Журнал «Вокруг Света» №03 за 1989 год - Вокруг Света

Тони осторожно покосился на «дикаря», обладавшего даром гипноза. И тут его взгляд остановился на правой руке блондина. Точнее, на татуировке, напоминавшей паучка. Эта татуировка странно светилась... Холодок пробежал по его спине. Все случившееся казалось бредом, но, несомненно, таило в себе скрытый смысл.

Машины тем временем остановились у бензоколонки, на развилке шоссе. Здесь стоял автофургон, шофер которого, как выяснилось, ждал именно их. Главарь пошел открывать багажник, но картину у него перехватил неведомо как подоспевший Вайлди.

— О"кэй, парень, давай и ее сюда,— одобрил его действия главарь.

— Нет,— возразил Вайлди.— Она — моя...

— Ты что это задумал, парень? — вытащил револьвер главарь.

И тут глядевший в окно Тони увидел, как револьвер взметнулся в воздух. То же самое произошло и с револьвером водителя автофургона, когда тот попытался направить его в сторону Вайлди. Тут же, синхронно, открылись обе задние дверцы их машины, и оба бандита беззвучно рухнули на дорогу.

Вайлди с картиной под мышкой направился к машине. Аккуратно положил ее в багажник, неторопливо захлопнул крышку, затем сел за руль, включил зажигание и сказал своим пассажирам:

— Вперед, ребята!

Остолбеневший хозяин бензоколонки так ничего и не понял.

VIII

В холле первого этажа корпуса травматологии, куда вызвали Гриневского по внутреннему телефону, было сумрачно и холодно. На улице шел снег.

— Алексей Аполлинарьевич? — от стены отделился невысокий плотно сбитый человек и направился к Гриновскому, тяжело опиравшемуся на палку.— А я вас сразу узнал. Моя фамилия — Синюкаев.— Человек говорил, почти не разжимая губ.— Волею судеб я оказался на столь памятном теперь для вас повороте шоссе как раз в тот момент, когда... когда вы были так неосторожны.

— Дальше, дальше!

— Дальше? Когда я понял, что в моей помощи не нуждаются (водитель положил вас на заднее сиденье), то пошел к автобусной остановке. И тут наткнулся на сумку. Вашу сумку...

У Гриневского перехватило дыхание.

— Да не волнуйтесь вы так, Алексей Аполлинарьевич,— проговорил Синюкаев.— Сумка ваша в порядке. Все на месте: документы, вещи, ключи...

— Где она? — сорвался на крик Гриневский.

— Вас ведь выписывают на будущей неделе? Вот я вам и позвоню домой. Чтобы, значит, встретиться... Но только чтоб все было по-честному! Понимаете?

Гриновскому удалось наконец поймать взгляд Синюкаева. Ему показалось, что это был взгляд человека, который всегда добивается своего.

...Когда в тот вечер на даче Гриневский, положив в сумку коробку с пенальчиками, собирался уходить, сторож сначала не хотел его отпускать, а потом попросил взять с собой. «Будь прокляты все деньги,— твердил он.— Здоровье и покой дороже!»

Гриневский, как мог, успокоил его, пообещав вернуться на дачу чуть ли не первой же утренней электричкой.

Он быстро шел в темноте, прислушиваясь к собственным шагам. Так он чувствовал себя увереннее: что ни говори, а вокруг этой дачи в самом деле происходит что-то неладное. Уже подходя к шоссе, где можно было успеть к последнему рейсовому автобусу, Гриновский вдруг услышал чьи-то шаги за своей спиной. Ему показалось, что кто-то преследует его. И он... побежал. Тот, сзади, тоже прибавил ходу. И когда лунный свет все же пробился сквозь плотную пелену облаков, Гриновский решил посмотреть, кто же за ним гонится. Присмотревшись, Гриновский с ужасом понял, что тот как две капли воды походил... на самого Гриновского. Но вот глаза! Они были огромны, безжизненны и красны, как схваченная морозцем рябина. И эти глаза невидяще уставились на Гриновского. Тот оцепенел и беспомощно замер, не в силах отвести взгляда от пугающих красных зрачков. Незнакомец качнулся и слегка шевельнул рукой. Гриновский опомнился. Отчаянно взвизгнув, ничего уже не видя вокруг, он кинулся прочь и через минуту, задыхаясь, вылетел на шоссе. И тут страшный удар бросил его на асфальт.

Все оставшиеся до выписки дни Алексей Аполлинарьевич не находил себе места. Он был близок к тому, чтобы позвонить в милицию и сообщить о Синюкаеве, потом хотелось обратиться к Витюше, своему единственному другу. Но что-то останавливало его.

