Хоббит - Джон Толкин

– А караульные? – спросили гномы. – Их что, не было?

– Еще как были, целая куча! Я прошмыгнул мимо них и застрял в двери – она была приоткрыта совсем чуть-чуть – и лишился почти всех пуговиц, – Бильбо с сожалением оглядел порванную одежду, – но все-таки протиснулся, и вот я здесь.

Гномы смотрели на него с новым уважением, когда он рассказывал, как прошмыгнул мимо караульных, перепрыгнул через Голлума и протиснулся в дверь, словно это совсем не страшно и не опасно.

– Что я вам говорил! – со смехом сказал Гэндальф. – Мистер Бэггинс совсем не так прост, как вы думаете. – Он странно взглянул на Бильбо из-под кустистых бровей, и хоббиту показалось, что волшебник угадал недосказанное.

Теперь пришел черед Бильбо задавать вопросы, ибо, если Гэндальф и объяснил все гномам, его-то при этом не было. Ему хотелось знать, как волшебник появился снова и куда они теперь направляются.

Гэндальф, сказать по правде, не прочь был лишний раз похвалиться своей мудростью. По его словам, они с Эльрондом хорошо знали о гоблинах в этой части гор. Однако главные ворота раньше были на другом перевале, более легком, и гоблины часто ловили заночевавших неподалеку путников. Видимо, теперь этой дорогой перестали ходить, и они пробили новый ход к перевалу, которым шли гномы – совсем недавно, потому что до последнего времени он считался вполне безопасным.

– Придется поискать более или менее приличного великана, чтобы он завалил этот вход, – сказал Гэндальф, – не то через горы совсем станет не пройти.

Как только волшебник проснулся от крика Бильбо, он понял, что произошло. При вспышке, которая убила схвативших его гоблинов, он успел проскочить в щель, когда та закрывалась, и последовал за пленниками и погонщиками до самого главного зала. Здесь, у входа, Гэндальф сел, и, как мог в темноте, принялся готовить волшебство.

– Была – не была, – сказал он.

Но, конечно, Гэндальф специально изучал колдовство со светом и огнем (вы помните, что хоббит не забыл волшебные фейерверки у старого Тука). Остальное вам известно, кроме того, что Гэндальф знал про черный ход, как гоблины называют нижние ворота, те самые, в которых Бильбо потерял пуговицы. Кстати, о нем знали все, более или менее знакомые с этой частью гор, но без волшебника гномы в жизни не отыскали бы дорогу в темных туннелях.

– Ход пробили давным-давно, – сказал Гэндальф, – отчасти как путь к отступлению, отчасти для ночных вылазок в предгорья. Гоблины стерегут его днем и ночью, так что еще никому не удавалось завалить эту дверь. Теперь будут стеречь вдвое бдительней, – рассмеялся волшебник.

Остальные тоже рассмеялись. Они лишились пони и снаряжения, зато убили Великого Гоблина и много других в придачу, не потеряв никого из своих, так что в конечном счете могли считать себя победителями.

Однако волшебник быстро их охолодил.

– Мы немного отдохнули, а теперь надо трогаться, не мешкая. С наступлением ночи сотни гоблинов кинутся в погоню, а тени уже удлинились. Они возьмут наш след даже много часов спустя. К сумеркам мы должны быть далеко отсюда. Если повезет, ночь будет лунная. Гоблинам луна не помеха, но нам по крайней мере легче будет идти.

– О да! – ответил он на новые расспросы Бильбо. – В туннелях ты утратил счет времени. Сегодня четверг, а гоблины напали на нас в ночь с понедельника на вторник. Мы прошли многие мили через самое сердце гор и оказались по другую сторону хребта. Сейчас мы не там, куда спустились бы с перевала, а гораздо севернее, так что, хоть мы и срезали, дорога впереди не из легких. К тому же мы все еще довольно высоко в горах. Идемте!

– Ужасно есть хочется, – простонал Бильбо. Он вдруг понял, что ничего не ел с поза-позавчерашнего дня. Вообразите, что это такое для хоббита!.. Теперь, когда волнение улеглось, он чувствовал пустоту в желудке и слабость в ногах.

– Ничем не могу помочь, – сказал Гэндальф, – разве что ты вернешься и вежливо попросишь гоблинов вернуть тебе пони и поклажу.

– Ну нет, спасибо! – ответил Бильбо.

– Вот и отличненько. Затянем пояса и вперед – не то попадем гоблинам на ужин, а это куда досадней, чем остаться без ужина.

Всю дорогу Бильбо оглядывался по сторонам в поисках еды, но ежевика еще только цвела, и не было, разумеется, ни орехов, ни боярышника. Он пожевал листик щавеля, попил из бежавшего через тропу ручья и съел три земляничины, однако сытости от них не прибавилось.

Они все шли и шли. Тропа кончилась. Кусты, высокая трава между валунами, объеденный кроликами дерн, тимьян, шалфей, майоран и желтый солнцецвет – все кончилось; дальше шла осыпь. Стоило начать спуск, как из-под ног посыпались камешки, увлекая за собой камни побольше. Вскоре вниз уже катились, грохоча и вздымая пыль, целые глыбы. Казалось, весь склон пришел в движение; путники съезжали, вцепившись друг в дружку, вместе с грохочущей, дробящейся лавиной камней.

Спасли деревья. Высокие сосны, растущие прямо на склоне – передовой отряд темного леса внизу, – задержали движение. Кто-то схватился за ствол и повис на нижних ветвях, кто-то (как маленький хоббит) укрылся за деревом от летящих камней. Вскоре опасность миновала, камнепад закончился, только далеко внизу еще катились, ломая папоротник и прыгая на сосновых корнях, самые большие валуны.

– Ну! Славно проехались! – сказал Гэндальф. – И никакая погоня не спустится здесь без шума.

– Еще бы, – проворчал Бомбур. – Зато им легко будет скинуть нам на голову парочку глыб.

Гномы и Бильбо не чувствовали ни малейшей радости: все потирали ушибы и синяки.

– Чепуха! Сейчас мы свернем в сторону, и никакой камнепад нам не страшен. Быстрее! Уже смеркается!

Солнце давно спряталось за гору. Вокруг сгущались тени, хотя далеко за ближними стволами и верхушками деревьев внизу можно было различить залитую вечерним светом равнину. Все, как могли, заковыляли по сосняку к дороге, ведущей прямо на юг. Иногда им приходилось ломиться через папоротник, и тогда высокие резные листья смыкались у Бильбо над головой, иногда путники бесшумно ступали по ковру из сосновых иголок, а лесной сумрак становился все непрогляднее, лесное безмолвие – все глуше. Не было ни ветерка, даже ветки не шелестели.

– Долго еще? – спросил Бильбо. Стояла такая темень, что он еле различал болтающуюся рядом бороду Торина, и такая тишь, что дыхание гномов звучало неестественно громко. – Я намял пятки, ноги болят, брюхо болтается, как пустой мешок.

– Еще чуть-чуть, – сказал Гэндальф.