Неприличная любовь - Сабрина Джеффрис

– А мы оба знаем, что ты думаешь о них, – поддразнил Дэниел.

– Вот именно, – ответила она без улыбки.

– Что еще?

«Скажи это, – настаивал он мысленно, – скажи это, чтобы я смог тебя разубедить».

– Я не создана для брака. – Он открыто рассмеялся:

– А что, есть женщины, рожденные для брака?

– Ну да, уступчивые и мягкие. Про меня этого не скажешь.

– С этим я, пожалуй, соглашусь. – Когда Хелена бросила на него сердитый взгляд, Дэниел подался вперед и прошептал: – Конечно, за исключением тех случаев, когда ты целуешься. В тебе гораздо больше мягкости, чем ты хочешь показать.

– Неужели? – холодно проронила она.

– Готов поклясться. Я неплохо разбираюсь в характерах, особенно женских.

– Это неудивительно – ведь ты столько времени проводишь в их обществе!

– Возможно. – Дэниел с удовольствием отметил нотки ревности в ее голосе.

Это было не менее приятно, чем наблюдать, как она нахмурилась, услышав его ответ. Хелена сосредоточенно смотрела в окно.

– А ты знал, что я была помолвлена несколько лет назад?

– Нет. И с кем же?

– С виконтом Фарнсуэртом. – Дэниел на секунду задумался.

– С наследником графства Помфрет? А не тот ли это Фарнсуэрт, который женился на дочери угольного магната в прошлом году?

– Тот самый.

– Тогда, надо полагать, у тебя сохранились не лучшие воспоминания о помолвке?

– Разумеется.

Она замолчала, и Дэниел равнодушно заметил:

– Вообще-то я однажды встречался с виконтом. Больше всего мне запомнились его прекрасные туфли. Я спросил его, где он их сшил, и он назвал мне имя модного сапожника с Оксфорд-стрит. Это была самая интересная тема нашей беседы. – Он с минуту смотрел на нее. – С его женой я разговаривал чуть дольше. Она, конечно, симпатичная, но глупа как пробка. Она и ногтя твоего не стоит.

– А что, она тоже хромая? – вырвалось у Хелены в отчаянии.

Наконец-то она заговорила об этом. Ему захотелось посадить ее к себе на колени. Как мало значит ее хромота для человека со вкусом!

Вместо этого Дэниел осторожно взвесил ответ.

– Не вижу здесь никакой связи с нашим разговором. Было видно, что Хелене трудно давались слова.

– Именно поэтому она стала ему женой, а не я.

– Отчего же? Если бы тебе надо было убираться или готовить для него, это имело бы значение. Но у тебя же есть слуги, которые делают всю работу, так какая ему разница?

– Разница очень большая. Благовоспитанная молодая леди должна быть идеалом женщины. – Казалось, она цитирует книгу правил.

– Какая чушь, – резко ответил Дэниел.

– Что… Что ты сказал?

– Ты прекрасно слышала. Все это чушь. Может быть, тебе и кажется, что ты должна быть идеальной, но больше никто так не думает. И вряд ли Фарнсуэрта это волновало.

Ее глаза холодно сверкнули.

– Понятия не имею, что его беспокоило. Я не так хорошо знаю противоположный пол, как ты. Зато мне известно, что лорд Фарнсуэрт ухаживал за мной, пока думал, что у меня есть приданое. А как только узнал, что это не так, прекрасные туфли с Оксфорд-стрит унесли его прочь от нашего дома.

– Ну, значит, он просто дурак, – с уверенностью сказал Дэниел. – Ты заслуживаешь лучшего мужа.

От неожиданности Хелена задохнулась. Вся гамма эмоций отразилась на ее лице – удивление, надежда и, наконец, недоверие. Она отвела взгляд от Дэниела.

– Вообще-то он был умнее, чем его последователи. Он хотя бы ловко притворялся, что я ему нравлюсь. Всегда говорил мне изысканные комплименты и относился ко мне очень мило. – Ее голос дрогнул. – Зато, когда появились другие женихи, я уже была начеку. А, кроме того, им было заранее известно о моей больной ноге и отсутствии приданого, так что они не очень-то и старались за мной ухаживать.

То, что она, походя, смешала с грязью всех мужчин, разозлило Дэниела.

– А тебе никогда не приходило в голову, что дело вовсе не в твоей ноге? Может быть, они все уставали от твоего ядовитого языка и ледяного обращения? Может быть, и Фарнсуэрт тоже?

– Когда он за мной ухаживал, у меня еще не было колючего языка, все это появилось позже. Я была достаточно глупа, что поверила его комплиментам. Я думала, что влюблена в него. – Ее взгляд стал мягким. – И была с ним более чем приветлива.

Эти слова больно ранили Дэниела. Неожиданно он обнаружил, что ненавидит лорда Фарнсуэрта, и не столько за то, что тот обманул Хелену, сколько за то, что сумел влюбить ее в себя, прежде чем нанес подлый удар.

А что, дьявол побери, означали слова «более чем приветлива»?

– Так вот почему ты так хорошо целуешься, – брякнул он не подумав. – Много практиковалась с Фарнсуэртом?

Хелена в негодовании выпрямилась:

– Ты это о чем?

– Ты сказала, что была с этим треклятым лордом более чем приветлива, вот о чем!

– Я имела в виду, что мне очень нравилось с ним общаться, а не то, что… что ты подумал. – Ее голос зазвенел. – Ах, как это похоже на мужчин – хвастать своими связями с половиной развратниц Лондона, а затем упрекать женщину в том, что она с кем-то поговорила дружелюбно! Ты сам недавно принудил меня к поцелуям, а теперь осуждаешь за то, что я, возможно, целовалась с ним! Да как ты смеешь?!

Дэниел застыл, пораженный ее гневом. Он долго смотрел на нее, затем встряхнул головой, как будто пытаясь отогнать свою ревность. Черт возьми, а ведь Хелена имеет полное право сердиться. Главное, чтобы она не догадалась, чем вызваны его несправедливые упреки.

Правда, можно поспорить с тем, что он принудил ее к поцелуям…

– Прости меня, девочка, – искренне сказал Дэниел. – Ты совершенно права. У меня нет никакого права говорить тебе это. Можешь целоваться с кем тебе вздумается, – заверил он. «Но лучше пусть это буду я». Дэниел постарался отбросить эту мысль. – Вернее, можешь быть приветлива с кем захочешь.

– Благодарю за разрешение. – Она обиженно вздернула носик: – Но мне известно, что ты не считаешь меня приятной собеседницей.

– А вот и неправда. Во время обеда ты вела себя очень мило. – «А после него еще милее». Проклятие, и почему он не может выбросить из головы эти поцелуи?

– Пытаешься мне польстить? – Она укуталась в мантилью, словно желая спрятаться от него и его любезностей.

Легкая улыбка тронула губы Дэниела.

– Даже не мечтаю об этом.

– Странно, ведь лесть – это твой конек.

– Неужели? – Наверняка она сейчас думает об этом проклятом Фарнсуэрте с его лживыми комплиментами.

– Ну да. Даже Грифф говорил, что ты к каждой женщине относишься как к королеве.

Он пожал плечами:

– Ну, это совсем другое. Лесть – это когда мужчина говорит женщине то, чего на самом деле не думает. Я же в любой робкой девушке или надменной даме стараюсь увидеть ту часть души, которая делает ее прекрасной. И говорю именно с этой ее частью. Вот и все.