На грани возможного (ЛП) - Стоун Кайла

Квинн и Джонас добились этого. Он часто бывал здесь. И ей это вполне нравилось.

Выбрав ровное солнечное место, они построили теплицу размером двенадцать на двадцать четыре, используя в основном брусья два на четыре и полиэтиленовую пленку. Они положили два слоя полиэтилена, внутренний и внешний, создавая воздушное пространство для изоляции.

Поскольку в скором времени им предстояло пересадить рассаду, они посадили ее в пакеты для продуктов, подвешенные на столбах из ПВХ-труб. Таким образом, их можно легко переместить, не повредив хрупкие корни. В распоряжении бабушки теперь рассада латука, мангольда, редиса, картофеля и брокколи.

Сквозь стены теплицы солнце падало Квинн на голову, согревая спину и плечи под фланелевой рубашкой с длинными рукавами, джинсами и ботинками. Она сбросила куртку впервые со времен коллапса.

Ночи оставались прохладными, но днем теплело. На деревьях прорастали почки. Трава зеленела, в трещинах и выбоинах на дорогах всходили сорняки. Ничего удивительного.

Квинн потянулась, стараясь не морщиться. Ее синяки поблекли и приобрели уродливый желтовато-зеленый цвет. Порезы зарубцевались.

Спина одеревенела. Мышцы рук и ног — да что там, всего тела — болели после тренировок с Лиамом на рассвете. Он не слишком усердствовал с ней, так как они оба все еще не отошли от побега из «Вортекса».

Квинн никогда в жизни не было так больно.

Но это даже хорошо. Эта боль означала, что она все еще здесь, все еще жива.

Она становилась сильнее. Она сопротивлялась.

Лиам и Бишоп где-то координировали оборону города. Майло и малыши проводили время с Тревисом и Аннет в средней школе.

Несколько добровольцев преподавали математику наряду с навыками выживания, такими как чтение карт, использование компаса и ориентирование на местности. Вчера они занимались чтением, письмом и разведением костра.

Ханна и Дейв общались с фермерами, обсуждая такие скучные вещи, как производственные площади на человека, севооборот, ирригация и предотвращение нашествия вредителей. Где, как и когда сажать основные культуры, такие как картофель. И т. д., и т. п.

Бабушка ездила с ней и Дейвом в большинство поездок, опрашивала тех, кто обладал старыми знаниями, делала заметки, составляла графики посадки. Бла-бла-бла.

Ханна часами листала не только бабушкины книги на Kindle, но и книги по фермерству, домоводству и выживанию, за которыми она уговорила подростков сходить в ближайшую библиотеку.

Мало кто искал в библиотеках важные советы по выживанию во время апокалипсиса. Причем проверять следует не только нехудожественную литературу.

На книжных полках у Квинн хранился целый список навыков и идей, почерпнутых ею из любимых постапокалиптических романов.

А именно, как не умереть от простой глупости.

— Садоводство — это не совсем мое занятие, знаешь ли, — вздохнула она

— Чушь.

Квинн фыркнула.

— Ты ошибаешься, женщина. На прошлой неделе я погубила по меньшей мере четыре картофельных куста из-за случайного переувлажнения.

Она видела себя с винтовкой в руках или с рогаткой. Продирающуюся через лес в поисках кроликов или охотящуюся на оленей с дедушкиным ружьем. Стоящую на страже, бдительно ожидая любой угрозы ее народу, готовую и желающую сражаться насмерть — вот что составляло призвание Квинн.

Несмотря на это, бабушка заставляла ее иногда после обеда совать руки в грязь, пытаясь — и обычно безуспешно — сохранить хрупкие зеленые ростки живыми.

— Я в этом профан.

— Знание — сила, — любила повторять бабушка. — Особенно сейчас. Куда бы ты ни пошла, что бы ни случилось, ты должна знать, как выжить, как прокормить себя.

Квинн опустилась на пятки и посмотрела на грязь под ногтями.

— Я знаю, как прокормить себя. Разве не я подстрелила того зверя на прошлой неделе? Вот почему сегодня у нас будет тушеная оленина, и вяленое мясо сушится в солнечном дегидраторе на заднем крыльце.

Она сама разделала оленя, как учил ее дедушка, оставив крестец для вяленого мяса, которое нравилось и ей, и дедушке. Призраку, видимо, тоже.

