозившего сержанта.

— Следственная группа из Москвы, остынь, сержант! Раскрытие преступлений государственной важности!

Такая злоба была нарисована на его лице, что гаишник не решился залезать в бочку, растерянно смотрел на две милицейские машины у подъезда, на капитана милиции, выкрикивающего в адрес подчиненных злобные заклинания. Были тут и гражданские «аборигены», пенсионеры заинтересованно вытягивали шеи, на площадке рядом с домом крутились гуляющие с мамами и бабушками дошколята, грозно гавкала дворняжка, раздраженная наплывом публики. Кучка у подъезда расступилась, нахмурился сержант, имеющий приказ не пускать в подъезд посторонних. Он сунул ему под нос удостоверение. Сержант пошевелил губами, хмуро уставился на «предъявителя сего».

— Вспоминай быстрее, — заторопил Турецкий. — Не препятствовать, оказывать всемерное содействие…

Часовой неохотно посторонился. Он обернулся, прежде чем войти в подъезд. То ли взгляд поймал недружелюбный, то ли что другое… Гаишники, почесывая палками фуражки, о чем-то расспрашивали сотрудника ППС с автоматом, косились на подъезд. Несколько штатских… одни-то точно штатские, а другие — «в штатском». Вроде ничего подозрительного.

В дверях он столкнулся с выходящим Извековым. «Вот только тебя тут не хватало, — красноречиво поведал взгляд старлея. — Понаехали на нашу голову!..»

— Явились, частный сыщик? — неласково проскрипел Извеков. — Мимо гуляли? До вашего приезда, между прочим, все спокойно было…

В квартире работали криминалисты, болтались без дела опера. Труп лежал в проходе между кухней и комнатой — ногами в комнате, головой на кухне. Переодеться после беседы с Турецким Лыбин не удосужился, так и погиб — в джинсах, шлепанцах, футболке. Под телом, небрежно прикрытым простыней, расползлась и уже застыла лужа крови. Недалеко от трупа на колченогой табуретке сидел помощник прокурора Лопатников и набитой рукой строчил в протоколе. Поднял голову, рассеянно уставился на прибывшего.

— Не буду говорить «доброе утро», — пробормотал Турецкий тихо. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, — кивнул Лопатников. — Вот… — Он виновато посмотрел на покойника. — Работку подкинули с утра пораньше. Прямо из дома… и сюда.

— Как его? — кивнул на мертвого Турецкий.

— В спину. Что-то вроде шила.

Турецкий нагнулся, приподнял край простыни. Покойный лежал ничком — футболка в крови, лицо вывернуто, изумленный стеклянный глаз…

Он перешагнул через тело, вошел на кухню.

— И вы уже здесь, — меланхолично резюмировал майор Багульник. Он сидел за столом — не выспавшийся, злой, растрепанный.

— Физкультпривет, — поздоровалась Эльвира. — Быстро же вы доехали. Никого не сбили?

Багульник посмотрел на них несколько обеспокоенно — мол, что за фамильярность? Отделался молчанием, махнул рукой, поднялся, вышел, перешагнув через покойника.

— Заканчивайте без меня. Я — в управлении.

Татарцев выглянул из-за дверцы холодильника.

— Полный холостяцкий набор, — приветливо улыбнулся сыщику, — Банка майонеза, восемь банок пива и упаковка йогурта. Все.

— Зачем ему столько пива? — пожала плечами Эльвира.

— Теперь уже точно лишнее, — согласился Татарцев. — А, в общем, правильно. Мне тоже всегда кажется, что пиво кончается. А это что за замороженные вклады? — распахнул со скрежетом морозилку, вынул какой-то брусок, завернутый в целлофан. Понюхал, сморщился, сунул обратно.

— Рассказывайте, ребята.

