Русский кайзер. «Иду на вы!» - Василий Панфилов

Подтверждением «христианской» направленности Померанского Дома служили и многочисленные социальные программы, сильно перекликающиеся с иезуитскими[71]. В результате сперва в Венедию и Унию, а затем и в Империю начали стекаться люди, для которых христианские нормы не являлись пустым звуком. Заимел он и поддержку в самом Ватикане — там образовалась целая коалиция, оказывающая ему поддержку. Да что говорить — без этой самой коалиции он вряд ли стал даже королём Венедии, не говоря уже об императорском престоле! Правда, до недавней поры Рюген сильно недооценивал уровень этой поддержки, подсознательно воспринимая Церковь как житель начала двадцать первого века, а не восемнадцатого…

Теперь же ситуация подошла к «точке невозврата»: во Франции начали вовсе уж откровенно заигрывать с атеизмом и сатанизмом, открывались масонские ложи самой необычной направленности[72], так что Церковь… в том числе и ряд протестантских ветвей, были сильно недовольны происходящим. И они предложили свою помощь…

Замечательно — и прекрасно вписывается в нынешнюю концепцию развития Империи. Вот только беда в том, что это автоматически закрывает ему нормальное сотрудничество с исламскими странами, с еврейскими общинами за пределами Империи… Не окончательно, но если после принятия помощи и Победы он потом начнёт менять законодательство на более либеральное к иным, не христианским конфессиям, многие воспримут это как «предательство идеалов» и управление Империей СИЛЬНО затруднится.

Хотя какого чёрта! С еврейскими религиозными общинами у него и без того скверные отношения… Им нужны гетто для контроля над соотечественников и видеть, что эти самые соотечественники неплохо устраиваются в землях Империи, для чего требовалось только отбросить религиозные заморочки… Тяжело — так и влияние на паству потерять можно.

Ислам? На его землях мусульман нет… Ну а Турция, её вассалы и сателлиты[73] — враг естественный, с которым не будет мира. Да, будут проблемы на Балканах у тамошних мусульман. Насколько помнил и понимал попаданец, в его реальности эти проблемы тоже были. Другое дело — Балканы стали свободными ближе к концу девятнадцатого века, когда нравы сильно смягчились. Да и то — влияние соседней Турции осталось на Балканах и в двадцать первом веке. Здесь же… Несложно предсказать поведение христиан, когда с Турцией будет покончено: они примутся отбирать свои исконные земли у переселенцев-мусульман, будут прогонять и вырезать обращённых в ислам соседей, будут насильно крестить детей и подростков… Словом, делать тоже самое, что веками делали турки с ними.

Жалость? Была, но так… вялая[74]. Владимир прекрасно понимал, что балканские мусульмане — это не давным-давно ассимилировавшиеся мусульмане российские. В России они уже давно встроились в русское общество, став там своими — Юсуповы, Черкасские, Кутузовы и многие, многие другие… Все они давно стали своими — независимо от вероисповедания.

Здесь же ситуация совершенно обратная — балканские мусульмане встроились в турецкое общество. Родственники-чиновники, родственники-янычары, родственники-землевладельцы — чьи земли не так давно принадлежали христианам, родственники-башибузуки — занимающиеся разбойным «промыслом» в христианских землях… В любом случае «чистить» пришлось бы очень жёстко, выселяя как минимум половину мусульманского населения как потенциально опасных.

Если бы экспансия Империи на Балканы была «ползучей», возможно, местные мусульмане сумели бы перестроиться и более-менее бескровно влиться в Империю. Но… ясно, что захват Балкан предстоит если не ему самому, то Богуславу.

В этой Ветви Истории Турции противостоят сразу две Империи — Римская и Русская. Противостоят дружно, причём Россия не особо лезет в европейские свары, сосредоточившись на южном направлении. И ведь есть результаты — да какие!

Так что у живущих на Балканах мусульман выбор будет предельно прост: принять христианство или покинуть пределы Европы. И… пожалуй, большинство спокойно поменяет веру, ибо этому самому большинству важней личное благополучие и ощущение огромной Империи, стоящей у тебя за спиной. А вера… В конце-концов, все мы Люди Книги[75]…

Позвонил в колокольчик и в дверях возник Тимоня, вытирающий с усов что-то жирное.

— Вели, пусть Яромира вызовут.