Через неделю за ним в больницу заехал Витюша и в машине сообщил нечто несуразное:

— Петров за это дело посадил своего аспиранта, а я — своего. Ребята они толковые: вот и выдвинули идею, что это программа ввода-вывода данных. Идея не бог весть какая, но мы все же пытаемся кое-чем ее подкрепить. Отлаживаем программу-переводчик, возимся с кодировкой твоих «табличек». И получили ЧП. Когда вчера работали, программа-переводчик аварийно завершилась, да так, что сложилось впечатление — шурует какая-то закодированная программа и забирает при этом девяносто восемь процентов процессорного ресурса... Одним словом — ничего не понятно!

Гриновский пожал плечами. Витюша посмотрел на него в зеркало заднего обзора:

— Вот-вот! Ты плечами пожимаешь, а нам-то каково!

Только они вошли в квартиру, как раздался телефонный звонок.

— Это я, Синюкаев,— услышал Гриновский знакомый голос.— С выздоровлением, значит, вас...

— Ты, часом, не подвинулся рассудком, дружок? — спросил Витюша, когда через полчаса они остановили машину в условленном месте.— Или у тебя смещение фаз? С чего ты, дурень, будешь отдавать? А потом — что мне сказать жене по поводу «мебельных» денег?

— Потом. Все потом... Вот он, вот он идет,— Гриновский открыл дверцу машины и сделал несколько шагов навстречу Синюкаеву, который вынырнул из-за табачного киоска.

— Проверьте, все ли на месте. Ведь все должно быть по-честному, не так ли? — произнес Синюкаев, протягивая Гриновскому сумку.

Тут что-то заставило Гриновского оторвать взгляд от сумки. Как из-под земли появилась еще одна фигура. В ней не было ничего особенного — одна из тысяч и тысяч! — но вот лицо. Лицо! Подбородок и часть носа мужчины закрывал широкий мохеровый шарф, а глаза скрывались под непроницаемыми черными очками. Словно раздвигая серый декабрьский вечер, он медленно приближался к Гриновскому, и что-то неясно знакомое почудилось ему в этом человеке...

— А-а-а! Так ты с ними заодно! — Алексей Аполлинарьевич одной рукой потянулся к сумке, а второй занес палку над головой Синюкаева.

Продолжение следует

Общая редакция и подготовка текста Дмитрия СТАХОВА. В написании глав участвовали: V — А. Викторов (Москва), VI — В. Мартов (Набережные Челны), VII — Д. Трофимов (Ленинград), VIII — С. Лавкович (Витебск). Использованы также материалы, присланные читателями Р. Азбукиным (Ростов-на-Дону), О. Голотвиной (Москва), В. Галущенко (Котельниково), А. Трощенко (Воронеж), К. Фирсовым (Москва), Л. Цыплаковым (г. Харцызск, Донецкая обл.).

В городе золотого Будды

В этом городе есть королевское дерево высотой в четыреста локтей, дерево, усыпанное благоуханными цветами, но этот город, это дерево и эти цветы предназначены только монарху, достойному править страной»,— говорится о Луангпхабанге, древней столице Лаоса, в одной из легенд. Согласно преданию, отцами-прародителями города стали два монаха-пустынника, которые нашли место для будущей столицы у слияния реки Намкхан с Меконгом, где росло пылающее ярко-красными цветами громадное дерево. Внимательно осмотрев все кругом и убедившись в отсутствии нечистой силы, монахи поставили большую каменную плиту с надписью: «В этом месте будет возведен дворец короля, который придет править городом». Новый населенный пункт был наречен «Сиенг-донг-сиенгтхонг», что означало: «город у ручья и пылающего дерева». Свое нынешнее название Луангпха-банг получил гораздо позднее.

Не знаю, каким способом добирались до реки Намкхан монахи, но мне посоветовали лететь самолетом.

...Ан-24 взял курс на север. В салоне — всего лишь две длинные дюралевые скамьи вдоль фюзеляжа, на которых, нахохлившись, словно куры на насесте, рядком сидят пассажиры. На полу горой свалены почтовые мешки, какие-то ящики, узелочки, корзины, сумки, чемоданы — все то, что называется багажом. Вздрагивает на воздушных ямах высунувшееся из этого нагромождения велосипедное колесо со стертыми шинами — кто-то летит в древнюю столицу со своим транспортом. Там, далеко внизу, проплывает лаосская земля: зеленые холмы, блестящие прямоугольнички залитых водой рисовых полей, извилистые русла рек и речушек и опять поросшие кудрявым кустарником холмы. Неожиданно это живописное однообразие прерывает строгая серая черта бетонной плотины, из-под которой белыми пенными струями вырывается вода — это гидроэлектростанция Намнгым. За ней растянувшееся на десятки километров водохранилище. Бесчисленные вершины затопленных холмов стали островами, сделав поверхность озера похожей на шкуру леопарда, и словно пучки сухой травы тянутся голыми ветвями к небу из поглотившей их пучины могучие некогда деревья.