— Соседка обнаружила тело, — напомнила Эльвира. — Проникающее ранение в область сердца, нанесенное тонким металлическим предметом типа шила. Криминалисты подозревают, что орудием убийства послужила одна из отверток слесарного набора, который лежит на полке в прихожей. Отвертка, разумеется, вымыта, отпечатки пальцев стерты, но что убийце мешало это сделать? У него был вагон времени. Отвертку криминалисты изъяли, поработают над ней — насчет мелких частиц крови, которые остаются в структуре металла и не смываются. Очень уж соответствует эта штука конфигурации ранения.

— Можете сами посмотреть, Александр Борисович, — сказал Татарцев. — Набор лежит на видном месте. Любой, идущий в прихожую, может взять оттуда все, что считает нужным. Убийца знал Лыбина, тот сам впустил его в дом. Поговорили, затем убийца сделал вид, что уходит, вооружился отверткой, нанес коварный удар в спину. Видимо, не раз бывал в квартире, знал, где что лежит. Судя по отметинам крови на полу, Лыбин какое-то время полз — почему-то на кухню, потом умер. И все это происходило на глазах убийцы. Второго удара тот не нанес, любовался на агонию. Когда Лыбин затих, проверил результат, стер следы своего присутствия, вымыл орудие убийства, положил на место и тихо удалился. Дверь прикрыл, но, видимо, от сквозняка в подъезде она приоткрылась.

— Считаю, что убийца какое-то время еще находился в квартире, — вздохнул Турецкий.

Оперативники недоуменно переглянулись.

— С чего вы взяли, Александр Борисович?

— В котором часу произошло убийство?

— М-м… — Татарцев задрал голову к облезлому холостяцкому потолку. — Эксперт полагает, что это могло произойти ориентировочно с восьми до девяти вечера. Плюс-минус полчаса или час. Это он так, наотмашь. Позднее уточнит, назовет более определенно.

— Куда уж определеннее. Не буду мутить воду, ребята. Убийство Лыбина произошло примерно в то же время, когда я у него был. Не стану запираться — дабы не усугублять свою несладкую участь.

Эффект от сказанного был сильнее, чем у Гоголя в «Ревизоре». Оперативники изумленно уставились на Турецкого. Татарцев заморгал, Эльвира приоткрыла рот, сделав широко открытые глаза. Турецкий невесело засмеялся.

— Для съемок фильма требуются лица с тупым выражением лица. Расслабьтесь, ребята.

— Александр Борисович, я прошу прощения, — скрипнул Татарцев. — Вы что же, хотите сказать, что вы вчера здесь были?

— А вот это любопытно, — произнесли за спиной со зловещими нотками, и на кухню, перешагнув через тело (а иначе войти сюда было невозможно), вошел старший лейтенант Извеков. В глазах старлея горел не предвещающий радужных последствий огонек. Он встал, скрестив руки на груди, начал буравить взглядом Турецкого.

— Внезапный поворот, да, старлей? — не растерялся Турецкий. — Можете заковать меня в кандалы и бросить обратно в каталажку — нары еще не остыли. И все-таки на вашем месте я не стал бы торопиться это делать. Несложно догадаться, что прибыл я сюда не для того, чтобы уничтожать свидетелей по делу об убийстве двух и более лиц, а дабы успешно его расследовать. Разумеется, если вы хотите побыстрее реализовать свою неприязнь ко мне, то должны меня немедленно арестовать…

— Может, хватит болтать? — процедил Извеков. — Дождетесь же, арестую.

— Постойте, Александр Борисович, — начала соображать Эльвира. — Убийство связано со звонком, который совершил Лыбин шестого мая, выйдя из прокуратуры?

— С каким еще звонком? — Извеков свел густые брови и переместил неприязненный взгляд на Эльвиру.

— Лыбин, сдав смену шестого мая, кому-то звонил, — неохотно объяснил Турецкий. — Номер закрыт, абонента вычислить не удалось. Не знаю, связано ли убийство со звонком, но то, что мой визит сюда был с ним связан — это определенно. Кстати, если уж на то пошло, в квартиру я не входил, разговор происходил на лестничной площадке при закрытых дверях. Что плавно подводит нас к выводу, что в тот момент у Лыбина кто-то был.