В шаге от рубежа - Ксен Крас

то, что новый житель не забыл доброты и, стоило ему прийти в себя, он тут же принялся помогать спасительницам. Мужчина носил вёдра с водой, передвигал бочки, в которых с его же подачи стали готовить хмельные напитки. Кроме того, Гиос, как он представился, оказался рукастым – он всё время чем-то занимался, сколачивал скамьи, сооружал столы, мог подлатать что угодно. Говорить о прошлом новый жилец не любил, да его и не спрашивали.

– А что делать-то было? – разводила руками старшая из сестёр, Хэйа. – Уж мы-то и сами хорошо знаем, что значит без помощи оставаться-то.

– А если б он преступником оказался? – поинтересовался бывший слуга Редгласса.

– Быть может. А ежели ты преступник? – Ниллс только усмехнулся в ответ. – Мне-то почём знать? Ежели он вред причинит или обокрадёт, тогда мы и будем думать. А пока ничего не творил – пусть живёт, вот так мы решили. Не-е-е, думаю в нём мы совсем не ошиблись. Помогать он помогает, таким старательным ни один мужик в моём доме не был! Не ругается, не бьёт никого, к девкам молодым не пристаёт, беседовать любит, делает чего скажешь. Ни разу в доме пьяный бревном не лежал, выпил пару раз, поначалу, было, да… Но я ему пригрозила, что такого не потерплю, он взял и исправился. Золото, а не мужик, верно?

– Не мне судить. Однако, пожалуй, ты и права. А если он с Острова сбежал?

– Да по мне хоть он с Острова, хоть принц в бегах, хоть землепашец – за полгода не учудил ничего, значит, хороший человек, – уверенно заявила Хэйа.

– Легкомысленный вывод. Ты ж знать-то про него ничего не знаешь. – Ниллс и сам уже попался на подобное с лордом Редглассом – служил верой и правдой, выворачивался наизнанку, чтобы справиться, научиться, приспособиться; с самой юности отдал все свои годы. И это ради человека, погубившего его семью. – Потом пожалеть можешь.

– Да, быть может, и пожалею – кто знает-то? Но что мне с того, кем он был? Все второго шанса заслуживают. Может, никто ему его давать не хотел, а мы дали. Гиос ежели и убил кого, да хоть короля, нам он чего плохого делает?

Хэйа указала Ниллсу, куда вылить грязную воду, и когда он вновь вернулся к стиравшей женщине уже с вновь наполненными вёдрами, хозяйка решила, что разговор ещё не окончен.

– Если он обворовал кого и прячется – так как знать, может, не хватало на еду ему, или вынудил его кто? Всякое бывает.

– А если убивал или насиловал? Таких же, как вы, женщин, которые ему ничего не сделают в ответ…

– А если убивал – так то раньше было-то. За полгода нас не убил, не причинил ничего. Говорю ж – хороший он человек. А то, что его мог кто-то вынуждать вред причинять или он так выживал – его право. Ты тоже неплохой, уж я-то вижу. У меня на такое глаз намётан, я всех насквозь вижу; знаю, чего ожидать!

– Ох, Хэйа, будь осторожна в суждениях. – Воин из Миррорхолла поднял очередное ведро. – Как бы тебя твоя доброта не привела к перерезанному горлу или чему похуже.

– Ты меня всего сутки знаешь, а уже переживаешь как за друга. Лицо кривишь, опасаешься… Плохой бы человек делал так? Нет, плохой бы уже думал, как и что сделать со мной или сёстрами, или б только о себе и размышлял. А ты – добрый человек. А толку расспрашивать людей мне нет. Я ж баба, потому и болтаю столько – и про жизнь свою, и про сестёр, и про дом. А ты и веришь мне. А почему? А если я на самом деле всем врежу́ направо и налево, а постояльцы мои – одни культисты и убийцы, и все их дела я покрываю, и сама ещё чего пострашнее творю? Ты знать не знаешь, правду ли говорила, но твой выбор – верить или нет. Ты отношение моё видишь и по нему судить можешь. И я так же – слова-то мало значат. Да и дела – немного. Главное – это желания и то, потакаешь ты им или нет.

Во двор, где Хэйа стирала постельное белье, а Ниллс в перерывах между тем, чтобы приносить воду – а жалеть себя после заштопанных ран не хотелось, – уплетал варенье из яблок прямо из таза, спустился незнакомый мужчина. Заспанный, он почесал короткую бородку и, завидев тазы и вёдра, упёр руки в бока.

– Хэйа, да что ж ты гостя-то помогать заставила? Да ещё и раненого! Ему лежать, да поправляться – меня никак не разбудить было?

Не переставая громко бурчать, мужчина подхватил вёдра с грязной водой, которую Хэйа сливала из тазов, и потащил менять её на чистую.

– Это кто? – поинтересовался Ниллс. То ли он впал в детство, то ли после долгого пути ему требовался отдых, но он поймал себя на мысли, что думает только об одном. Больше всего он не желал делиться тазом и считал это достойной платой за помощь. Проваренные с мёдом, корицей и травами яблоки напоминали давно позабытый вкус младых лет, когда он только начинал обучаться ремеслу Магистра.

– Ройс это. Когда мужчины заселяться стали, Гиос нашёл себе помощника. Они вдвоём и стали смотреть, чтобы нас не обижал никто. Ты, ежели хочешь, оставайся. Места для всех хватит, работы тоже немало. Мы расстраиваться будем, вон тот кусок до самой оградки тоже наш. Ещё на две комнатушки хватит, а рядом сделаем погребок для припасов, а вон там, – Хэйа указала на клочок земли, – свиней будем растить. Ройс сказал, что соорудит нам навес, крепкий такой, чтобы его как второй курятник использовать. Чтобы это всё построить, нам руки нужны, а ведь ещё смотреть за животиной надо.

– Я б с радостью, – хотел соврать Ниллс, но понял, что и правда не отказался бы от простой жизни. Может, не до самой смерти, но хотя бы на пару-тройку лет, передохнуть – самое то. – Дела у меня незаконченные есть. Если решить смогу, то вернусь, пожалуй.

– Ежели не сможешь – тоже возвращайся. Вторая попытка всем нужна. Для тебя мои двери будут открыты.

Все годы Ниллс был уверен, что его жизнь не сложилась, и он делал всё возможное, чтобы выжить. Встреча с сёстрами изменила представление, мужчина начал осознавать, что его собственные беды уже не кажутся такими уж страшными. Всего лишь препятствия, не более.

Сёстры вселили уверенность в слугу Экрога и показали, что сила бывает совершенно разной и даже одинокие женщины способны добиться чего-то, если захотят. Бессилье имеет свои границы, а умение выживать дорогого стоит.

Ниллс не знал, что ждёт его на приёме у регента