Он продолжал принюхиваться, пока она добавляла черный перец и немного розовой гималайской соли Ханны. Призрак был таким высоким, что мог легко дотянуться до стола. При любой возможности он выхватывал кусок, проглатывая его одним махом. Если бы они не проявили осторожность, пес съел бы всего оленя сам.

Квинн предложила ему органы в большой миске, которые он с радостным ворчанием и фырканьем умял. Она никогда не видела, чтобы у собаки выделялось столько слюней.

Квинн посмотрела через двор на «Оранж Джулиус», стоящий у дороги. Она скучала по нему. Скучала по поездкам с дедушкой в этой дряхлой консервной банке, по тому, как в кабине пахло жиром и его любимым супом фо.

Теперь там просто пахло затхлостью.

— Человек не может жить только мясом, — проворчала бабушка.

Квинн моргнула.

— А я попробую.

— Слышала когда-нибудь о цинге? Тебе нужны овощи. Фрукты. Зелень! Консервы уже становятся дефицитом.

— Меня до смерти тошнит от мерзкой консервированной зеленой фасоли, — призналась Квинн.

У бабушки в подвале за потайной дверью хранились запасы на несколько лет вперед. Раньше было больше. Правда, они много чем делились.

Возможно, это ошибка. Хотя Квинн так не считала.

Больше живых людей в их общине означало больше рабочих рук для помощи в посадке и сборе урожая, рубке дров, рытье туалетов, сборе припасов, починке сломанных вещей, изготовлении биодизельного топлива, уходе за скотом и патрулировании.

Список можно продолжать и продолжать, до бесконечности, без конца и края. Аллилуйя и аминь.

Когда-то Квинн романтизировала образ героя, выживающего в одиночку в навороченном домике в глубине леса.

Реальность оказалась совсем другой.

О некоторых аспектах выживания она никогда не задумывалась, пока ей не пришлось испытать их на себе. Запахи. Зуд кожи головы. Волдыри от ручной стирки одежды. Постоянная грызущая боль от голода. Страх и стресс.

И пауки. Они обитали повсюду. Как только люди исчезали из здания, их место занимали пауки. Отвратительно.

Их новая домашняя коза прогуливалась за углом, деловито жуя траву. Ошейник и веревка, привязанная к дому, не давали ей далеко уйти.

Поскольку она была белой с черными пятнами, Майло назвал ее Орео, что только усиливало голод Квинн каждый раз, когда она называла имя этой проклятой козы.

Бабушка взглянула на Орео и усмехнулась.

— Лучше, чем газонокосилка.

Несколько дней назад они посетили ферму мистера Аткинсона на Сноу-роуд, чтобы обменять бабушкины персики в банках на мед. Ну и еще они поменяли флакон рыбьих антибиотиков на одну козу. Жена мистера Аткинсона, Шерри, подхватила тяжелую инфекцию мочевыводящих путей.

— Лучше бы ты выменяла ту милую черную корову породы ангус, — буркнула Квинн. — Я думаю, они бы обменяли половину своего коровника на эти антибиотики.

Бабушка прищелкнула языком.

— Не стоит пользоваться нуждающимися людьми. Кроме того, за козами легче ухаживать, чем за коровами. С козой мы сможем делать собственное молоко, йогурт и сыр.

— М-м-м, сыр. — У Квинн потекло изо рта, когда она представила себе свежеиспеченный хлеб, пышущий жаром из дровяной печи, намазанный тающими кусочками вкуснятины. — Я уже люблю тебя, маленькая козочка.

— Я собираюсь обменять маленького козленка, как только смогу. Если мы сможем завести стадо, Призрак будет охранять их от койотов и этих проклятых одичавших собак, вечно шныряющих вокруг.

Квинн снова взглянула на Орео, с трудом сдерживая внезапную влагу в глазах. Глупая коза заставила ее вспомнить о Майло.

Она чувствовала, как он настороженно кружит вокруг нее, словно спутник, всегда находящийся рядом, но сохраняющий постоянную дистанцию. Всякий раз, когда она пыталась приблизиться к нему, он убегал, как пугливый жеребенок.

Она причинила ему боль, оттолкнув его. Теперь он держался настороже.