Денщик кивнул и исчез. Через полчаса в кабинет вошёл Яромир — один из первых бастардов Владимира.

Внебрачный сын показал себя блестящим, но несколько кабинетным интеллектуалом, склонным не просто к аналитической работе, а к несколько отвлечённым философским рассуждениям. Поэтому, хорошенько подумав, Рюген приставил его в своё время к зарождающейся системе славянских тайных обществ.

Орденов всякого толка было в Европе предостаточно, так что скопировать структуру и подогнать её под свои нужды было нетрудно. Тем более, что попаданец помнил много из того, что в двадцать первом веке было банальщиной, а здесь — откровениями едва ли не уровня десяти заповедей. Помнил не так чтобы очень — обрывочно и неточно, но эти обрывки удалось свести в нечто целое — и получилось достаточно интересно.

Во всяком случае, только в Венедии было больше полусотни тайных, полу тайных и явных обществ русофильского характера… что не исключало участия в них немцев и скандинавов — «Общая история, общая кровь!». И что характерно — члены доброй половины обществ были твёрдо уверены в жутко древней истории этих самых обществ…

Такое положение вещей как минимум наполовину было заслугой Яромира. И если бы не излишняя флегматичность и полное отсутствие честолюбия в сочетании с абсолютной привязкой Роду, быть бы ему королём. Что-что, а бесхозное королевство для него бы нашлось, пусть даже небольшое… Рюген ещё несколько лет назад сказал это ему, но…

«— Неинтересно».

И ведь не врал!

— Да, отец?

— Что там у нас со славянскими обществами? Есть что-то во Франции или в Англии?

— Есть, как не быть, — охотно ответил сын, — даже информация кое-какая поступает, но мало.

Посвистев похоронный марш, Грифич уже хотел было отозвать Яромира, но тот продолжил:

— А вот в Нормандии да Бретани получше[76], тамошние жители себя французами не считают и в нашу сторону поглядывают достаточно благосклонно. Так что хотя Обществ как таковых почти и нет — только отдельные люди, но обстановка для их создания благоприятная. Так что если форсировать события, то в ближайшие год-два в провинциях у нас будет поддержка. Но если форсировать — риск засыпаться будет велик.

— Мда… Не будем форсировать. Ладно, спасибо за информацию, свободен.

Жалко, да что поделаешь? Все эти Общества — долговременная программа, рассчитанная на десятилетия и века. Да и заменить ими разведку в принципе не получится — только дополнить. Хотя как «агенты влияния»— очень перспективно… Да и на землях Померанского Дома поддержка уже идёт неслабая, да в Империи… Хотя жаль…

Глава пятая

Террор во Франции набирал обороты, да так, что волосы вставали дыбом даже у привычных к жестокости восемнадцатого века людей.

И дело даже не в массовых казнях… Хотя когда в одном только Париже число казнённых может доходить до нескольких сотен человек в день… А ведь казни проходили и в провинциях — и далеко не всегда дело ограничивалось гильотиной, топором палача или виселицей… Революционеры были очень изобретательны: они топили, сжигали, разрывали на части… Словом, воплощали в жизнь самые тёмные фантазии.

Убивали не только взрослых, но и подростков, детей. Убивали за «неправильное» происхождение, за высказанную спьяну мысль о излишней жестокости революционеров, за сочувствие к казнённым, за богатство, за внешность… Поводов было много — и страна заполыхала. Сопротивление.

Однако о каком-то осознанном сопротивлении с единым центром говорить было нельзя. Восставшие, которых скопом обозвали контрреволюционерами, были в большинстве своём вчерашними крестьянами и буржуа, которые просто не могли спокойно наблюдать за происходящим.

Чтобы там не говорили комиссары из Парижа, но большинство восставших дрались не за «Возвращение ненавистной монархии», а против ужаса, творившегося под знаменем Революции.

Да что говорить, разве можно нормально относиться к массовой выделке человеческой кожи[77]… Куда ни шло — единичные случаи с переплётами книг — явление хоть и не самое однозначное, но насквозь знакомое… Но массово!? Или например — один из ярчайших лидеров Революции — Луи Антуан Се-Жюст, пользовавшийся большим успехом у дам. А когда одна из них посмела отказать — приказал казнить, после чего содрать с неё кожу и сделать из неё жилет[78], который и носил Пламенный Революционер…