Время кенгуру. Книга 2 - Михаил Эм

вскинул на широкое плечо свою звездчатую булаву и присоединился к Якаки, Портальто, Араульто и Атасиу. Те удивленно посмотрели на приезжего, но, видя такое дело, закивали и приняли в свою команду.

Служители храма еще раз угрожающе потрясли копьями, потом напали.

Надо сказать, что Портальто, Араульто и Атасиу управлялись своими булавами весьма искусно. В несколько взмахов они обезоружили служителей храма и отбросили их в колючие кусты. Следом полетели сломанные копья. Якаки в битве не участвовал: телосложение имперского аудитора не позволяло ему полноценно драться. К тому же свою булаву он отдал графу. Что касается самого Орловского, граф успел отбить несколько копейных выпадов. К его вящей досаде, битва вскоре завершилась усилиями новоявленных товарищей, Дабы компенсировать слишком малый, по его мнению, вклад в общее дело, Орловский дал последнему из храмовых служителей такого пинка под зад, что тот летел раза в два дольше остальных.

Обезоруженные служители с позором бежали.

Якаки пояснил Орловскому, что храмовые служители пытались арестовать их за проведение дуэли. Также он сообщил, что у служителей могло все получиться, если бы имелись приспособления, стреляющие огненными шарами. По счастью, такими приспособлениями располагали не всех служители: знакомым Орловского, и ему самому, сильно повезло, что отряд оказался вооружен простыми копьями.

Услышав о странных приспособлениях во второй раз, Орловский понимающе закивал.

Само собой, внутренний конфликт между графом, с одной стороны, и Портальто, Араульто и Атасиу, с другой стороны, исчерпался сам собой. Орловский хотел возвратить звездчатую булаву Якаки, но тот отказался, показывая, что булава обрела нового хозяина.

Спрятав оружие под туниками, все отправились в ближайший кабак, чтобы отпраздновать одержанную над храмовыми служителями победу.

Коцатль, в то же самое время

Коцатль набрал охапку валежника, вынесенного океаном на берег, и обвязал веревкой. Пора возвращаться. Разумеется, десятник его отпустил — все совершенно официально, — однако злить начальство не стоило. Припомнит потом — хуже будет.

Жизнь в айлье продумана до мельчайших деталей. Делай, что поручат, и будь уверен, что без куска мяса на старости лет не останешься. Вот и сейчас: начальство вникло в положение, что хворост в хижине закончился, отпустило с общественных работ — сходить на берег и набрать валежника. В это время остальные крестьяне строят новую террасу для выращивания маиса. Работа тяжелая, но необходимая. Зерно выращивать надо, а земли в горах нет — приходится обустраивать.

Задания на обустройство приходят из самого Теночтитлана. Необходимый объем работ распределяется по тысячным, от них — по сотенным, от сотенных — по десятникам. А десятники уже наблюдают за крестьянами: как те ворочают камни и перетаскивают плодородную почву в горы, на новообразованные террасы. Все правильно: иначе, чем сообща, столь сложную работу не осилить. Им в айлье еще повезло, что дорог у побережья достаточно: будь иначе, пришлось бы не строить террасы, а мостить дороги. Эта работа куда более сложная и ответственная.

Коцатль взвалил валежник на плечи и отправился от океана в деревню.

Взойдя на пригорок, крестьянин непонятно зачем оглянулся — вернее, что-то заставило его оглянуться. Океан как океан, вроде бы ничего особенного. Только морские птицы вьются над одним местом и кричат: вероятно, обнаружили рыбину. Хотя никакой рыбины не видно.

Коцатль свалил валежник на землю и присел на связку, лицом к океану. Он совсем не устал — его путь до деревни только начинался, — однако слишком оголтелые крики морских птиц заинтересовали. Птицы вились как-то странно: они концентрировались в одних точках пространства, тогда как других точек как будто избегали. Казалось, птичьи тела вычерчивают невидимую фигуру. То есть вычерчивают не самими телами, а наоборот, их отсутствием. Как будто предмет невидим, а морские птицы порхают вокруг него, но в сам невидимый предмет залететь не могут.

Коцатль помотал головой от удивления. Что такое ему мерещится? Однако, зрение его к тому моменту уже перестроилось: крестьянин начал видеть не гомонящую птичью стаю, а невидимый предмет, вокруг которого стая вилась. Это невидимый предмет напоминал собой… Коцатль даже не представлял, что он собой напоминает. Единственное, что можно было сказать о нем: этот невидимый предмет был огромным, просто очень огромным. По высоте он, наверное, был величиной с холм, на котором в данный момент находился крестьянин.

Присмотревшись, Коцатль понял, что невидимый предмет двигается вдоль берега. То есть сначала он двигался, вместе с облегающей его птичьей стаей, затем замедлил ход и остановился, как раз напротив Коцатля.

Крестьянин наконец сообразил, что невидимый предмет ему напоминает. Предмет напоминал птицу. Но не летящую с распластанными над землей крыльями, а сидящую на воде и поднявшую крылья вверх, для того, чтобы похлопать ими. Сначала невидимый предмет хлопал невидимыми крыльями, а потом невидимые крылья опали и повисли без движения, хотя в поднятом состоянии.

Этот невидимый предмет… Впрочем, почему невидимый? С мозгом Коцатля что-то произошло, как будто в нем открылось дополнительное око, и Коцатль воочию увидел сидящую на воде громадную птицу. Вокруг этой птицы вились обыкновенные морские пернатые, но они крестьянина нисколько не интересовали — крестьянин попросту перестал их замечать.

Громадная птица, помимо своих титанических размеров, отличалась от малых сородичей также формой. Ее крылья, вздернутые кверху, находились в опавшем состоянии. Тело было непропорционально большим — сложно было представить, что крылья способны увлечь такое массивное тело в воздух.

Тут Коцатль сообразил, что летающей эту птицу не видел.

«Неужели она не умеет летать, а только плавает по воде? В таком случае это водоплавающая птица», — подумал крестьянин.

Наверное, так оно и было.

Коцатль еще присмотрелся и, к своему изумлению, обнаружил на теле птицы копошащиеся человеческие фигуры. Конечно, расстояние было велико, и Коцатль мог ошибиться, но все-таки он был уверен в том, что это люди. Люди находились на теле птицы и, судя по плавности передвижений, прекрасно себя чувствовали. Птичье тело имело замысловатый вид (свалиться с него в воду было сложно, наверное), но ведь это птичье тело! Коцатль не знал, как бы он ощущал себя на месте этих людей, и даже не хотел представлять. Не в своей тарелке, наверное. Интересно, зачем этим людям понадобилось забираться на птичье тело? Уж конечно, это не инки, а какие-нибудь иноземцы. Ни одному инку не пришла бы в голову мысль лазить по птичьим телам.

Голову громадной птицы Коцатль не видел — она могла быть с обратной стороны тела. Вполне возможно, если птица засунула свою голову подмышку с обратной стороны туловища.

От птицы что-то отделилось и поплыло по воде. Хотя все прекрасно было видно, Коцатль от неожиданности даже привстал со своего