Газета День Литературы # 57 (2001 6) - Газета День Литературы

* * *

"Русские взяли на себя, предвосхитив, судьбу Европы. Теперь мы видим пропасть, в которую ей придется упасть, если она не отречется от своих идей или не оставит их. Россия доказала всему человечеству несостоятельность безбожной культуры… и, страдая за всех, очищается сама от того чужеродного, что душило ее веками… Теперь начинается второй акт драмы. Открывается дорога для пробудившихся сил Востока…

Сегодня Европа ощущает серьезную угрозу русского большевизма. Если бы она пристальнее вгляделась в его лик, то признала бы в нем свои собственные идеи, огрубленные и доведенные большевиками до гротеска. Это — атеизм, материализм и весь сомнительный хлам западной «прометеевской» культуры. Однако, не этих идей боится Запад, а тех чуждых ему сил, которые мрачно и грозно встают за ними, искажая эти идеи и обращая их против самой Европы… С большевистской революции начинается расплата за Французскую, плодом которой она является. Она сознательно хочет сделать Россию европейской, даже американской. Но в конечном счете получится Россия, очищенная от Европы…

Как это ни странно звучит, но факт: русское безбожие — ядро большевистской революции — это ультиматум Бога Европе. В этом и надо искать ее всемирно-исторический смысл. Он не имеет ничего общего с громкими лозунгами тех, кто надеется повелевать судьбой народа, — в действительности же через них предвечная Воля преследует свои собственные цели".

* * *

"Запад подарил человечеству самые совершенные виды техники, государственности и связи, но лишил его души. Задача России в том, чтобы вернуть душу человеку. Именно Россия обладает теми силами, которые Европа утратила или разрушила в себе… Особенность России состоит в том, что она является христианской частью Азии, единственной, где до сих пор христианство смогло естественно развиваться. В отличие от Европы Россия привносит в христианское учение азиатскую черту — широко открытое око вечности. Но преимущество России перед европейцами и азиатами — в ее мессианской славянской душе…

Поэтому только Россия способна вдохнуть душу в гибнущий от властолюбия, погрязший в предметной деловитости человеческий род, и это верно несмотря на то, что в настоящий момент сама она корчится в судорогах большевизма. Ужасы большевистского времени минуют, как минула ночь татарского ига, и сбудется древнее пророчество: ex oriente lux (свет с Востока). Этим я не хочу сказать, что европейские нации утратят свое влияние. Они утратят лишь духовное лидерство. Они уже не будут больше представлять господствующий человеческий тип, и это станет благом для людей…

Россия — единственная страна, которая способна спасти Европу… Как раз из глубины своих беспримерных страданий она будет черпать столь же глубокое познание людей и смысла жизни, чтобы возвестить о нем народам Земли. Русский обладает для этого теми душевными предпосылками, которых сегодня нет ни у кого из европейских народов".

* * *

"В судьбе своего собственного народа русские не увидели бы никакого смысла, если бы этим одновременно не раскрывался для них смысл судеб всего мира… Можно без преувеличения сказать, что русские имеют самую глубокую по сути и всеобъемлющую национальную идею — идею спасения человечества". Поэтому, как надеялся Шубарт, будущий мир — "не может смириться с духовным лидерством северных народов, привязанных к земному. Он передаст лидерство в руки тех, кто обладает склонностью к сверхмирному в виде постоянного национального свойства, а таковыми являются славяне, и в особенности — русские. Грандиозное событие, которое сейчас готовится — это восхождение славянства как ведущей культурной силы. Возможно, это кому-то режет слух, но такова судьба истории, которую никому не дано остановить: грядущие столетия принадлежат славянам".

* Вальтер Шубарт. "Европа и душа Востока". — М.: "Русская идея", 2000, 448 с. (тверд. пер.). Цена 50 руб. плюс почтовые расходы. Книгу можно заказать наложенным платежом по адресу: 117133 Москва, а/я 20.

Олег Шестинский КТО ЖЕ МЫ ЕСТЬ?

Читая романы последних лет, порой острые по проблематике, порой увлекательные по интриге, я все ждал, когда же сотворится роман, вторгающийся не столько в интимно-личные переживания героев, как в некую самоцель, но через душевный строй раскрывающий тот нервный, мятущийся, зачастую неправедный мир, в котором мы оказались на рубеже тысячелетий.

