На языке эльфов - Сабина Тикхо

надутом пуховике, смотришь вперед – то ли на других пассажиров, то ли сквозь окна, как ни в чем не бывало. Будто не донимаешь, лишая покоя.

Я отодвигаю ногу, ты придвигаешь ближе. А внешне – не придерешься. В какой-то момент что-то во мне щелкает: поднимаю ступню и давлю на твою одним резким движением.

– Э-э-эй! – Твой крик слишком громкий, по автобусу – как в рупор – жутко звонко: кто-то оборачивается, смотрит недовольно, шуршит зимними куртками. – Тебе что, мало места? – ты спрашиваешь и выглядишь так, что кто угодно со стороны решил бы, что в ситуации провинившаяся сторона – это я.

Мне остается только разглядывать твое лицо на признаки совести.

– Ну, не дуйся, – замечаешь. – Давай поговорим. О музыке! – И даже подпрыгиваешь, подаешься вперед, облизывая обветренные губы. – Я не спрашивал, какая у тебя любимая песня.

– У кого есть всего одна любимая песня? – поддаюсь, конечно.

– У эльфа?

Справедливо.

– Тогда дождь и каблуки.

– Дождь и каблуки? – Расстегиваешь слегка ворот куртки, чтобы не колола подбородок. На нем у тебя пара мелких красных пятен после бритья.

– Когда они вместе, – объясняю, облокачиваясь на спинку сиденья, чтобы видеть людей впереди. – Барабанят капли, и женщина на каблуках бежит, чтобы спрятаться под крышу. Я люблю это сочетание звуков. Оно мое любимое.

Ты мычишь рядышком. Думаешь немного.

– С дождем понятно, если вспомнить королевство твоего отца, но каблуки… – говоришь, а потом резко меняешь тон: – Кстати, все хотел спросить, почему ты никогда не рождаешься женщиной? Должен же был за семь-то раз точно.

Все-то тебе нужно знать, Чон Чоннэ.

– Отец говорил, что эльфы рождаются в условиях, для них наиболее благоприятных, – говорю, что могу сказать. – Возможно, дело в том, что мужчине было проще в те времена, в которые я жил. Не считая призыва, конечно. Не могу сказать точно. Но сейчас в мире многое меняется. Я почти уверен, что в следующий раз буду женщиной.

– Представь, я тоже? Вот будет умора, если мы снова будем одного пола. – Это вынуждает обернуться. Хочется тебя притормозить, осадить, что угодно, только не наткнуться на своенравный взгляд и поспешность реакций. – Только ничего не говори, сейчас же начнешь отбивать и прочее-тамогочее. И знаешь, я вот только что понял, что у тебя никогда не было детей, если ты ни с кем не был в сексуальном плане, правильно же?

Запоздалый вывод, но хорошо, что он все-таки до нас добрался.

– Будь я даже активным сексуально, их не было бы все равно.

– Почему это?

– Эльфы, пренебрегающие даром бессмертия, никогда больше не могут дарить жизнь.

– Ты только не злись, – опасливо прикрываешь левый глаз: всегда так делаешь, когда не знаешь, что может меня обидеть, а что нет, – но не слишком ли суровое наказание для самоубийцы? Я имею в виду, это же… программа самоликвидации, которую сама же природа поместила в нас по умолчанию. Тогда почему она так наказывает за то, что кто-то все-таки пользуется одной из данных ею программ?

Я скрываю желание тебе улыбнуться или хоть как-то поощрить эту твою страсть к вопросам и стремлению разбирать ответы по молекулам. Вместо этого снова отворачиваюсь к безымянным людям впереди:

– Не думаю, что проклинает природа.

– А кто же?

– Сами. – Не знаю, в курсе ли ты, мой упрямый человек, что мы сами себе бог, дьявол и судья. – У чувства вины жирный отпечаток. Возможно, если б я тогда не ругал себя за то, что собираюсь сделать, не твердил, что слабый и ни на что не годный маленький недоэльф, сейчас все было бы иначе. А так получилось, что я взял и сам себя наказал.

– Сам себе кара, значит?

– Все сами себе указ и наказ, – устало вздыхаю. И тоже почему-то облизываю губы.

– И никакого… допустим, гнева Божьего?

– А ты верующий?

– А ты еще не понял? – Твой вопрос такой простой, на самом деле. И правда: уж по части веры мне стоило догадаться.

– Католик?

– Алкоголик, – язвишь, копируя мой вздох. – Я могу поверить в то, что мне рассказывают. Не в то, что навязывают, – все-таки разъясняешь. – А до Бога я еще не дошел. Только до тебя. Думаешь, дальше идти есть смысл?

Страшно немного от того, как много ты сводишь ко мне. Плохо. Плохо и… И еще много чего другого, с чем потом жить. Пытаться.

– Маленький недоэльф. – Поймал и запомнил. Смакуешь с легкой улыбкой, какую я чувствую по голосу.

– Очень мне подходит теперь, – говорю негромко.

– Я бы не сказал, что ты маленький. – Слышу, что оборачиваешься ко мне. Смотришь, как будто впервые. – У тебя даже плечи шире моих. И талия. И форма головы. Ты большой недоэльф, Итан.

Хочу не хочу, а улыбка все равно появляется. Тихо так расцветает, могу описать, как именно устремляются к звездам уголки губ. Словно у них тоже самосознание отдельно. Или пальцы управляют, дергая за нити.

Дальше ты чем-то шуршишь, ищешь по карманам, вынимаешь.

– Не против послушать мои саундтреки? – Я не успеваю обернуться, ты уже протягиваешь мне один из наушников.

– Саундтреки?

– Сейчас объясню. Бери.

Беру. Дурак же, правильно? Лишенный силы воли. Главное, не пропустить свою остановку. Ехать около сорока минут, сколько уже прошло?

– Итак, смотри. – Опираешься почти на мое плечо, как будто так и должно быть, показываешь экран телефона. У тебя там музыкальное приложение с открытыми плейлистами. Жмешь на один, раскрываешь список композиций. Они на черном фоне выбранной темы. Чтобы отвлечься от твоих пальцев, бросаю взгляд чуть выше, на название.

«Мой эльф»

Что здесь положено делать? Молчать, держать лицо и вжимать пальцы в ладони, чтобы не вздумали к тебе подбираться.

– Вот под эту, – ты указываешь на первую в списке песню: Maroon 5 – «Animals», – я представляю, как я перед тобой танцую. Ну, знаешь, в рубашке, нижнем белье и носках. А ты сидишь на диване и пытаешься сдержать улыбку. Так, как ты это обычно делаешь.

Моей реакции ты не ждешь. Жмешь на «play» – и на спинку сиденья. Прикрываешь глаза – и все. Слушаешь музыку. Расслабился и отдыхаешь. Как будто все нормально, как будто едешь по делам, с конкретной точкой назначения. Словно не преследователь, который умудрился втереться жертве в доверие. Будто своими словами не оглушил по-своему метко.

Рубашка, нижнее белье, носки. У меня достает воображения и не достает самодисциплины. Я уже все вижу. Свое убежище дома. Стену в кирпичах и красках, старый бежевый диван в пестрых цветах и подаренную Кори музыкальную колонку.

Песню ты выбрал… специфическую. И текст там местами… специфический. Я закрываю глаза на пару