Ублюдки - Владимир Алеников

Такой звонок станет хорошим стимулом для Риты, девушка поймет, что он о ней думает, заботится.

А что касается ребенка, о котором она так мечтает (все уши ему прожужжала!), то здесь Игорь придумал следующий ход.

Его приятель Кирилл, врач-уролог из соседнего отделения, сделает ему маленькую операцию — перевяжет семенной канатик. Кирилл уверяет, что это простейшая вещь. После этого Игорь сможет спокойно перестать предохраняться.

Рита, естественно, об этом и знать не будет (несколько дней, конечно, с ней придется не встречаться, пока все бесследно заживет!), так что он с ней честно начнет стараться сделать ребенка. Ну а когда ничего не получится, так поди еще разбери, чья вина.

По крайней мере на несколько лет ей занятий хватит. Будет безуспешно пытаться забеременеть от него, по врачам вместе с ним ходить. Тут уж, само собой, круговая порука сработает! В коллегах своих он уверен.

А там дальше разберемся. Как говорится, поживем — увидим.

Может, к тому времени у него другая такая Рита появится, помоложе.

Семаков справедливо предполагал, что жена о чем-то догадывается, ловил ее подозрительные взгляды, когда поздно возвращался, слышал скрытые намеки в ее осторожных вопросах. Подобные недомолвки, кстати, совершенно выводили его из себя, но он сдерживался.

Во имя детей, семьи!

Тем более они только недавно достроили дом на Рублевке, в который было вложено столько денег и сил, свили наконец-то долгожданное гнездышко. Так что лучше было ничего не выяснять. Только скандалов и слез ему еще не хватало, он этого терпеть не мог.

Разумеется, ради поддержания пресловутого домашнего очага приходилось на многое закрывать глаза, хотя Элла явно вела себя все более неадекватно. Последнее время совсем одурела, зачастила по каким-то гадалкам, знахаркам, колдунам, о чем Игорь узнавал случайно — по обрывкам телефонных разговоров, по записям расходов в ее записной книжке, которую периодически просматривал на всякий случай. Несколько дней назад, например, он вдруг наткнулся на квитанцию за оплаченный счет, выписанную какой-то Академией оккультных наук.

Но Семаков и тут промолчал, хотя сумма там стояла не маленькая. Кроме того, будучи человеком трезвым и к тому же профессиональным медиком, он вообще относился к подобным занятиям крайне скептически, однако тут все же решил быть снисходительным к супруге, усердно делал вид, что ничего не замечает.

Он понимал, что целью жены было полностью вернуть его обратно, предполагал, что речь идет о каких-то заговорах, приговорах, короче, о какой-то детской муре, предназначенной разбить чары неведомой разлучницы.

Впрочем, какая-то неуютность от этой Эллиной деятельности, безусловно, возникала. Накануне, к примеру, Игорь даже проснулся посреди ночи, что было ему совсем несвойственно, и тут же поймал на себе пристальный взгляд черных глаз жены. Потом долго ворочался, с великим трудом заснул опять.

Но в конце концов, чем бы дитя ни тешилось…

От Риты он в любом случае отказываться не собирался, она была той пикантной приправой, которая замечательно дополняет основное блюдо.

А жене рано или поздно придется смириться. Если, конечно, она не хочет его потерять. А на это, Игорь точно знал, Элла никогда не решится, такие мужики, как он, на дороге не валяются.

Игорь Семаков несколько раз энергично взмахнул ракеткой, имитируя удар. Он не был на корте с пятницы, уже четыре дня, и испытывал теперь истинное удовольствие, предвкушая настоящую игру.

На корте он отрешался от всего, выкладывался полностью, чувствовал себя совсем молодым. Да, впрочем, никто ему и не давал его сорока шести. Максимум лет тридцать семь — тридцать восемь. Мальчишка, в общем-то. Именно мальчишку Рита в нем и ценит.

Игорь задорно улыбнулся, выкинул Риту из головы и, пригнувшись, встал в позу готовности.

Ноги его, переступая, пританцовывая, находились в постоянном движении. Сильные руки с рельефно выступающими мышцами и длинными музыкальными пальцами, которыми он немало гордился, крепко сжимали ракетку.

Стоящий на том конце корта Стас Карпухин, его старый приятель и партнер, слегка усмехнувшись, неспешно занес руку, демонстрируя свою коронную подачу.

Игорь, вовремя метнувшись, удачно отбил сильно поданный мяч. Игра началась.

Однако сегодня Игорю Семакову явно не везло. К концу первого часа он уже безнадежно проигрывал.

Они в очередной раз поменялись полями, теперь подавал опять Стас. На втором гейме он ловким маневром послал мяч в крайний левый угол, в то время как Игорь находился на правой стороне. Понимая, что надежды достать мяч практически нет, Семаков тем не менее бросился за ним.

И тут произошло следующее. Он машинально, не отдавая себе отчета, на бегу переложил ракетку в левую руку и, почти без груда дотянувшись, отбил мяч.

Стас, будучи уже уверенным в победе, оказался не готов к такому отпору и пропустил удар. Он восхищенно поглядел на Игоря.

— С каких пор ты левшой заделался? — завистливо поинтересовался он.

Семаков молчал. Осознавая, что произошло, он оторопело смотрел на свою левую руку.

Он всегда был правшой, левой никогда не пользовался. Сложный, отбитый им мяч требовал безусловной квалификации во владении левой. Самое же интересное состояло в том, что удар был нанесен безотчетно, то есть у Семакова даже на секунду сложилось впечатление, что левая рука, перенимая ракетку у правой, действовала как бы сама по себе, без его, Игоря, в этом участия.

Он пожал плечами, давая понять Стасу, что сам не знает, как это у него такое получается, переложил ракетку обратно в правую руку, и игра возобновилась.

Они поиграли еще с полчаса, но счет так и не сравнялся. Больше левая рука никаких фокусов не выкидывала, хотя Игорь и пытался пару раз сознательно проделать тот же трюк с перекидкой ракетки.

Однако левой он совсем не владел. Тот взятый мяч был явно случайностью, и вскоре он о нем забыл.

Семаков вспомнил об этом ударе уже значительно позже, стоя в душевой. Он выключил воду, обмотался полотенцем и хотел уже направиться в раздевалку, как у него засвербило в носу. Причем в правой ноздре, так что естественнее было бы почесать там правой рукой. Но все же он почему-то засунул туда указательный палец левой.

С ожесточением ковыряя в носу, Игорь поймал себя на том, что помимо явного неудобства, которое он испытывал от того, что действовал левой рукой, никакой особой нужды в этих действиях, в общем-то, не было. Нос давно перестал чесаться, и следовало бы уже вынуть оттуда палец. Но он тем не менее продолжал ковыряние, все с большей силой вворачивая палец с острым ногтем в недра несчастного носа.