Ледяной Ад - Джон Вуд Кэмпбелл

проходит через стенку кровеносного сосуда? Нет? Оно просовывает такой тонкий псевдоподий, что он может просочиться между стенками клеток, проталкивает его на другую сторону, а затем просто проходит через. И вот оно уже на дальней стороне стенки.

— Ох, — несчастно сказал Ван Волл. — Оно ведь могло просто расплавиться! Стать желеобразной массой и протечь под дверью, чтобы за ней опять превратиться в корову...

— Если, — сказал Макриди, — вы прострелите ему сердце, и он не умрет, значит, это монстр. Это лучший тест, который я смог придумать.

— Никаких собак, — тихо сказал Гэрри, — и никакого скота. — Теперь оно будет имитировать людей. Изоляция ничего хорошего не принесет. Твой тест может сработать, Мак, но боюсь, это будет слишком тяжело для остальных.

* * *

Дуайт поднял глаза от плиты на кухне, когда вошли Ван Волл, Барклай, Макриди и Пауэлл, смахивая с одежды остатки снега. Все остальные люди, забившиеся в главный корпус, продолжали заниматься своими делами - играли в шахматы, покер, читали.

Роузен чинил сани на столе, Вэйн и Норрис склонились над диаграммами магнитуд, а Харви низким басом диктовал им табличные данные.

Коппер тихонько похрапывал на койке. Гэрри и Даттон разбирались с радиограммами на углу койки Даттона и на небольшой части радиостола. Коннант занял часть стола материалами по космическому излучению

Через коридор, несмотря на две закрытые двери, они совершенно отчетливо слышали голос Киннера. Дуайт поставил чайник на плиту и тихо позвал Макриди. Метеоролог подошел к нему.

— Я не против готовки, черт возьми, - нервно сказал Дуайт, — но нет ли какого-нибудь способа избавить нас от этих воплей? Мы все согласились, что будет безопаснее перевести его в космическую лабораторию.

— Ты о Киннере? — Макриди кивнул в сторону двери. — Боюсь, что нет. Я могу накачать его снотворным, наверное, но у нас нет столько запасов морфия, но он не свихнулся. У него просто истерика.

— Ну, зато мы можем свихнуться! Вас не было полтора часа, а это безумие продолжается аж два часа до вашего ухода. Есть предел, в конце концов.

Гэрри медленно подошёл к нему. На мгновение Макриди уловил в лице Дуайта выражение ужаса и в тот же миг осознал, что такое же выражение сейчас и у него самого. Гэрри...Гэрри или Коппер, несомненно, были монстрами.

— Мак, если бы ты смог прекратить эти ужасные стоны, было бы неплохо. — Гэрри говорил тихо. — Обстановка и так накалена до предела. Мы решили, что Киннеру там будет безопаснее, потому что все остальные в лагере находятся под постоянным наблюдением.

Гэрри слегка вздрогнул.

— И уж постарайся, во имя Господа, найти какой-нибудь тест, который сработает!

Макриди вздохнул.

— Под присмотром или нет, все на взводе. Блэр заблокировал дверь, так что теперь она не откроется. Говорит, что у него достаточно еды. А едва мы приблизились к нему начал кричать «Прочь, проклятые твари! Вам ни за что меня не сожрать! Ни за что! Меня скоро спасут, и я все им расскажу! Прочь!». И мы ушли.

— Неужели нет других способов выявления? — с мольбой произнес Гэрри.

Макриди пожал плечами.

— Коппер был совершенно прав. Тест мог бы сработать, если бы кровь не была заражена. Но это единственная оставшаяся собака, и она уже привита.

— А химия? Химические тесты?

Макриди покачал головой.

— Наша химия не настолько развита. Я попробовал воспользоваться микроскопом, но от этого никакого толку.

Гэрри сокрушенно воскликнул.

— Собака-монстр и настоящая собака оказались совершенно идентичны. Но...ты должен продолжить исследования. Что мы будем делать после ужина?

Ван Волл незаметно подошел к ним.

— Спать посменно. Половина спит, половина бодрствует. Господи, сколько из нас тут монстров? Все собаки мутировали. Мы думали, что мы в безопасности, но каким-то образом Коппер или ты... могли обратиться, — глаза Ван Волла тревожно вспыхнули. — Оно могло мутировать в каждого из нас. Но я — это я. Вы бы уже тогда напали на меня, и мне была бы крышка. Нас – людей, должно быть больше, чем обращенных. Но монстр остановился.

Макриди коротко рассмеялся.

— Пауэлл тоже закрывал глаза, на то, что я ему говорил.

— Если хоть один из нас ещё обратится, то баланс нарушится. Оно не воюет с нами. Я не думаю, что этой штуке есть хоть какой-то смысл воевать с нами. Это существо могло быть очень даже мирным, если можно так сказать. Зачем этой твари сражаться, она и так всегда достигнет того, чего захочет?

Ван Волл искривился в противной ухмылке.

— Значит, ты считаешь, что почти все уже стали монстрами, и теперь все они ждут не дождутся, когда я, последний человек, утомлюсь и лягу вздремнуть? Мак, ты обратил внимание на их глаза, когда они смотрят на нас?

Гэрри вздохнул.

— Я все четыре часа наблюдал за тем, как на нас с Коппером смотрят, пока вас не было.

Дуайт повторил свою просьбу.

— Вы не могли бы прекратить вопли этого засранца? Он сводит меня с ума! Пусть он заткнется!

— Все ещё молится?

— Все ещё молится, — проворчал Дуайт, — он не останавливается ни на секунду. Я не против его молитв, если от этого ему становится легче, но он так истошно орёт во всю глотку, что сил больше нет терпеть! Он видимо думает, что Бог не услышит его отсюда.

— Может он не хочет. — произнес Барклай, — Иначе он бы избавил нас от этого адского отродья.

— Кто-нибудь обязательно попробует тот тест, о котором ты говорил, если ты его не заткнешь, — мрачно заявил Дуайт. — Я думаю, что удар тесаком по голове будет таким же положительным тестом, как и пуля в сердце.

— Ладно, ужинайте на здоровье. Я посмотрю, что смогу сделать. Может быть, в шкафах что-нибудь найдется.

Макриди устало двинулся к кабинету, который Коппер использовал как медпункт. В трех высоких шкафах из грубых досок, два из которых были заперты, хранились все медикаменты лагеря. Двенадцать лет назад Мак окончил университет, начал проходить практику и переключился на метеорологию. Коппер был опытным человеком, знающим свою профессию глубоко и основательно. Половина из имеющихся лекарств была совершенно незнакома Макриди, а многие он попросту забыл. Ему пришлось иметь дело с небольшим количеством медицинской литературы доктора Коппера, там не было журналов, которые бы освежили в его памяти забытый материал. Книги – вещь тяжёлая, а припасы