И роман подобного типа возник — "Медвежий баян" Сергея Грачева, автора известного по нескольким предыдущим книгам. Повторю для определенности — меня заворожили в романе не столько судьбы героев сами по себе, сколько то, как они преломляются, дробятся, перекрашиваются красками эпохи, в которой и мне доводится жить.

Символична судьба маленького человека, изображенного в романе — инспектора отдела культуры Веры Ниткиной, "посадившей своего первого возлюбленного по идейным соображениям в лагерь". Ей ведь впереди мерещилась сказка коллективной жизни, "кипучая жизнь", и она бескомпромиссно перешагивала через чувства, сочтенные ею мещанскими. Она мнила себя "счастливой строительницей коммунизма, готовой ради великого миража отречься от всего земного". Но выпало ли ей счастье? К концу жизни предстает она "с испуганными слезящимися глазами, беспомощно разведенными сухонькими руками со слегка вздрагивающими пальцами".

Быть может, она — пусть исподволь, пусть в пик человеческой зрелости — могла осознавать свою духовную пустоту и злонамеренность поступка. Не исключаю, что свистопляска красивых фраз, не приближающих прекрасное «далеко», изнуряла ее плоть, укорачивала жизнь.

А пострадавший от ее предательства Иван уже к своей старости "несмотря ни на что, к ней питает добрые чувства и написал даже письмо Ниткиной, а в ответ пять строчек от соседки: "умерла и похоронена уже". Воистину, не оспоришь автора в том, что "странная русская душа".

Но и Ниткина — личность, раздавленная обломками павших идолов, — прежде всего где-то затаенно рухнувших в ее душе. И мудрое чувство сострадания деда Ивана есть понимание ее ущербности, перековырявшей ее жизнь. На подобных трагических коллизиях зиждились человеческие отношения миллионов. В этом — непростительное зло времени.

Мы вспоминаем о дальних истоках русской драмы. Да легче ли она стала в наши дни, когда померкла напрочь коммунистическая система и заменили ее?.. А чем? А чаще всего хаосом под именем «свобода». Не зря в романе часто употребляется это слово — "х а о с", трактующее наше существование. Для примера: "Горбачев — как он мог довести страну до такого х а о с а"; "Где взять силы, чтобы не омертветь душой в океане х а о с а?"; "В атмосфере радиация и тяжелые металлы — отсюда х а о с"…

Может представиться, что я слишком много цитирую автора. Но я это делаю намеренно, чтобы читатель пропитался бесовщиной нынешних якобы прогрессивных преобразований, уловил, что Россия, ее народ снова сталкиваются в еще более изощренную и бездонную бездну: "Русским — необходимо сегодня отстоять возможность владеть собственной душой, пока человечество не утонуло в цунами безумия". Иными словами, но автор повторяет мысль о том же х а о с е.

Важно, что автор, следуя беспристрастному историзму, воспринимает жизнь как данность, без приукрашивания или очернения. Зло прежнего режима (при определенных его социально-культурных достижениях) — неоспоримо. И подло с пеной у рта защищать незащищаемое, все подчистую в прошлом объявляя величайшей победой. Зло у всех на памяти, и перечислять его проявления — излишне.

Но и тот режим, который нам подсунули коварно под камуфляжем «демократии», несет в себе еще более несуразные для человека последствия… Как не разделить монолог одного из героев (Валерия): "В ГУЛАГе работали и умирали. Сейчас умирают, не работая. Тогда на фронт хотели, чтоб их убили немцы…" А нынче (тот же Валерий): "В туберкулезной больничке кормят хуже, чем в тюрьмах… хуже в три-четыре раза". Это и есть новый «демократический» вид умертвления человека, кто бы он ни был.

В чем же разнобой мнений сегодняшнего дня? Автор прослеживает его, не окутывая конфетной оберткой: в прекраснодушии и близорукости одних, — "Выходит, зэки не довольны перестройкой? Это очень опасно" (Платон). И в никому не подыгрывающем анализе других: "Сейчас слишком много порождающего зло. И порождаемого им отчаяния в людях" (Валерий).

Жизнь в дальнейшем покажет, что это "очень опасно" не только для зэков, а для всего общества, противоречивого, бурлящего то там, то тут, выплескивающего ненависть одних к другим.